Ну, здравствуй, перестройка!
Шрифт:
— Бомбил, что ли, не было, доехать до дома? И что там, в ресторане, за драка была? — спросил я.
— Бомбилы были, деньги все отдал за разбитое зеркало, порамсил там с «духами», — морщится от прохладного ветра парень.
— С кем? — не понял я.
— Душманы там были в ресторане, слово за слово, — пояснил Коля, завязывая выданные шнурки.
— С дуба рухнул? Красноярск — закрытый город! Откуда тут афганцы? — злюсь я.
— Узбеки были это, а я тогда не понял. Чё, на остановку? — спрашивает залётчик. — Спасибо, что вытащил.
— Должен будешь, — буркаю я, и мы идём на остановку «Космос», чуть ниже «трезвяка».
Киму я незаметно махнул рукой, мол, сами доедем.
— Дома анаша есть, могу дать попробовать, — на полном серьёзе говорит Коля, уже считая меня если не другом, то надёжным приятелем.
Пока ехали на тралике, Коля мне рассказал весь свой вчерашний день. Как он с двумя девицами и парнем-афганцем отмечали его днюху, потом девочки с кем-то там познакомились, потом они с их знакомыми ругались, дрались, приятеля Коляна забрали менты, а он откупился всеми деньгами, что у него с собой были, пришлось домой пешком идти, часа три. Вот такая незамысловатая история.
В общаге Колян идёт к себе, а я к Киму. Рассказываю детали, умалчивая, впрочем, про анашу.
— Ну и славно, что не был он в вытрезвителе, — задумчиво говорит Ким и тут же спрашивает: — Ты когда на фестиваль в Москву едешь?
— Не брал билеты ещё, а вообще, двадцать шестого надо там быть, — припоминаю я. — Двадцать седьмого уже начало. Всего неделю будет длиться это мероприятие.
— Это отлично, значит и туда, и туда поспеешь! — радуется директор. — Тебе предлагают летом без экзаменов поехать в КЛШ — Красноярскую летнюю школу, как призёру олимпиад. Там в начале июля заезд.
— Что-то слышал про неё, а подробнее? — интересуюсь я.
С пятого июля по двадцать пятое будет проходить школа для одарённых детей края. Там будет интересно, — поясняет Николай Сергеевич.
— Не-а, — отказываюсь я. — Я же в начале июня домой уеду, это мне возвращаться надо будет!
— Да ты что! Туда и берут-то не всех, вступительные задания решать надо, занятия там проводят преподаватели и студенты из ведущих вузов страны — МГУ, МФТИ, НГУ. ЭВМ там изучают. Вот программа их прошлогодняя, посмотри, — Ким подаёт листок, отпечатанный на машинке.
— Последнее мероприятие называется «слезы»? — читаю и ржу я. — Бить будут? По попе крапивой?
— Девочки обычно плачут, не хотят уезжать, поэтому и название такое, — улыбается директор.
«Девочки — это хорошо», — предательски намекает подсознание.
Читаю внимательнее, и мне становится интересно!
— Еду! — решаюсь я.
Иду к сегодняшнему «косячнику» на третий этаж. В комнате порядок, обе кровати заправлены и отбиты кантики! Сразу видно, человека к порядку приучили. Оказалось, Вагенов сейчас живет вообще один, его сосед сломал ногу неделю назад и лежит в больнице.
— Чё там ты за анашу говорил? — спрашиваю я.
Курить я не собираюсь, просто хочу выкинуть, чтобы поменьше этому идиоту досталось. Мне дают спичечный коробок.
— Ты не пались с этой хренью, и вообще, не бухай, тут неделя осталась до конца учёбы тебе, уж потерпи, — советую я.
— Это вам неделя, мне месяц почти жить, экзамены же сдавать, — напомнил третьекурсник.
И то верно, экзамены! Обучение в школе трехлетнее, но за эти три года мы проходим два школьных года — девятый и десятый. Третий, лишний, идёт на разные дополнительные предметы вроде «исткапа», будь он неладен.
— А соседа когда твоего выпишут, и где он лежит? — уточняю я.
— Генка-то? Да в БСМП во второй хирургии, через неделю прискачет на одной ноге, — отвечает парень.
Номера палаты он не знает, и не был у него ни разу, но я решаю это исправить.
— Лукарь! Стой! Иди сюда! — кричу я Ленке, которая караулит с сосиской кота Ваську.
— Чего орёшь! Спугнул! Ой, глупый котик, будет опять голодным ходить! — недовольно говорит Лена, подходя ко мне.
Я лишь усмехаюсь про себя, после того как Васька притащил задушенную мышь поварихам, те его полюбили, и голодным это умное животное не останется ни при каких обстоятельствах. Нам мяса меньше положат — это да, а котик будет обеспечен всю жизнь по высшему разряду.
— К Петрову Генке тебе поручаю поехать, он в БСМП лежит со сломанной ногой уже неделю, а никто со школы и не проведал его, — торопливо говорю я, желая успеть всё сказать, пока Ленка не открыла рот, и добавляю: — Комсомольское поручение!
— Да ну его! Не хочу! — фыркает вредина.
А вот нехрен! Главное я уже сказал — это комсомольское поручение.
— Вот сейчас не понял! Комсомолец Лукарь отказывается выполнить поручение? Сегодня не поедешь, завтра из комсомола выгоню! — пугаю я.
— Не, не имеешь право! — с фальшивой уверенностью говорит Лукарь.
— Поставлю на тайное голосование вопрос — или строгий выговор с занесением или гнать тебя из комсомола, — беру на понт я. — И что ты думаешь, твои комсомольские товарищи выберут?
Ленка призадумалась. Задолбать она всю школу уже успела. Нет, фанбаза у неё приличная! И процентов тридцать влюблённых и симпатизирующих ей парней точно не захотят терять такую красотку из вида, но вот остальные…
— У меня денег нет на угощение, и почему я?
— Лен, а кто? Ты у нас самая красивая, вот как ты думаешь, кого он захочет видеть — тебя или меня? Только тебе могу это поручить, да он как увидит тебя, сразу выздоровеет. А деньги, вот возьми, купи ему сок, конфет, — сую в руку пятерку из своих запасов.
Грубая лесть и неприкрытая угроза делают своё дело.
— Ладно, но я не потащу всё одна! Дай в помощь кого-нибудь! — наконец сдаётся активистка.
— Дам! Бейбут с тобой поедет! Где он? — соглашаюсь я.
Бейбут был в комнате, но сразу не открыл, и причина была налицо. Круглолицая его подружка-продавщица была там же, и вид у неё был потрепанный. Не обращая на это внимания, даю поручение Бейбуту сопровождать Ленку. Вот за что я уважаю своего другана — он лишних вопросов не задаёт. Надо так надо. Ленка так Ленка. Генка так Генка. Таня, конечно, недовольна, но это мелочи.