Нулевые. Затишье перед катастрофой
Шрифт:
Он очнулся от такого же прикосновения чего-то металлического, только в этот раз ощущение напоминало комариный укус. Это был шприц. Власов оказался в больничной палате, только больница эта явно была элитарной и не походила на полусгнившую районную больницу в каком-нибудь российском пригороде. Власов лежал на койке. Он был полностью голым. Рядом с ним была симпатичная медсестра. Ужасно болела голова. Михаил осмотрелся. На паре коек рядом с ним лежали какие-то люди. Двоих из них он сразу узнал. Это были двое его коллег, с которыми он ездил по регионам. Третьим был толстый мужик. Вроде это был губернатор, но Власов забыл какого именно города. Медсестра вколола каждому из них оживляющий укол. Михаил понял, зачем он здесь. Мысль была вполне очевидной.
– Они хотят расстрелять меня по-тихому. Видимо ещё будут пытать. Ярослава очень хитро меня обдурила. Нужно выбираться
Михаил чувствовал себя полным идиотом. Какая-то часть его сознание догадывалась, что его хотят убрать, потому что отсутствие возмездия от государства за убийство Петрова было нерациональным и абсурдным. Но Михаил был слишком опьянен мыслью о повышении и чувством собственного величия. Теперь он судорожно вертел головой в поисках окна или двери. Он заметил только обычную больничную дверь, правда, её охраняли два высоких красивых молодых парня в непонятной форме советских солдат времен Второй Мировой с большими гротескными эполетами. Власов думал, что он опять умер и попал в ад. Он запаниковал. К нему подошла медсестра.
– Не волнуйтесь так сильно. Процедура посвящения не займет много времени, – успокаивала медсестра.
– Какая процедура, а как же расстрел? – удивился Власов.
Медсестра резко засмеялась, её смех подхватил кто-то из солдатиков.
– Ну что, Петя, гони косарь, – медсестра обратилась к одному из солдат.
На славянском лице парня было явное недовольство. Другой солдатик хихикал себе под нос. Медсестра подошла к парню. С угрюмым видом он вытащил из кармана брюк бумажник и расплатился с медсестрой.
– Я же говорила, что первая фраза будет о расстрелах. Ох, Петя, Петя. Не похищают инопланетяне серьёзных людей, – с провинциальной уверенностью сказала она.
– Что за хуйня? – возмутился губернатор.
После пробуждения остальных медсестра стала объяснять, что все они выбраны для особой процедуры посвящения в Партию, на которой веками держится русская государственность. Михаил сразу понял, что объяснения исходили не из головы медсестры, а из сознания какого-нибудь спичрайтера, так что после этой мысли происходящее стало простым и понятным для Власова. Это был очередной пиаровский абсурд. Дорогостоящий фарс, который должен был вселять страх и ужас, шок и трепет в неокрепшие умы простой русской чиновни. И у них получалось. Губернатор с парнями были в ужасе. Это был великий ужас перед мифической мощью государства российского. Михаил наблюдал за этим с циничной ухмылкой политтехнолога. Когда медсестра закончила, солдатики продолжили говорить зазубренный текст. Власова, как и других “избранных” ожидала процедура инициации. В ходе неё они должны будут посетить три зала государственности, после чего совершить “сакральную жертву” в четвертом зале. Это звучало настолько абсурдно, что Власов еле сдерживал смех. А вот остальные “избранные” верили. Их лица сияли от ощущения “избранности”.
Сначала “избранных” ввели в Зал Грозного. Власов испытывал ощущение стыда от своей наготы и этой позы футболиста во время пробивания штрафного, когда приходиться прикрывать мужское достоинство. Зал был обставлен в стиле так называемой русской классики времен Рюриковичей. Солдатики вели их по красной дорожке. Вдоль неё выстроились такие же высокие молодые парни красивой славянской внешности, как и те двое солдатиков. Все они были в костюмах грозненских опричников с саблями, метёлками и, конечно же – с наплечниками в виде декоративных собачьих голов. Власов думал, что эти опричники изначально были теми самыми солдатами Кремлёвского полка. Власов никогда не понимал назначения этого Кремлёвского полка, но теперь на одну тайну в его жизни стало меньше. Опричники отдавали честь когда “избранные” проходили мимо них. Это, несомненно, был недочёт организаторов.
– Вы были избраны для посвящения в Партию великого государства российского! – донесся голос из динамиков. – Вы были выбраны для вступления в орден хранителей нашего государства! В орден меченосцев! В сообщество титанов!
– Какая бредятина, – думал Михаил.
Голос из динамиков стал рассказывать историю Партии.
– Когда великий государь всея Руси Иван Грозный понял, что бояре, земщина, дьячки и князьки не служат интересам государства, – начал голос. – Царь был в ярости. Многие месяцы он придумывал способ спасения государства, спасения святой Руси. И вот царь учредил орден опричников. Орден хранителей государства российского. Орден служителей воли государевой. Они были первыми. Первыми, но пока ещё не партийными. Мало кто из опричников ощущал себя истинным рыцарем и титаном.
И вот солдатики провели избранных в Петровский Зал. Вдоль красной дорожки выстроились гвардейцы Кремлёвского полка. По левую сторону – в форме Семеновского полка. По правую сторону – Преображенского полка. Петровский Зал был обставлен в стиле барокко. С колоннами, лепниной и позолотой. Стены украшали картины с зарисовками военных побед Петра.
– Государь Петр Великий видел, как старые порядки разлагали святое государство, – продолжил голос. – Он впал в глубокое отчаянье. Он путешествовал по миру, дабы найти способ сохранить государство. Это были мучительные дни его европейский скитаний. И вот после всего этого великий царь вернулся на родину и создал Партию. Юные гвардейцы Семёновцы и Преображенцы были первыми партийцами. Грозный был первым, кто задумывался о Партии, Петр воплотил эти идеалы в жизнь.
– Как же всё это прекрасно совпадает с реальной историей, – думал Власов.
– Они стали первыми кирпичиками, из которых была выстроена цитадель русской государственности, – продолжил голос. – И вы тоже скоро станете одними из нас. Вы тоже укрепите своими телами цитадель русской государственности!
Михаил не сильно хотел укрепить что-то своим телом. Следующий зал был посвящён советской тематике – Сталинский Зал. Стены были отделаны красной мозаикой, повсюду были развешаны зарисовки из жизни товарища Сталина. Естественно, никакого Ленина и тем более Троцкого на этих картинах не было. Вместо Семёновцев и Преображенцев были солдаты в форме НКВД.
– После того как Партия была разрушена гражданской войной, товарищ Сталин собрал её воедино, – начал голос. – Сталин сделал даже большее – он сделал Партию главной управляющей силой в государстве. Именно для этого нужны были репрессии.
– Ужас. И на это уходят деньги налогоплательщиков, – думал Михаил.
После Сталинского Зала антураж резко сменился. Солдатики ввели “избранных” в большое мрачное помещение с колоннами и зарисовками из жизни Грозного, Петра и Сталина. Уже не было никакой красной дорожки и гвардейцев Кремлёвского полка. По залу ходили силуэты в серых плащах и капюшонах. Они бубнили себе под нос непонятные монотонные молитвы и качались туда-сюда во время их произношения. Власову удалось разглядеть один такой силуэт. Михаилу казалось, что эти люди были чем-то вроде культистов. Их лица скрывали маски. Сама маска напоминала большое металлическое забрало. Когда Власову удалось подойти ближе к культисту, он услышал, что их молитвы на самом деле были просто бесконечным повторением партийных речей советского периода. Так один повторял фразу “советский народ требует повышения цен на колбасу”, другой – “кадры решают всё”. Михаил слышал что-то про “загнивающий Запад” и бесконечное повторение слова “расстрелять”. Культист настолько настойчиво повторял это слово, что Власов на пару секунд почувствовал отдалённую угрозу этого самого “расстрела”. Солдатики провели “избранных” к гранитной плите. Михаил думал, что это был такой жертвенник. Власов обратил внимание на ошеломленные физиономии своих товарищей по “избранности”. Давно Власов не видел такого священного трепета на лицах. Тут Михаил заметил напротив жертвенника любопытную статую из белого мрамора. Иван Грозный стоял на четвереньках, на его спине на коленках стоял Пётр, на плечах которого стоял в полный рост, возвышаясь, Иосиф Сталин. Эта скульптура видимо имела символическое значение, но Власов так и не понял какое, потому что к гранитному жертвеннику вышел худощавый бородатый мужчина в красной мантии расшитой золотыми пятиконечными звёздами. Мужчина всем своим видом давал понять “избранным”, что он – тот самый мистически одаренный жрец со стеклянным взором фанатика.
– Массовка, конечно, хорошо подобрана, – думал Михаил.
– Дабы государству служить должны вы ему душу свою отдать, – начал твердый монотонный голос жреца. – Только так в силах вы войти в государеву Россию. Только верные государству могут жить в государстве.
Смысл этого теста на верность был в том, чтобы написать официальное заявление о том, что “избранный” отдает свою душу в распоряжение Национального Лидера, потому что по версии жреца Национальный Лидер являлся сакральным властителем государства и представителем государства на земле. Жрец выложил на жертвенник четыре документа. Дарственная уже была оформлена, “избранным” нужно было только поставить подпись. Массивный напоминающий гориллу губернатор в порыве великого рабского счастья гордо поставил подпись на документе, после чего солдатики отвели его за статую. Оставшиеся двое ребят совещались.