Новый век начался с понедельника
Шрифт:
– «Так она же сказала, что это её, то есть свои!?» – захлёбываясь от смеха, сам себя превзошёл в юморе Иван Гаврилович.
Неожиданно появилась и Нона. Увидев вновь подаренное, она с нескрываемой завистью и сарказмом обратилась к Надежде:
– «Надь, ты стала, прям, как Якубович! Тебе всё несут и несут подарки! Вон, уже и яйца понесли, а раньше фейхуёвоё варенье даже приносили!».
Пришлось Надеже поделиться и с Ноной.
Чтобы облегчить начальнице решение этого вопроса, Платон пожертвовал Ноне
А жадный Гудин, чтобы хоть как-то умалить бескорыстное и товарищеское отношение Платона к Ноне влез со своей позорной ремаркой:
– «Во! Платон уже Нонке свои яйца отдаёт!».
– «Ванёк! Ну и шуточки у тебя! Прям экскримётные!».
– «А это просто всё попало в струю!» – неуклюже оправдывался Иван Гаврилович перед Ноной.
– «Да! Она у тебя очень уж толстая!» – якобы понял его Платон.
А видя, что Гудин его не понял, Платон более доходчиво уточнил:
– «Вань! Что ты всё время ёрничаешь и ёрничаешь? У тебя как будто шило в жопе, или…указующий перст торчит?!».
Посмеявшись, разобравшись и разобрав, члены коллектива снова разошлись по своим рабочим местам. Вскоре к Платону вновь вошла Надежда Сергеевна. Она сообщила о своём телефонном разговоре с представительницей одного из иногородних поставщиков биодобавок, курирующей новые разработки своей организации, известной Платону Еленой Трифоновой, которая часто обращалась к Надежде за помощью в передаче её документов в находящийся поблизости Институт питания. Так сложилось, что это дело Надежда всегда поручала только Платону. Он стал как бы постоянным представителем Елены в этом институте.
– «Я сказала ей: Лен! Не волнуйся! Он для тебя сделает всё, что ты захочешь!».
– «И она обрадовалась?» – попытался тонко подколоть Надежду Платон.
– «Конечно! Зачем ей самой из Нижнего переться в Москву? Лучше она тебе даст! И тебе и ей хорошо!» – просветила та коллегу, не следя за своей речью.
– «Будем надеяться, что так и будет! Но на расстоянии?!».
– «Я ей так и сказала: Лен! Лучше ты Платону дашь, и он сделает всё, как надо, в лучшем виде!» – не поняла та явного намёка.
– «Он постарается! Он в этом деле большой специалист!» – выдав Платону комплимент, пообещал Гудин, смеясь над Надеждой.
Платон тут же напомнил Ивану:
– «Ваньк! А ты помнишь, как вчера отчубучил? Ну, ты и дал жару! Спасибо тебе за очень тактичную… подколку! Ты просто непревзойдённый мастер этого, своего любимого, жанра! Я отдаю тебе пальму первенства в этом вопросе. Твоей способности обсерать людей просто нет предела!».
Гудин обиделся. Когда около шестнадцати часов дня он, как это часто делал ранее, собрался
Хоть бы, говнюк, делал бы это где-нибудь в другом месте! – терзался тогда хозяин помещения.
Наступили летние дни. Платон первым отгулял, вернее с удовольствием отработал на даче, большую часть своего отпуска, и прибыл на работу.
Первой обрадовалась его появлению Надежа Сергеевна.
Она попыталась что-то выяснить по поводу его отдыха, но не получилось.
– «Ну, как! Разрешение на фасовку готово?» – сразу перехватил Платон инициативу, переводя разговор на производственную тему.
– «Пока нет, ещё готовят!».
– «Что-то долго? Наверно пишут по слогам?!» – начал он, возможно коллегами подзабытую в его отсутствие, предпроизводственную юмористическую разминку.
В начатую Платоном тренировку включилась и Надежда Сергеевна:
– «Я на днях говорю мужу: Андрюсик, а у меня стимул появился! А он мне в ответ: А как его зовут?!».
Тут же зазвонил телефон. Видимо до сих пор не потерявший своего боевого настроя, Андрюсик оказался лёгок на помине:
– «Да, здорова! Всё в порядке!..».
– «А чего ты хотел?..».
– «Подорвать моё здоровье?!».
Тут уж вмешался и Гудин со своим кроватным юмором. Он вызвал Надежду на откровения по поводу её прошлых, молодых дел и похождений, и подловил её. На информацию, что в их студенческом общежитии спальные места были удобными и широкими, Иван Гаврилович многозначительно поинтересовался:
– «А кровати не скрипели?».
– «Нет! У нас кровати были деревянными, крепкими!» – не поняв подвоха, уточнила Надежда.
Однако, в отличие от Надежды и Алексея, как всегда всему и вся завидовавший Гудин, встретил Платона пока молча и настороженно, видимо увидев, что он уже с утра отоварился к обеду и положил в холодильник ещё и мороженое.
Когда же Платон в обед вкусил долгожданный хрустящий стаканчик, малоумный, в присутствии зрителя Алексея, не смог удержаться от привычного своего выступления с обязательным оскорблением:
– «Ну, ты, как всегда, жрёшь своё мороженное!».
– «Не жру, а ем!».
– «И ангины не боишься!
– «А чего вагину бояться?!» – успел вставить ему в пику Платон.
– «И никакая зараза не берёт!» – продолжил хамить не расслышавший подвоха Гудин.
– «Даже Гаврилыч!» – снова схохмил Платон, успев перебить Алексея, у которого с губ чуть не слетело более увесистое: