Ну, здравствуй, муж!
Шрифт:
— Сяду.
Стол, который облюбовала компания лорда Эрлика, находился в дальнем углу.
— Знакомься: Фар, Люка, Дюша.
«Атос, Партос, Арамис», — определила для себя Александра.
Фар был похож на Касса — такой же светловолосый и голубоглазый, но определенно старше, лет на семь-восемь. Более крупный и высокий. Серьезный взгляд, плотно сомкнутые губы, скупость в движениях.
Люка — улыбчивый, моментально краснеющий толстяк. Он единственный из всех попытался подняться с места во время представления даме, но тут же опрокинул на себя тарелку. На дорогой одежде расплылись жирные пятна, которые Люка, тихо ругаясь, принялся оттирать.
Дюша больше напоминал ангелочка — самый младший из всех, он мог похвастаться пшеничными кудрями, невинным взглядом и пухлыми губами. Его так и хотелось потрепать по щеке, к которой еще ни разу не прикасалась бритва.
— Леди Алекс Дафой, — Саша присела в легком реверансе, отметив, как неуловимо потемнели глаза Фара. Видимо, и до него донеслась молва о Грозе академии.
Обед прошел шумно. Дюша оказался шутником и проказником, Люка обижался с пол-оборота, принимая любой выпад на свой счет, и Кассу приходилось разжевывать значение шутки, чтобы успокоить толстяка. Его неуклюжесть была очевидна — к концу обеда к жирным пятнам добавились ягодные и кофейные. Фар же был задумчив и немногословен. Александра постоянно ловила на себе его изучающий взгляд.
— Что вас объединяет? — спросила она у Касса, когда тот вызвался проводить Алекс до корпуса «Д», где проводились занятия по домоводству — на этот факультатив записывались только девушки.
— Мы все с Северных земель.
Это объясняло, почему приятели были белокожи и светловолосы: от пепельного, как у Фара и Касса, до светло-русого, как у толстяка Люка.
— Фар мой старший брат. Он выпускник этой же академии.
— А почему до сих пор здесь? Преподает?
— Нет, заведует библиотекой. Ну, и заодно присматривает за мной.
— Есть нужда?
Касс улыбнулся.
— У нас никого нет кроме друг друга. Фар считает, что он за меня в ответе.
— А все эти истории о деде, который подстрелил Гиену на границе с Ури-цей? — благодаря карте мира, Саша прекрасно представляла, где находится степь, а где Северные земли. Их разделяла как минимум тысяча километров.
— Я испугался, что Садия-ала съест тебя, — не стал юлить Касс. — Тебе и так несладко пришлось.
— И теперь тебе придется делать доклад, — Саша печально вздохнула: она совсем забыла, с чего началось желание увидеть куратора.
— Нам Фар поможет. Я уже попросил его подобрать книги.
— Здорово, — Александра протянула ладонь, чтобы попрощаться. — До вечера?
— Ты, это… — Касс задержал ее пальцы, — будь осторожна с Арсением. Он не тот, за кого себя выдает.
— Арсений?
— Арс.
– Он не сын короля Селеворда?
— Сын. Кажется, девятый по счету, — Касс грустно улыбнулся. — Но больше сын эльфийской княжны. А эльфам я не доверяю. Особенно таким, как Арсений.
«Черт, и тут сплошные интриги», — Саша пошла по длинному коридору, который должен был привести на занятия по домоводству. Если поторопиться, она успеет. Александра прибавила шаг.
Касс проводил ее задумчивым взглядом, а потом развернулся и побежал в библиотеку. Он хотел поговорить с братом, который вел себя за обедом странно.
— Ты опоздаешь на факультатив, — Фар встретил холодно. Поджал губы.
— Вот скажи, зачем мне кораблестроение?
— Ты будешь делать то, что тебе приказано. Ступай.
Гаррон ждал отца в приемной Тайного ведомства. Секретарь — одна из бывших фей, не пожелавшая после завершения карьеры на острове Баньях уходить на покой, мило улыбалась. Несколько расплывшаяся фигура (годы брали свое) не портила женского очарования, каким обладали все до одной шпионки лорда Цессира. Сидящие здесь же просители тупо улыбались ей в ответ. Многие из них, казалось, забыли, зачем пришли. Лица мужчин разглаживались, плечи расправлялись, животы, если они были, втягивались. Никакой нервозности, дрожания рук, постукивания ногой. Глава ведомства сильно «задерживался», но в приемной этот вопиющий факт, который не простили бы иным высоким чиновникам, не вызывал возмущения.
«Опыт — он навсегда», — усмехнулся Гаррон, разрывая контакт с чарующими глазами секретаря.
— Ты ко мне? — отец принес с собой запах дождя. Пропустил сына перед собой, остановив движением руки давно ждущего посетителя.
— Не хотели бы чашечку чая? — грудной голос секретаря заставил того сесть на место и блаженно разулыбаться.
— Ты спишь с ней? — Гаррон упал в кресло. День выдался тяжелый.
— Ты о ком? — Гердих взял со стола стопку писем. Уловив, что пауза слишком затянулась, поднял глаза на сына. — Цицея профессионал. Она никогда не позволит себе служебный роман.
— А ты, папа, профессионал? — взгляд Гаррона буравил.
— Ты сомневаешься?
— Если да, то какого Валааха ты устроил притон в моей башне?
— Не беспокойся, я разубедил девочек. Сейчас они не думают, что спали с тобой.
— Достаточно, что так думает Шаша.
— Это к лучшему. Если бы не моя предусмотрительность, прошлой ночью вы консуммировали бы брак. Я заменил Упыря на строне.
— Так вот почему…
— Согласись, тебе сразу полегчало. Кстати, куда ты пропал? За Шашей следили, она до утра не покидала свою комнату. Но вот ты… Я пришел поговорить о строне и…
— … и попал в собственную же ловушку, — Гаррон ушел от ответа, переведя стрелки на отца. — Я заглядывал в лабораторию. Устоять против духов «Экстаз номер пять» невозможно. А если фея намажет губы «Зовом зверя», то характерное поведение гарантировано.
— Я не просил их использовать новинки.
— Но у них есть твой же приказ о тестировании последней партии чар. Я читал сегодняшний отчет наставницы фей. Наше имя упоминается раз двадцать, — сын вытащил из внутреннего кармана сложенную бумагу и бросил на стол.
— Это единственный экземпляр? — отец сохранял лицо. Гердих в любой ситуации сохранял лицо. Даже если на нем не было подштанников, а на коленях стояли три прелестницы. Ни одного лишнего слова. Он оставался профессионалом до конца. Отчет подтвердил, что новую партию чар следует забраковать с формулировкой «Развязать язык клиенту не удалось». — Это все, о чем ты хотел поговорить?
— Почти. Скажи, отец, ты мне доверяешь?
— Безусловно.
— Тогда не вмешивайся. Позволь довести операцию в академии до конца.