Нутро любого человека
Шрифт:
Гостей в этот вечер было много – главным образом португальских друзей Эспирито Санто. Герцог с Герцогиней считают, что посольство их демонстративно игнорирует, и потому из англичан были только я и Экклз. Ночь выдалась теплая, кофе и бренди мы вышли пить на террасу. В темноте бухали и рушились волны прибоя. Герцог, куря сигару, отвел меня по лужайке к самому краю лившегося из дома света. Я сказал о том, какой приятный получился вечер, какое это удовольствие – видеть, после лондонского затемнения, сверкающие вдоль берега огни Эсториаля. Я не стал добавлять этого, но стоя здесь, посреди теплой ночи, я ощущал
– Сегодня пришла телеграмма от Уинстона[118], – сказал он. – Мы получили Флетчера – он едет сюда.
– Замечательная новость, сэр.
– И все благодаря вам, Маунтстюарт.
– Нет, право же, я...
– Вы слишком скромны. Я же понимаю, вы наверняка подергали за несколько нитей. Мы вам действительно благодарны.
– Не стоит об этом.
– Беда в том, что мы все еще не можем получить из Антиба сундуки с одеждой и бельем. А на Багамах нам без них обойтись совершенно невозможно. Если бы вы могли что-то сделать...
– Я попытаюсь, сэр.
Когда мы неторопливо вернулись на террасу, меня окликнула Герцогиня. Она придвинула свое лицо так близко к моему, что на один безумный миг мне показалось, будто она собирается поцеловать меня в губы. Однако Герцогиня сказала: «Вы не распишетесь в нашей гостевой книге, Логан?» – и указала на нее, лежащую в вестибюле, на пристенном столике. «Спасибо вам за все, что вы сделали для Дэвида» – негромко прибавила она и тронула меня за руку. Я извлек перо, сделал вид, что вписываю в книгу мое имя, но Герцогиня уже отошла.
Вернулся в «Лондонский пансион». Вандерпол оставил для меня записку. Мне надлежит завтра утром вылететь гидропланом в Лондон, а он останется здесь. Жалкий, завистливый, мелкий ублюдок.
[1 августа герцог и герцогиня Виндзорские отплыли из Лиссабона на борту американского лайнера, дабы Герцог мог принять предоставленный ему пост губернатора Багамских островов. Между тем ЛМС написал в Лондоне отчет о своей поездке в Лиссабон, о встречах с этой четой и впечатлениях от нее (в словах куда более сдержанных, нежели те, к каким он прибегнул в своем дневнике). Этот длинный секретный меморандум[119] (около шестидесяти страниц) некоторое время циркулировал по ОМР. Он получил у всех высокую оценку.
Когда в сентябре того же года начались бомбардировки Лондона и других городов Британии («Блиц»), Фрейя и Стелла снова уехали к Девереллам в Чешир и пробыли там до лета 1941-го. Мать ЛМС осталась на Самнер-плэйс, в доме, где жили теперь восемнадцать платных постояльцев – Мерседес Маунтстюарт и Энкарнасьон занимали одну большую комнату на первом этаже. ЛМС продолжал исполнять в ОМР рутинные обязанности, а также регулярно писал бюллетени для испано-язычной службы Би-би-си.]
1941 Среда, 31 декабря
Итоги года. Фрейя и Стелла спят. Я сижу у себя в кабинетике под крышей, шторы опущены – затемнение, – на столе передо мной бутылка виски.
Война. Война, война. Никак я этого не уразумею. Подавлен новостями с Востока[120]. Пирл-Харбор меня порадовал. Он, наконец, вынудил американцев действовать, и я впервые позволяю себе думать о том, что эта война завершится –
В марте покончила с собой миссис Вулф – утопилась `a la Тесс в реке Уз. Приняла смерть от воды. И Джойс умер в этом году в Цюрихе, как говорят, больной, ослепший, преждевременно одряхлевший. К слову об этом:
Здоровье: в основном неплохое. Удалили два зуба, в сентябре – инфлюэнца. Слишком много пью.
Семья: и Фрейя, и Стелла на удивление благополучны. Лайонела видел за этот год только три раза – позор.
Работа: Вандерпол – ПИЗМ класса А. Трачу многие часы на испанские бюллетени. Фрейя переняла мои рецензентские обязанности в «СиД» за 20 фунтов в неделю. Я указал на то, что делал ту же работу за 30 процентов этой суммы. Родерик и глазом не моргнул, – это он наказывает меня за отсутствие «Лета». Написал для «Горизонта» большую статью о Верлене (Сирил очень хвалил, однако она еще не напечатана). Кое-какие рецензии в газетах, впрочем, при 55 фунтах в месяц от ОМР плюс жалование Фрейи, плюс свалившийся на меня с неба Миро, мы сейчас обеспечены лучше, чем когда бы то ни было.
Дом: крепкие новые двери и окна на Мелвилл-роуд[121] – теперь мы спим намного спокойнее. Сны об Испании. Кто нынче пьет в «Чикоте»? Пытаюсь представить себе Париж, наполненный нацистскими солдатами.
В конечном итоге, год потрачен впустую. Я попросил Флеминга о переводе в другой отдел, но он сказал, что я представляю слишком большую ценность для Иберийского полуострова.
Друзья: Бен (как и всегда), Питер (мы немного отдалились один от другого), Ян (я, и правда, не могу не считать его другом), Дик (потерян из виду). Хотя друзья мне, в сущности не нужны, у меня есть Фрейя.
Размышления общего характера. На мне форма, я вношу крохотный вклад в завершение этой бесконечной войны. Моя профессия – писатель – временно забыта. Я платежеспособен – благодаря добровольческому резерву ВМС и Хуану Миро (и Фаустино), однако французские мои гонорары вне пределов достижимости. Нужно больше читать. Я, наконец, принялся за испанский роман Хемингуэя [«По ком звонит колокол»] – беда да и только. Что на него нашло, почему он так плохо пишет?
Решения: меньше пить. Боюсь, эта война превратит меня в алкоголика. Придумать книгу, которую мне действительно захочется написать (иными словами, забросить «Лето в Сен-Жан», дурак ты этакий).
Любимое место: Мелвилл-роуд.
Порок: откладывание чего бы то ни было на потом.
Вера: любовь к Фрейе и Стелле.
Стремление: пройти эту войну и написать что-то действительно стоящее.
Мечтание: проехать на юг из Парижа в Биарриц, а оттуда к Атлантике – в обществе Фрейи, и чтобы в «Палэ» меня ждал номер.
1942 Пятница, 20 февраля
Завтрак с Питером [Скабиусом]. Вид у него измученный, больной. Говорит, что его с Тесс дети живут у его родителей. В их доме в Марло он оставаться не может – там все напоминает о Тесс. Он жутко разругался с ее отцом, Клафом, который орал и визжал на Питера, они едва не подрались. Я посочувствовал: ужасная история, кошмарная трагедия. Потом Питер сказал, что готовится перейти в католичество.