Ноздря в ноздрю
Шрифт:
— Все как всегда. — Пояснять, что под этим подразумевается, он не стал.
Какое-то время мы говорили ни о чем, избегая профессиональных суждений. Мир высокой кухни окутан такой же завесой секретности, как и работа любой государственной разведывательной службы.
Необходимость успеть на последний поезд заставила нас закончить обед в одиннадцать вечера, и мы с Марком пошли по набережной Темзы к станции «Ватерлоо». Неспешно шагали мимо пабов, бистро и пиццерий, которые изменили южный берег. Несмотря на поздний час, всюду звучала громкая музыка и слышался звонкий смех.
— Когда ты начнешь искать место для ресторана? — спросил Марк.
— Не знаю, но в самом скором времени. — Я улыбнулся в темноте. — Полагаю, начну с фирм по продаже недвижимости, чтобы посмотреть, что сейчас можно приобрести.
— Будешь держать меня в курсе?
— Разумеется. — Мы как раз проходили мимо рекламной тумбы. На приклеенной афише я прочитал: «КФО в КФЗ», большие черные буквы на белом фоне. Благодаря Бернарду Симсу я знал, что такое КФО — Королевский филармонический оркестр.
— Что такое КФЗ? — спросил я Марка.
— Что?
— Что такое КФЗ? — повторил я, указывая на афишу.
— Королевский фестивальный зал [17] . А что?
— Да так, чистое любопытство.
Я пригляделся к афише. КФО, в котором, как я понимал, Каролина играет на альте, в следующем месяце будет выступать в КФЗ. Может, мне следует пойти и послушать?
Марк и я попрощались у Национального театра. Он поспешил на вокзал, а я решил перейти реку по пешеходному мосту «Золотой юбилей» и спуститься в метро уже на северном берегу. На полпути остановился, посмотрел на восток, на здания Сити, во многих из которых на фоне ночного неба горели все окна.
17
Королевский фестивальный зал — концертный зал в Лондоне на южном берегу Темзы, рассчитанный на 3400 мест. Построен в 1948–1951 гг. для выставки «Фестиваль Британии».
Среди высотных зданий я мог разглядеть в сравнении с ними тускло освещенный, величественный купол собора Святого Павла. Мой школьный учитель истории страстно любил это сооружение и некоторые из связанных с ним фактов навсегда вдолбил в головы учеников. Я помнил, что возвели кафедральный собор на месте прежнего, который сгорел во время Великого лондонского пожара в 1666 году. Построенный всего за тридцать пять лет, собор, что удивительно, более двух с половиной столетий оставался самым высоким зданием Лондона, до появления бетонно-стеклянных башен 1960-х годов.
Стоя на мосту, я гадал, верил ли сэр Кристофер Рен, что берется за проект, конечный результат которого его переживет. Собираюсь ли я впрячься в проект, конечный результат которого может пережить меня?
Я поднял воображаемый стакан, протянул руку к великому архитектурному достижению и произнес молчаливый тост: «Сэр Кристофер, вам это удалось, и мне тоже удастся».
Глава 8
— Фасоль?!
— Да, фасоль, возможно, красная фасоль. Согласно анализам, полученным у пациентов в больнице, за обедом в их пищеварительную систему попало вещество, которое называется «фитогемагглутинин», вызвавшее отравление. Оно также известно как фасолевый лектин.
Я, Карл и Гэри сидели в моем кабинете во второй половине субботы. До открытия ресторана на обед еще оставалось немного времени. Ленч мы по субботам не подавали: подавляющее большинство наших клиентов в это время находились на скачках.
— Но в обеденное меню фасоль не входила, — заметил Карл.
— Я тоже так думал. Но анализы брали у шестнадцати человек, и во всех обнаружен фасолевый лектин.
Гэри и Карл переглянулись.
— Ничего не понимаю, — покачал головой Гэри.
— И куда они могли подложить фасоль? — спросил Карл.
— Вот это я как раз собираюсь выяснить. А потом постараюсь найти того, кто это сделал.
— Ты же не думаешь, что кто-то специально всех отравил? — спросил Карл.
— А какие у меня варианты? — вопросил я. — Взгляни на факты. Большинство тех, кто съел обед, включая меня, отравились. Анализы шестнадцати человек показали наличие фито-чего-то. Не нужно быть гением, чтобы понять, что в еде была фасоль. Я знаю, что ее в еду не клал. Следовательно, это сделал кто-то еще, и сделал сознательно, чтобы отравить людей.
— Но почему? — удивился Карл.
— Не знаю, — раздраженно ответил я. — Но сделал это человек, имевший доступ к кухне.
— На кухню могли зайти многие, — заметил Карл. — Охрану мы не выставляли. Люди, которых направило агентство по найму, все официанты.
— И несколько человек от компании, которая постоянно обслуживает ипподром. Но, поверьте мне, я собираюсь выяснить, кто это был.
— Но разве ты не увидел бы красную фасоль в приготовленном блюде? — спросил Гэри.
— Я об этом уже думал. Не увидел бы, если б фасолины порубили на мелкие части или растерли в порошок.
— И сколько нужно фасолин, чтобы отравить двести пятьдесят человек? — спросил Карл. — Наверняка так много, что вкус изменился бы.
— В Интернете я заглянул на сайт Американской администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами. Там сказано, что достаточно четырех или пяти фасолин, чтобы человека вывернуло наизнанку. Там также сказано, что при нагревании до восьмидесяти градусов Цельсия ядовитость фасолин возрастает в пять раз. Это означает, что хватило бы одной фасолины на человека. Там также сказано, что эффективность поражения стопроцентная. Травится любой, кто съел такую фасоль.
— Но куда их положили? — спросил Гэри.
— Полагаю, в соус, — ответил я. Никто, думал я, не смог бы распробовать одну-единственную недоваренную фасолину, особенно порубленную или растертую, в смеси с лисичками, трюфелями и луком, не говоря уже о белом вине, бренди, чесноке и сливках.
— Но ведь ты должен был выпарить вино из соуса, — напомнил Карл. Он хотел сказать, что соус требовалось какое-то время кипятить, чтобы выпарить избыток жидкости. — Фасоль, окажись она в соусе, стала бы безвредной.