Ноздря в ноздрю
Шрифт:
Заказ столика дался мне тяжело, пришлось многим напомнить об оказанных ранее услугах и еще больше наобещать. «Извините, — сказали мне по телефону, про себя посмеиваясь над моей глупостью, — столики обычно заказывают за два месяца». Им не было нужды добавлять, что заказ за два дня просто невозможен.
Однако не зря же я был известным шеф-поваром, пусть и работал в провинции. В мире высокой кухни конкуренция, возможно, такая же жесткая, как и в любом другом, шеф-повара частенько грезят О том, чтобы своими ножами перерезать горло сопернику, но глубоко в душе мы знаем, что нужны друг другу веселыми и здоровыми не только для того, чтобы поддерживать интерес общественности к происходящему на кухне или приходить в гости на телевизионное шоу.
Продав душу если не дьяволу, то хранителю его кухни, надавав обещаний, выполнить которые было не просто сложно, но, скорее всего, невозможно, я получил желаемое: мне предложили «маленький дополнительный столик на двоих, который поставят в уже полный зал в девять часов. Но, возможно, близко к двери». — «Отлично», — тут же согласился я.
По правде говоря, не стал бы возражать, если б столик поставили на тротуаре.
— Вы, должно быть, очень хорошо знаете Гордона Рэмси, раз мы сидим здесь, — добавила Каролина.
— Мы, профессионалы, всегда идем друг другу навстречу. Стараемся держаться вместе. — Чушь, конечно, но все лучше, чем рассказывать, через что мне пришлось пройти ради этого столика. Как знать, возможно, было и проще заплатить по суду десять тысяч.
— Он приятен в общении? — спросила она. — В телепрограммах он всегда такой грубый.
— Очень приятен. А на телевидении — это игра.
С Гордоном Рэмси я никогда не встречался, но не собирался говорить об этом Каролине, во всяком случае, пока.
— А теперь расскажите, что делаете вы, — сменил я тему.
— Я делаю музыку. Как вы делаете еду. Вы насыщаете, я развлекаю. — Она улыбнулась собственной шутке. И лицо ее переменилось. Словно кто-то утром раздвинул шторы, открыв путь солнечному свету.
— Разве музыку не называют пищей души? — спросил я.
— На самом деле цитата о страсти. «Нет такой страсти в человеческой душе, которая не находит пищу в музыке». Не могу вспомнить, кто это сказал [22] или что сие означает, но фразу эту вырезали на деревянной панели, которая висела в коридоре в моей музыкальной школе.
22
Фраза принадлежит английскому драматургу Джорджу Лилло (1693–1739).
— Какой школе?
— РМК. Королевском музыкальном колледже [23] .
— Ясно, — кивнул я. — Но почему альт?
— Ноги растут из начальной школы. Учительница музыки играла на альте, и я хотела во всем ей подражать. Классная была учительница. — Каролина улыбнулась. — Она научила меня наслаждаться выступлением. Я ей за это так признательна. Многие мои коллеги по оркестру любят музыку, но терпеть не могут выступать. Это ужасно. Для меня музыка и есть выступление. Вот почему я говорю, что делаю музыку, не просто играю ее.
23
Королевский музыкальный колледж основан в 1883 г. Находится в Лондоне.
Я сидел и смотрел на нее. Память меня не подвела. Высокая, элегантная, сегодня не в черном платье, а в кремовой юбке и серебристой блестящей блузе с таким декольте, что у меня начинало бухать сердце, когда Каролина наклонялась вперед. Волосы, рыжеватые, не светлые, она все так же собрала в конский хвост.
Подошел официант, спросил, что мы решили заказать. Мы уткнулись в меню.
— Что такое pied de cochon? — спросила Каролина.
— Если перевести, то копытце свиньи. Нижняя часть ноги. Очень вкусно.
Она дернула очаровательным носиком.
— Я буду равиоли с лобстером, а потом ягненка. Что такое сморчок?
— Сморчок — съедобный гриб, — ответил я. — Как и шампиньон.
— Отлично, я буду ягненка с соусом из сморчков. — Мне словно напоминали о другом грибном соусе, том самом, что стал причиной ее отравления. Я решил, что говорить об этом не стоит.
— А мне pied de cochon и морского окуня.
— Благодарю вас, сэр.
— Что будете пить? — спросил я.
— Я предпочитаю красное вино, но вы заказали рыбу.
— Красное меня устраивает. — И я заказал бутылку недорогого «Медок», недорогого по карте вин этого ресторана, потому что в «Торбе» бутылка самого дорогого вина стоила гораздо меньше. Мне еще предстояло привыкнуть к лондонским ценам.
— Так чем вы меня отравили? — Она резко вернулась к самым животрепещущим вопросам. — И как вы узнали номер моего домашнего телефона? И вообще, откуда вы так много обо мне знаете?
— Скажите мне, — я проигнорировал ее вопросы, — каким образом вы оказались в составе струнного квартета, играющего на ипподроме в Ньюмаркете, если обычно играете для КФО?
— Я играю в КФО, не для них, — поправила она. — Это очень важное различие.
Этим она напомнила мне отца, который ненавидел людей, говоривших, что он упал, тогда как он утверждал, что упала лошадь, а он просто свалился вместе с ней. Для него это различие тоже было очень важным.
— Так почему струнный квартет?
— Подруги по колледжу, — ответила она. — Мы оплачивали наше обучение, играя вместе по вечерам и уик-эндам. Где угодно, от свадеб до похорон. Это была отличная практика. Две из нас теперь профессионалы, третья — преподает музыку. Джейн, четвертая, — молодая мама, живет в Ньюмаркете. Она решила собрать нас на прошлой неделе. Мы до сих пор собираемся, когда можем, но случается это все реже и реже, потому что у каждой свои обязательства. Но в квартете играть так весело. Прошлая неделя не в счет. Веселья, особенно потом, никакого не было.