Нянечка для соседей
Шрифт:
Господи Иисусе. Я даю Антонио еще одну улыбку, затем хватаю своего бестолкового друга и тащу его прочь, пока он не опозорился еще больше.
— Что, черт возьми, это было? — шиплю я, когда мы оказываемся вне пределов слышимости бара. — У тебя был инсульт? Ты временно забыл английский?
— Да, и то, и другое, — стонет он, проводя рукой по лицу. — Боже. Я не знаю, что в нем такого особенного. Черт возьми, я еще даже не поцеловал этого парня.
Я замираю посреди пола клуба. Квадратные панели под нашими ногами светятся, освещая его лицо мягким голубым светом.
— Серьезно?
Он хмыкает и садится
— Как долго ты общаешься с этим парнем?
— Около двух месяцев?
Я удивленно смотрю на него.
— Ух ты. Ладно. Черт. — Я оглядываюсь через плечо. Антонио взбивает смешанный напиток и смотрит на затылок Бенни. Он быстро опускает взгляд, когда видит, что я смотрю. — Итак, каков план игры на сегодня? Ты пытаешься найти с ним общий язык?
Бенни выглядит расстроенным.
— Я не знаю! Флиртовать с ним? Пялиться на него? Просто находиться рядом с ним и греться в свете, отражающемся от его скул?
— Они очень острые, — соглашаюсь я.
Он стонет.
— Он настолько горяч, что от него раскалывается мой мозг. — Он оглядывается через плечо. — Господи, его руки.
— У большинства мужчин, Бенни. Это твое единственное требование?
— И он милый, — практически стонет он. — Ты знаешь, как трудно найти хорошего, горячего мужчину?
— Э-э, да?
— Отвали. У тебя только что был групповой секс со своими соседями. — Он берет одну из соломинок в рот и делает большой глоток нашего напитка. — Я не знаю. Он просто… милый. Он мне нравится. Очень.
У меня есть еще около пятидесяти вопросов, но прежде чем я успеваю задать их, все огни в клубе меняют цвет, переливаясь из синего в белый. Все затихают, когда на сцену выходит мужчина в обтягивающих кожаных штанах и броском серебристом пиджаке.
— Добрый вечер, дамы и господа, — мурлычет он в микрофон. — Спасибо вам всем, что присоединились к нам сегодня вечером.
Из толпы доносится крик. В нескольких футах от меня кричит очень пьяная на вид девушка, запрыгивая на свой столик и опасно покачиваясь на каблуках. Трое ее друзей бросаются подхватить ее, когда она начинает падать.
Ведущий смеется.
— Меня зовут Сет, и я буду вашим ведущим сегодня вечером. Вы все готовы увидеть сексуальных мужчин? — Снова аплодисменты. Он лучезарно улыбается нам. — Тогда, пожалуйста, заказывайте последние напитки и занимайте свои места, потому что кабаре «Волшебные ночи» вот-вот начнется!
— Мы поговорим об этом позже, — бормочу я Бенни. — Но на заметку: если тебе повезет, я более чем способна заказать себе Uber и поехать домой одна.
Бенни хмуро смотрит на меня.
— Но я — большой сильный мужчина, а ты — хрупкая крошечная женщина. Я не доверяю тебе заказывать себе машину!
Я щелкаю вишенкой по его лицу, и он ухмыляется, когда свет внезапно пропадает. Из зала доносится крик: сотни пьяных, возбужденных
ГЛАВА 29
САЙРУС
Я пристально смотрю на свое отражение в зеркале примерочной, рассматривая мешки под глазами и щетину на щеках. Вокруг меня бродят полуголые мужчины, болтают, распыляют дезодорант, поднимают гантели. Стены практически вибрируют от музыки, которая играет в клубе — какая-то песня в стиле электро-поп, которая заводит толпу.
Обычно, я бы уже во всю суетился. Поправлял свой костюм, или выпивал шот, или смазывал себя маслом. Но сейчас я не могу заставить себя успокоиться. Я чувствую себя дерьмово. Мои мысли постоянно возвращаются к Бет.
Я чувствую, будто солгал ей.
То есть, технически я солгал, даже если это всего лишь недосказанность; я убедил ее в том, что я не стриптизер. И теперь я не могу избавиться от ощущения, что я обманом заставил ее заняться со мной сексом прошлой ночью.
Тогда мне это не пришло в голову, но когда я проснулся утром и увидел ее, свернувшуюся калачиком рядом с Джеком, осознание случившегося ударило меня по голове, словно гребаная кувалда. Они так мило смотрелись вместе, прижавшись друг к другу, положив головы на одну подушку. Ботаник и девушка по соседству. Они оба идеально подходят друг другу. Никто из них не раздевается за деньги и не размахивает своими гениталиями перед лицом других людей, чтобы получать купюры, засунутые им в трусы. Некоторые из присутствующих здесь парней могут со мной и не согласиться, но мне кажется, что то, чем мы здесь занимаемся, — своего рода разновидность проституции. Разве Бет, наша милая, нежная, любящая детей няня с ароматом яблочного пирога, захотела бы переспать с секс-работником? Она, наверное, не захотела бы и пальцем ко мне прикоснуться, если бы знала правду.
Я должен был просто оставить ее и Джека в покое, когда увидел их целующимися на диване вчера, но, конечно, мне понадобилось встать между ними. Потому что я эгоистичный мудак.
Я стону, потирая глаза. Я обязан это сделать. Я должен рассказать ей о своей работе. И тогда она, вероятно, возненавидит меня, и никогда больше не вернется в квартиру, и сердце Ками будет разбито, и Джек будет подавлен, и…
Рука хлопает меня по плечу.
— Ты в порядке, Ромео? — спрашивает кто-то у меня над головой. Я поднимаю взгляд и вижу Харрисона, он же Красавчик Гарри, который разглядывает себя в зеркале моей гримерной. Он уже готов к выступлению, на нем мешковатые штаны пожарного и флуоресцентные оранжевые подтяжки. Его обнаженная грудь переливается блестками.
Я снова поворачиваюсь к своему отражению.
— Заткнись.
Он смеется, опускаясь на складной стул рядом со мной.
— Поговорим начистоту. Как ты думаешь, как много блесток на моем теле еще можно оставить?
— Нисколько. Купи бутылочку детского масла, как все мы.
— Как ты думаешь, почему «Сумерки» стали такими популярными, чувак? — настаивает он. — Девушкам нравится такое дерьмо.
С площадки клуба доносится приглушенный крик. Я слышу, как люди топают и кричат под грохот хаус-музыки.