Ножи Императора
Шрифт:
– Ты говорил нам раньше, что нам будет практически невозможно попасть на одну из вечеринок Пилиния, а теперь говоришь об этом так, как будто мы, хоть сейчас, сможем пойти туда прогуляться?
Бывший инспектор зернового провианта натянуто улыбнулся, вынув маленький кожаный мешочек, который Юлий взял у него и высыпал содержимое на ладонь, скорее похожую на лопату. Из сумки выпала пара квадратных металлических жетонов, ничем не примечательных серебряных бляшек, украшенных рисунком, слишком замысловатым, чтобы его можно было нормально рассмотреть с первого взгляда.
– Что это такое?
– Это ваши пропускные жетоны, трибун, для входа на территорию и в дом сенатора Тиберия Азиния Пилиния. Только сегодня вечером, и только этой ночью, у вас появилась возможность стать свидетелями игр, которыми сенатор и его друзья любят заниматься без посторонних глаз, и, если вам повезет, воздать ему должное, какое сочтете нужным.
– Он предостерегающе поднял палец.
– Хотя вам придется очень постараться, чтобы достичь своей благородной цели и уйти невредимыми. Сенатор не рискует своей безопасностью, особенно когда его самые близкие и влиятельные друзья приходят к нему потешить свои извращенные вкусы, поэтому вас тщательно обыщут, прежде чем допустить на территорию. Так, что любое оружие, которое вам понадобится, вы должны будете отобрать у охраны.
– Понятно!
Скавр взял у Юлия один из жетонов, сначала хмуро разглядывая его, пытаясь понять, что именно представляет рисунок, украшавший серебряную поверхность, затем с гримасой отшатнулся, когда разобрался в нем. Он бросил его Марку, который мельком взглянул и тут-же закрыл глаза, осознав то же самое.
– И, как именно у тебя оказались эти билеты на вечер этого разврата у сенатора?
Лицо Эксцингуса приняло то же упрямое выражение, что и в прошлый раз, когда его попросили раскрыть свои источники, но прежде чем он успел заговорить, Скавр мотнул головой Марку в сторону информатора, и молодой римлянин, в мгновение ока, оказался на другом конце комнаты и вцепился тому в глотку, прижимая его к деревянной стене здания с силой, о которой Эксцингус и не подозревал, пока не понял, что с ним произошло, но было уже слишком поздно. Скавр и Юлий подошли вплотную к нему, каждый из них бесстрастно глядя на него.
– Сейчас ты уже не под защитой сенатора Сигилиса, информатор, и я, даже подумываю о том, а не передать ли тебя на деликатную милость этого довольно расстроенного центуриона. Ты вспомни о его сильнейших мотивах относиться тебя, с таким же отсутствием сострадания, какое ты проявлял к его беременной жене? Поэтому я предлагаю тебе немного приоткрыть свой рот, полный секретов, и быть настолько откровенным, насколько это возможно, о том, во что мы вляпаемся сегодня вечером, если воспользуемся этим приглашением, засовывая свои головы в последнюю минуту в пасть льву. Либо ты нам скажешь, либо ...
Марк потянулся к поясу и вытащил кинжал из ножен, приподняв клинок с причудливым рисунком так, чтобы Эксцингус мог его увидеть. Его голос был холодным, как у человека, едва сдерживающего свой гнев.
– У этого кинжала любопытная история. Первоначально он был частью более крупного оружия, меча, изготовленного из экзотического металла с востока и выкованного молотом кузнечным мастером с несравненным мастерством. Этот меч рассекал доспехи, как клубящийся дым, и когда я забрал его у человека, который пользовался им в своих преступных целях, я перековал его и переделал в несколько ножей, одним из которых является вот этот. Возможно, ты заметил в моих словах какой-нибудь намек?
Эксцингус презрительно фыркнул.
– Я рассказал вам все, так что вы или поверите моим словам, или заставите меня замолчать, разрезав меня на куски?
– Да?
Информатор посмотрел ему в глаза и, вздрогнув, понял, что, если уж на то пошло, центурион, вероятно, предпочел бы, заставить его замолчать. Он вздохнул.
– Ладно, я скажу. Вы слишком хорошо знаете, что я прагматик, особенно когда к моему горлу приставлено лезвие. У меня есть свой человек в доме Пилиния - его секретарь.
Скавр поднял бровь, глядя на информатора.
– Ты подкупил человека, который держит в голове каждую мельчайшую деталь грязных игр сенатора? Это действительно впечатляет, Эксцингус. Возможно, ты мне не нравишься, но я вынужден признать, что как информатор ты прямо первоклассный. Что ты сделал, заплатил ему или угрожал?
– Это не имеет никакого значения...
Марк наклонился вперед и уставился на Эксцингуса, его жесткий взгляд красноречиво говорил о его желании прирезать этого человека, и Скавр мрачно улыбнулся, увидев непроизвольный приступ страха информатора.
– О, боюсь, что как раз таки и имеет. Что нам останется делать, если решимость твоего секретаря ослабнет в критический момент, если он осознает неизбежные последствия своего предательства в случае нашей неудачи? Задавать вопросы будет слишком поздно, когда мы окажемся во власти Пилиния, не так ли? Итак, мне нужно знать, каким рычагом ты на него воздействовал, информатор, чтобы я мог использовать его, и вернуть его в строй, если он проявит какие-либо признаки того, что пойдет против нас. Без этого у нас не будет другого выбора, кроме как отказаться от этой возможности, а на этом твоя польза для нас и закончится.
Информатор посмотрел на него, затем снова на Марка.
– У меня нет выбора, я понимаю. Очень хорошо.
– Он вздохнул, возводя глаза к потолку комнаты из-за того, что его заставили раскрыть свои секреты.
– Установив слежку за этим человеком, когда он покидал поместье сенатора по частным делам, я выяснил, что у него есть дети от рабыни в доме другого сенатора, его бывшего владельца, который, похоже, отдал его Пилинию в счет погашения долга, когда сенатор решил, что ему нужен более способный секретарь. Его дети живут со своей матерью, у его прежнего владельца, которой более-менее мягкий человек и еще не продал их. Я подумал, что этот мужчина захочет купить свободу не только себе, но и своей женщине и детям, и поэтому я решил, что у меня есть два способа контролировать его.
– Получить деньги и рискнуть предательством?
Эксцингус улыбнулся Марку, кивнув головой.
– Знаете, центурион, я думаю, из вас вышел бы очень способный специалист по зерновому провианту. Да, деньги, чтобы получить средства, с помощью которых он надеется выкупить свою свободу, и угроза, которую может осуществить Пилиний, получив информации о том, что у его секретаря имеются дети. Сенатор более чем умен, чтобы понять, что их существование скомпрометирует его, если кто-нибудь когда-нибудь их обнаружит, и достаточно садистских взглядов, чтобы потребовать их у своего коллеги как потомство своего секретаря и, следовательно, как свою собственность, в качестве хозяина своего раба-секретаря. А, что он мог бы с ними сделать, получив над ними власть ... об этом можно только догадываться…