Ншан или Знак Свыше
Шрифт:
– Да похлопайте же ей! – потребовала злая интриганка, с победоносной улыбкой стоявшая позади своего творения. – Смотрите, какая красавица!
– Иди сюда, - сказал Симон Симонович, чтобы сгладить ситуацию, - садись рядом со мной.
Он старался не смотреть на ее просвечивающие бедра и нижнее белье, на грубо накрашенное лицо и взбитые неопрятной пирамидой волосы. Во взгляде Артура застыло недоумение. Он силился узнать в этом вульгарном чучеле обаятельную романтичную девушку, однажды вскружившую ему голову в горах Армении.
Скоро за столом стало шумно. Все как-то особенно были возбуждены сегодня, и не только от выпитых напитков. Лишь Ншан оставалась неестественно скованной, будто позировала перед фотоаппаратом, боясь повредить свой, непривычный для нее облик. Не спрашивая ее, достали из шкафчика бутылку коньяку – здесь привыкли хозяйничать под прикрытием ее слепоты. А выпив, успели забыть, что она уже зрячая. Голоса за столом звучали все громче, все раскованнее.
Включили магнитофон – недавнее приобретение Ншан. Зазвучали армянские народные мелодии. Гости повскакали с мест. Кто не танцевал – звучно хлопал танцующим. Ншан следила за происходящим огромными, щедро подведенными глазами. В ее доме не знали веселья с тех пор как она ослепла.
Когда зажигательное «шалахо» сменилось на более плавные танцевальные ритмы, все почему-то обернулись к ней.
– Станцуй нам. Станцуй!
– подначивали ее.
– Просим!
– Я не умею, - неуверенно отозвалась она. – Это было так давно. Я разучилась.
– Не разучилась, - заверила ее Тамара. – Тело помнит все. Стоит только дать ему команду.
Ншан поднялась. «Коллеги» поощрительно захлопали. Старинный девичий «наз бар», что можно перевести, как «танец грации», был хорошо знаком ей с детства. Левон с отцом играли его на всех свадьбах и торжествах...
Раскинув руки, она начала медленно кружиться, все еще боясь разрушить нелепое нагромождение волос. Голубой наряд гаремной танцовщицы выставлял на всеобщее обозрение ее исхудавшее жилистое тело, еще недавно такое юное и женственное. Ншан едва исполнилось двадцать пять, а выглядела она сейчас лет на десять старше. Было что-то трогательное и жалкое во всем ее облике и в лице, под толстым слоем пудры и румян.
Музыка неудержимо завладевала ею. И снова, как некогда при Левоне, ей захотелось – на сей раз вполне осознанно – заворожить Артура, околдовать, одурманить, увлечь. Она тряхнула головой – волосы рассыпались по спине, плечам и груди. Воздев тоненькие руки, запрокинув голову на высокой гибкой шее, она кружилась, кружилась и кружилась до умопомрачения. Ей хотелось верить, что настоящая жизнь только начинается, что все невзгоды остались в ее слепом прошлом, что отныне и навеки все будет чисто, красиво и счастливо, а любовь ее – прочна и взаимна...
Артур смотрел на Ншан, испытывая тягостное чувство. Отвернувшись, он вышел в лоджию, захватив с собой сигареты. И почти тотчас за ним проскользнула Тамара...
Мелодия смолкла, чтобы уступить место следующей. Ншан с отрешенным взглядом застыла посреди комнаты. Странным образом посерьезневшие лица окружали ее глухой, непроходимой стеной. Она сразу заметила, что среди них нет Артура. О Тамаре она даже не вспомнила. Заставив расступиться эту стену из лиц, показавшихся ей вдруг чужими и враждебными, она вышла из комнаты.
Ни в кухне, ни в передней Артура не было. Заглянув сквозь открытую дверь в лоджию, Ншан застыла на пороге, разом окаменев – там, в ореоле бесчисленных огней вечернего города, над гулом катящихся внизу машин, Артур целовался с Тамарой.
При появлении Ншан, оба уставились на нее, забыв друг о друге. Артур – растерянно, Тамара – с нескрываемым торжеством во взгляде. Ошеломленная Ншан молчала несколько секунд, будучи не в силах разжать сведенные судорогой челюсти. А потом обрушила на парочку все сметающий на своем пути ураган эмоций.
– Негодяйка! Дрянь! Подлая тварь! – пронзительно взвизгнула она, бросаясь на соперницу.
Та успела только прикрыть лицо под градом сыпавшихся на нее ударов. Но Ншан все же оцарапала ей щеку, оставив долгую память об этом дне в виде трех длинных кровавых полосок. Артур поймал ее за руки, пытаясь оттащить. Обезумевшая от горя и ярости Ншан наотмашь хлестала его по лицу. Тамара, изловчившись, кошкой набросилась сзади, раздирая в клочья ее прозрачный наряд.
Вырвавшись из рук обоих, Ншан истошно закричала:
– Во-о-он!!! Вон отсюда! Оба! Убирайтесь! Не то я убью вас! Подлые! Ах, подлые...
На шум сбежались гости, как всегда во главе с Симоном Симоновичем. Растерзанный взбешенный вид Ншан и кровоподтеки на лице Тамары привели их в замешательство. Но уже в следующую минуту всем все стало ясно, и удивление на их лицах сменилось состраданием. Жалкие, красные от стыда и рукопашной схватки Тамара с Артуром не знали куда деться, пряча глаза.
Ншан, успевшая за это время влететь на кухню и вооружиться тяжелой сковородой, возникла перед ними, как фурия из мистического триллера.
– Я сказала, вон отсюда, – проговорила она глухим, сдавленным голосом. – Никого не желаю больше видеть. Никого и никогда! Пусть все оставят меня в покое. Немедленно.
Тамара первой трусливо проскользнула к выходу. За ней гуськом потянулись гости, осуждающе косясь на Артура. И только он один продолжал топтаться в передней, пережидая, когда гнев разбушевавшейся Ншан хоть немного уляжется.
Можно было не сомневаться, что они с Тамарой очень скоро забудут о существовании друг друга, что их случайный пьяный поцелуй на балконе – злая прихоть завистливой Тамары и минутная слабость, мимолетный эпизод для Артура, оказавшегося не менее жестокосердным по отношению к Ншан, чем эта девица... А может – просто самым заурядным, поверхностным парнем, каких пруд пруди вокруг.
Он, наконец, произнес вслух мучивший его вопрос:
– А как же съемки?
– Ах, негодяй! – снова взорвалась Ншан, багровея от возмущения, что было видно даже сквозь слой пудры. – Ты очень вовремя вспомнил про съемки. Забирай свою проклятую аппаратуру, и чтобы ноги твоей здесь больше не было.
– Ты этого не сделаешь... Не имеешь права... Фильм запущен, он в плане киностудии...
– Не имею права?.. Я не имею права! А ты, значит, имеешь, – задыхаясь, еле слышно проговорила она.