Нулевой километр
Шрифт:
– О семье, например. С моей ты уже знаком, — за исключением Лиды, которой вряд ли интересно, с кем делит постель ее пропащая дочь.
– Кто твои родители?
– Мать — учитель русского, а отец был участковым.
Произносит он это сухо. Сводит брови на переносице, из-за чего его лоб полосует глубокая складка, и опускает взгляд на мой плоский живот, тут же возвращая к жизни утомленных ласками бабочек. Они вновь кружат, вновь щекочут своими крыльями бархатистую кожу, требуя выпустить их наружу, но ни один из нас не порывается даровать им свободу.
– Ничего выдающегося. Все как у всех.
– Я бы поспорила, — ведь одному богу
– По-моему, тебе повезло больше. Куча сестер и братьев…
– Большинство из которых забудут меня сразу, едва за мной закроется входная дверь – перебиваю, прекрасно понимая куда он клонит, и теперь придвигаюсь ближе, укладывая голову на его плече. – Ни один даже бровью не повел, когда я сказала, что их мама возвращается в среду.
– Но это не значит, что им плевать.
– Думаешь? – заглядываю в черные глаза, и не могу удержаться, чтобы не провести пальцем по затянувшейся ссадине на переносице.
– Заживает, – улыбаюсь, но через мгновение уже тоскливо вздыхаю. – Мне кажется, я буду по ним скучать. Это странно, да? Мы ведь никогда не были по-настоящему близки.
И что-то подсказывает мне, что уже не рискнем сблизиться: они откроют окна нараспашку и прогонят из дома аромат моих духов, Жора отвесит Ярику пару подзатыльников и вышвырнет в подъезд пополневшего кота, а Лида даже не скажет спасибо за сиделку, на поиски которой я убила весь вчерашний день.
– Обычное дело, – Макс качает головой и пропускает мои спутанные пряди через пальцы. – Ты в любой момент можешь их навестить.
А Бирюков отвезет, так? Где-то в перерыве между моими обязанностями развлекать денежный мешок обнаженкой, но об этом сейчас лучше не думать. Боже, я любовница известного банкира, которой хватило ума завести интрижку на стороне! Думаю, от такой, как я, детям лучше держаться подальше, ведь меня вполне можно сдать в какой-нибудь научный центр и препарировать, чтобы детально изучить человеческие пороки…
– Ты не думала их забрать? – словно гром среди ясного неба.
Приподнимаюсь на локте и удивленно взираю на Бирюкова, гадая, не может ли этот странный вопрос быть галлюцинацией? Как и эта смятая постель, как белье, что валяется на полу и мужчина, поглаживающий мою поясницу.
– Шутишь?
– Нет, вполне серьезно. Я твою маму не видел, но, даже не зная ее близко, уверен, от тебя проку будет больше. Ты ведь отлично справляешься.
– А из тебя вышел неплохой помощник. Съедемся? Уйдем от Тихомирова и будет растить пятерых малышей… Может, и своих нарожаем? – усмехаюсь и стараюсь проигнорировать участившееся сердцебиение, ведь на долю секунды во мне поселяется уверенность, что за подобный исход я готова отдать все что угодно: отказаться от денег, от элитных апартаментов и собственной гардеробной, от каждой тряпки, что аккуратно свисает с вешалок, и этой иномарки, чей цвет меня теперь не заботит. Ведь какая разница – розовая или серо-буро-малиновая, – главное, что в комплекте с ней шел он – странный подарок судьбы, которым я до сих пор не смогла правильно распорядиться. Не сгребла в объятия и не прошептала жарко на ухо, что курортный роман, это бред, я хочу целую
– Вот видишь, – не дождавшись ответа, прячу дрожащие пальцы в его волосах, – это нереально. Я не уверена, что они заметят мой отъезд, а ты предлагаешь взвалить заботу о них на свои плечи. Предложи им, и они наверняка не обрадуются, уж Рыжий точно. Да и кто их отдаст эскортнице?
– Насколько я помню, ты решила податься в модели.
– А ты уверял, что я слишком толстая.
– Ошибался, – растягивает губы в улыбке и переносит ладонь на мой зад, сминая упругую плоть пальцами. – Скорее аппетитная.
И словно в подтверждение своих слов врывается в мой рот очередным неистовым поцелуем. Горячим, мгновенно прогоняющим с моей головы тревожные мысли о будущем.
– И поверь, – вынуждает меня откинуться на спину, бережно укладывая на подушку, – если правильно попрощаться, не исключаю, что Ярик даже всплакнет.
***
– Зачем мы сюда приехали? – Рыжий спускает на глаза солнечные очки и задирает голову к ясному небу. – Лучше бы с ребятами в футбол пошел играть.
– Успеешь еще, – недовольная Ленка изо всех сил пихает замершего мальчишку в спину и, освободив себе путь, все-таки выбирается из машины.
Взмокшая, как и все мы, ведь открывать окна и включать кондиционер она категорически запретила: с утра у нее першит горло, а это верный признак простуды.
– Когда еще соберемся все вместе? И вообще, сто лет на дачу не приезжали!
Дача! Одно название – накренившийся сарайчик с заколоченным досками окном, да две с половиной сотки заросшие сорняками. Никаких грядок с клубникой, наполненных дождевой водой бочек и душных теплиц с подрастающими огурцами. Странно, что Голубев не уговорил Лиду избавиться от жалкой избушки, ведь несмотря на убогость участка, на вырученные деньги он наверняка мог бы позволить себе парочку ящиков водки.
– И что? Можно подумать, кто-то из нас переживает по этому поводу. Мне вот все равно, уедет она или нет… А малым и подавно!
– Как мило! – отвешиваю щелбан в ржавую макушку и подобно ему прячу глаза за защитными стеклами очков от Прада. Обидно? Ни капли, ведь этот румянец на веснушчатых щеках и гордо поднятый подбородок говорят об обратном – какие-то чувства он все же ко мне питает. Осталось только понять какие.
– Хоть бы дождался, пока я отойду подальше! И, вообще, вместо того, чтобы языком чесать, лучше Максиму помоги достать из багажника продукты.
– Он дурак.
– Спасибо, – улыбаюсь сестре, провожая сутулую спину взглядом, и набираю в грудь побольше воздуха прежде, чем первой шагнуть в неизвестность. Надеюсь, крыша не рухнет мне на голову, едва я переступлю порог семейной резиденции.
– Осторожно! – хватит и этой доски, что проваливается под тяжестью моего тела и лишь чудом не впивается острыми краями в голую щиколотку. – Ступенька сломана. И ручку не дергай, на соплях держится.
Видите, переживает. Может, я к Ярику слишком сурова? Не даю шанса покорить меня ямочками на щеках и длиннющими ресницами, что издалека незаметны, зато вблизи поражают воображение своей густотой? И если это так, то разве сейчас не время, попытаться исправить досадное упущение: улыбнуться, схватить его за ворот толстовки и притянуть к себе, сетуя на излишнюю худобу когда-то пухлого тела. Глупости какие… Наверное, все дело в приближающемся отъезде, отсюда и странные желания поверить Максиму, разглядевшему в нас хорошенько запрятанные родственные узы.