Ншан или Знак Свыше
Шрифт:
– Болезнь почек сообщает вам о себе через ухудшение слуха, - заявила Ншан. – Разве у него нет отеков под глазами и на ногах?
Родители растерянно переглянулись. Отец поднял штанину сына и надавил на его щиколотку – от пальца осталась четкая вмятина. Да и глаза у мальчика были припухшие.
– Правильно говоришь, опухает, - пробормотала мать. – Как же я раньше не замечала! Что же нам делать? В больницу везти?
– Не надо в больницу. Возьмешь тутовую водку и сделаешь настойку на березовых почках. Будешь поить ребенка три раза в день по чайной ложке. И еще заваривай
– Дай Бог тебе здоровья, милая! – растрогалась женщина. – Позволь поцеловать тебя. Сон-то вещим оказался. – Она подтолкнула мужа локтем, чтобы достал деньги.
Сильвия заметила, как они пытались незаметно сунуть смятую купюру ее дочери в карман, и, разгневавшись, шагнула в беседку:
– Не делайте этого! Зачем нам ваши деньги! Как вам не стыдно!
– Мы не хотели вас обидеть, - растерялся мужчина, пряча деньги. – Счастья вам, крепкой крыши над головой, добрые люди.
Когда гости покинули дом, Сильвия села напротив дочери на скамейку, с удивлением глядя на нее:
– Как ты про почки-то догадалась? Ты же не видела его. И откуда ты знаешь, как надо лечить?
– Не спрашивай, мама. Мне самой в себе еще разобраться надо. Просто появилась во мне уверенность, что так надо, и никак иначе.
– А если ошиблась?
– Нет!
– с поразившей Сильвию твердостью возразила Ншан. – Не ошиблась.
* * *
К полудню в дом Сильвии заявились вдруг соседи, Анаид с Миграном, принаря-дившиеся, торжественные. Сам Левон, одетый в костюм и крахмальную рубашку, скромно держался в родительской тени.
– Что это вы такие праздничные сегодня? Или в церковь собрались? – поинтере-совалась Сильвия.
– А может в кино или в гости?
– Да не в церковь и не в кино – к тебе мы пришли, соседка, к тебе. Дело есть. В дом пригласила бы.
– Пожалуйте. Ншан как раз чай заваривает. Вместе все веселее будет. Выходной, как-никак.
Соседи вошли в дом, чинно расселись вокруг стола, того самого стола, за которым семь лет назад последний раз справляли день рождения ее младшей дочери.
– У нас гости, - сказала с улыбкой Ншан, вынося с кухни тарелку с аппетитной румяной гатой. – Не надо, мама, не объясняй. Я все поняла... Левон, помоги мне чайник принести. Он большой и горячий, боюсь кого-нибудь из вас обварить.
Мигран и Анаид удивленно следили за тем, с какой уверенностью двигалась по дому незрячая девушка. А он вскочил и с готовностью последовал за ней на кухню.
Когда с накрыванием стола было покончено, Мигран заговорил:
– Радуйся, Сильвия, вот и твой счастливый день, наконец, настал. Добрая весть пришла вместе с нами в твой дом. Все мы знаем, что наш сын, Левон, давно уже любит твою дочь, Ншан. – Голос его звучал совсем не так радостно, как того требовала ситуация. Не удержавшись от вздоха, он добавил: - Мы своим детям не помеха, верно ведь, Ано джан? – Он накрыл ладонью руку жены. – Пусть будет так, как хочет Левон. Пусть наши детя поженятся.
Сильвия, готовая заплакать, переводила взгляд с одного на другого и от волнения не могла вымолвить
– Да как же это... Вот так, вдруг, - бормотала она, боясь поверить собственным ушам.
– Не вдруг, тетя Сильвия, - возразил осмелевший Левон. – Для меня не существует никого на свете, кроме Ншан... С ней случилось несчастье. По моей вине. Кому ж, как не мне, стать поддержкой и опорой в жизни. Верно?
Слезы все же прорвались наружу. Глаза Сильвии влажно заблестели.
– Есть Бог на свете. Ох, есть! – растроганно прошептала она, смахивая кулаком катящиеся слезы. – Не останется моя дочка горемыкой. Спасибо тебе, сынок, за доброе сердце.
– Да полно Вам, тетя Сильвия! Не жалость, а любовь в моем сердце. – Левон повернулся к неподвижно сидевшей рядом с ним Ншан: - За тобой слово, любимая. Обещала сегодня ответ дать.
– Обещание сдержу. – Ее голос прозвучал тихо, но твердо. – Ты прости меня, Левон. И вы простите, дядя Мигран и тетя Анаид. И ты, мама, тоже. А только замуж мне нельзя.
– Как так!?. Что она такое говорит?! – ахнули все разом.
Только один Левон хранил молчание. У него перехватило дыхание.
– Опомнись, дочка! У тебя от радости, видно, помутилось в голове... Не слушайте ее! Она не в себе. – Сильвия вскочила, растерянно глядя на соседей.
– Мама, перестань. Успокойся... Тебе не понять меня. И Левон не поймет. Обидится на всю жизнь. Мне очень не хотелось бы разбивать тебе сердце, Левушка. Но замуж я не пойду, ни за тебя, ни за кого другого.
– Да почему же? Почему?! – вопрошала Сильвия, беспомощно протягивая руки к дочери. – От счастья своего отказываешься. На что себя обрекаешь?
Наступила долгая тишина. Какое-то время все сидели, не двигаясь, словно в ступоре. Наконец Мигран спросил:
– Это твое окончательное слово, Ншан?
– Да, дядя Мигран. Другого не будет.
Не ушами – сердцем услышала она, как вскочил Левон и бросился к двери.
– Не натворил бы чего, - с тревогой смотрела ему вслед Анаид.
– Не натворит, - успокоила ее Ншан. – Дни отчаяния пройдут. У вас нет причин для беспокойства.
Неделю Левон не показывался в доме Сильвии. Ншан стала молчаливой, искала уединения. Соседи к ним и без того заглядывали не часто. Но она сторонилась и собственной матери, стараясь избегать ее расспросов и упреков. А Сильвия и не докучала ей, все еще не теряя надежды, что дочь сама одумается, пожалеет, что так повела себя, и изменит свое странное решение. Замкнутая молчаливость Ншан внушала ей надежды.
Но она ошибалась. Ншан не думала о Левоне. И ни о ком другом. Она вслушивалась в себя. И в окружающее. Все, что было вокруг – вода, небо, деревья, травы, ожило и заговорило с ней. Она вдруг открыла для себя, что каждое фруктовое дерево в ее саду имеет свой характер, свои симпатии и антипатии, свой голос. Одни деревья любили ее, другие – Сильвию. Одни ждали ее появления с радостным нетерпением, готовые поделиться с ней своей генетической мудростью, другие норовили сами забрать ее энергию и силы.