Няня Боссов Братвы
Шрифт:
И тут я замечаю тонкую красную струйку, стекающую по ее руке.
— Черт, — бормочу я.
Я протягиваю руку, но не как босс Братвы, а как человек, который не может игнорировать первобытное желание защитить. Я осторожно беру ее за руку, осматривая небольшую рану. Похоже, она пострадала во время хаоса.
— Ты ранена, — констатирую я.
— Ничего страшного. — Она пытается отстраниться, но я не отпускаю ее.
— Осторожно, мать твою, — приказываю я, скорее себе, чем ей, с досадой думая о том, что мои люди
Все, что угодно, кроме совершенства, означает наказание.
Я тяну ее вперед, не обращая внимания на кровь, размазанную по моей руке. Она дрожит. Возможно, она боится меня. Мне нужно, чтобы она знала, что я не тот, о ком говорят. Мне нужно, чтобы она почувствовала, что это правда.
— Я не причиню тебе вреда, Эмма. Я не такой. Я провожу большим пальцем по порезу, пытаясь убрать кровь.
Я притягиваю ее ближе, и она вздрагивает, когда моя рука соприкасается с ее раной. Вид ее крови на моей коже не пугает меня, это не первый раз, когда я испачкался. Но впервые я что-то чувствую по этому поводу.
Ее кожа мягкая, контрастирующая с грубостью моих рук.
Она смотрит на меня, ее глаза ищут что-то в моих.
— Почему? Зачем все это?
Я отпускаю ее и отступаю назад, нуждаясь в расстоянии, чтобы восстановить контроль.
— Грейс. — Я выдыхаю. — Оказывается, она была крысой. И поскольку именно она наняла тебя…
— Ты хотел проверить меня. — Она прерывает меня, обводя взглядом грязный склад.
— Именно. — Я смотрю ей в глаза, чтобы она увидела серьезность в моем взгляде. — Теперь ты понимаешь, что это такое?
Она кивает, но в ее чертах появляется нотка отчаяния.
— Я прошла ваш тест. И что теперь?
Я складываю руки, рассматривая ее.
— Дальше мы сделаем так, чтобы этого никогда не повторилось.
— А если мне это вообще не нужно?
— Тогда ты вольна уйти, — говорю я прямо. — Но знай: если ты останешься, то станешь одной из нас. А мы защищаем своих.
— А Алина? Что с ней?
— Благодаря ей мы все здесь, — говорю я, чувствуя редкий неровный ритм в груди. — Она всегда будет в безопасности.
Позиция Эммы расслабляется, молчаливо принимая предложенное мной перемирие.
— Хорошо, Александр. Я останусь. Ради нее.
— Хорошо. — Я киваю. — А теперь пойдем.
Я протягиваю ей руку. Она колеблется секунду. Но потом берет ее. Мы молчим, пока идем к машине. Может, нам это и нужно. Я открываю для нее пассажирскую дверь. Она садится.
Она движется, чтобы пристегнуться, но я быстрее.
— Я сделаю это, — резко настаивает она.
— Я сам, — говорю я и, несмотря на ее протест, застегиваю ремень безопасности.
Обратный путь проходит спокойно, тишина, как живое существо. Каждые несколько минут я оглядываюсь. Она сидит под углом от меня, ноги направлены к двери, руки скрещены, взгляд устремлен на какую-то далекую
Она в ярости, язык ее тела говорит об этом громче любых слов. Я понимаю, я бы тоже разозлился. Но чего она не понимает, так это необходимости. Необходимость доверия, преданности.
Я даю себе обещание, пока веду машину, что такого больше не повторится. Ни с ней, ни пока она под моей защитой. Потому что именно так я и поступаю. Я защищаю то, что принадлежит мне, и неважно, знает она об этом или нет, но теперь она под моим зонтиком.
Эмма выбегает из машины, как только она останавливается.
Она опережает меня на добрых десять шагов, прежде чем я успеваю отдать ключи парковщику.
— Эмма! — Мой голос прорезает воздух, но она не замедляет шаг, даже не оглядывается. Она в ярости, и я не могу ее винить.
К тому времени как я вхожу в парадную дверь, она уже на полпути через фойе. Дмитрий и Николай стоят там, наблюдая за разворачивающейся сценой с разной степенью озабоченности и раздражения. Эмма бросает на Дмитрия взгляд, от которого может свернуться молоко, а он лишь слегка качает головой — молчаливое обвинение, брошенное в мою сторону.
Я знаю, что он был против этого с самого начала. Дмитрий из тех, кто доверяет своему чутью, а его чутье подсказывало ему, что Эмма надежна. Но нам с Николаем нужны были доказательства. Теперь мы пожинаем то, что посеяли.
Эмма исчезает в своей комнате, Дмитрий следует за ней на осторожном расстоянии, вероятно, пытаясь справиться с последствиями. Я стою и смотрю, как они уходят.
Я медленно выдыхаю и поворачиваюсь, чтобы встретить взгляд Николая.
— Мы дадим им время, — говорю я, и он кивает. Мы оба знаем, что это еще не конец, это только начало.
ГЛАВА 8: ГУБЫ НЕ ЛГУТ
ДМИТРИЙ
Я стучу в дверь Эммы, и костяшки пальцев ударяются о дерево с большей силой, чем я намеревался.
— Эмма? — Нет ответа. Я стучу еще раз, немного мягче. — Эмма, я хочу с тобой поговорить.
Тишина, затем приглушенный ответ с другой стороны.
— Нам не о чем говорить, Дмитрий. Просто уходи.
Я приостановился, положив руку на дверь. Я мог бы уйти, позволить ей погрязнуть в гневе, но это не мой стиль.
— Я не уйду, пока ты не откроешь дверь, Эмма. Просто открой дверь, пожалуйста.
Раздается шорох, звук шагов, а затем дверь распахивается. Она стоит там, ее лицо нарисовано, глаза блестят от непролитых слез. Черт, я чувствую всплеск защитного гнева, желание наказать Николая и Александра за то, что они заставили ее пройти через это.
— Можно войти? — Спрашиваю я, сохраняя ровный голос. Это меньшее, чего она заслуживает после того ада, через который мы ее протащили.
Она кивает, отступая в сторону, чтобы пропустить меня. В комнате стоит тяжелый воздух.