Няня для бандита
Шрифт:
– Ну... – пыталась я поверить в то, что якудза говорил со мной по-человечески. – Может... все же не стоит молчать и держать все в себе? Может... – боялась я сказать простую вещь, – может, если поделиться с кем-то своей проблемой, она уже не будет таким тяжелым бременем? Вдруг я... все же смогу это понять? Порой достаточно просто попробовать.
– Нет, сингиин, – отмахивался он. – Все куда сложнее, чем тебе кажется. Просто мне сейчас очень...
– Я знаю, вам тяжело сейчас. Я это понимаю. Тетя Рэй и Хитоши – они были для вас...
– Ты их совсем не знала, – качал он головой. – Хитоши был молодым, но преданным воином. Он не раз меня выручал, защищая меня и мою семью. Я ему за это очень благодарен. И никогда не забуду его имени... Хитоши – значит «спокойный, уравновешенный»... Он был для меня надежным другом и помощником. Он был славный якудза, которому неведом страх. Он служил мне почти десять лет. Он появился в нашем доме задолго до рождения Мивы и стал ее неизменным защитником. Я всегда мог на него положиться. Я мог точно знать, что если он рядом, моим родным ничего не угрожает. Включая Миву и тетю Рэй. Но теперь ее нет.
– Мне очень жаль тетю Рэй. Искренне жаль. Она была такой... такой...
– Доброй, – подсказал мне Даниэль.
– Да.
– Она была очень доброй и мудрой няней. Я прекрасно помню, как она относилась ко мне в детстве. Как она защищала меня от отца, если он переходил границы и был ко мне слишком строг... Если бы не она, я бы не смог ничего поделать с дочерью... Мне страшно это признать, но я не знаю, как вести себя с ребенком. Я боюсь, что напугаю Миву, что она расстроится, если узнает меня настоящего. Если поймет, что ее отец – якудза.
– Но ведь якудза – это не только что-то плохое. В вашей культуре есть немало хорошего. Вы... например, вы помогаете другим и следите за порядком.
– Порядок – это хорошо. Но порядок не заменит любви и теплоты. Порядок не сделает ребенка счастливым и уж тем более не оживит тех, кого нет, – вздохнул мистер Сато и откинулся на спинку кресла. Смотря куда-то в окно – на восходящий красный шар. – Я очень скорблю по этой утрате. Я очень четко ощущаю, как мой дом внезапно опустел. Вместо былого уюта и тепла он пропитывается холодом и грустью. А я не хочу, чтобы Мива грустила. Она и так уже много настрадалась. И сперва я хотел избавиться от тебя, сингиин. Хотел по-тихому тебя прикончить и сделать вид, будто ты исчезла, но... – тряс головой якудза, прилагая силы, чтобы признаться, – я вдруг понял, что если ты исчезнешь, – сказал он и взял в руки нож, – Мива расстроится... Она расстроится еще больше. А я этого не хочу, понимаешь?
– Понимаю, – ответила я, глядя на нож.
– Она и так полночи проплакала. Все никак не могла уснуть. Ей было больно и страшно... Но скоро она проснется. Уже рассвет. А я не знаю, что с этим делать...
– Простите, мистер Сато... Что вы задумали сделать? Зачем вам этот нож?
– Тебе придется ответить мне на последний вопрос, сингиин, – сказал он уже знакомую мне фразу, и меня опять всю затрясло от страха.
– Что... что за вопрос? Я ведь уже вам...
– Ты умеешь готовить дораяки?
Его слова показались мне настолько странными и неожиданными, что я на несколько секунд онемела. Я просто смотрела на него и не знала, как ответить на столь банальный вопрос.
– Дора... дораяки?
– Тетя Рэй часто готовила ей дораяки по утрам. Мива их очень любит. Они всегда... всегда поднимают ей настроение. Поэтому я тут подумал, – было видно, что якудза чувствует неловкость, – вдруг ты... ну... хотя бы на время, скажем... сегодня...
– Дораяки? – повторила я.
– Да, дораяки. Я не знаю, как тетя Рэй их готовила, но...
– Ничего, я разберусь. Дораяки – это блинчики.
– Блинчики? – удивился Даниэль. – Я всегда думал, что дораяки – это...
– Блинчики с начинкой, – кивала я. – Конечно, я... да. Думаю, я справлюсь. Только посмотрю рецепт в интернете.
– Она любит с шоколадом, – дал мне подсказку Сато, хотя я в ней и не нуждалась.
Но главным было то, что он разрезал веревки и освободил меня под клятву приготовить вкусный завтрак для Мивы. И я со всей ответственностью взялась за эту задачу.
Глава 7
Признаться честно, я не могла себя назвать искусным поваром. Если руки иногда и доходили до готовки чего-то съедобного, то это были примитивные бутерброды или сэндвичи, какие-то легкие каши в мультиварке, яичница, салаты. А вот что-нибудь в духовке я не готовила уже… – пожалуй, никогда. В последний раз я катала тесто еще ребенком, когда мама пекла печенье. Такое круглое, с кусочками шоколада по центру, мягкое, мокрое, но обещавшее стать через каких-то тридцать минут хрустящим сладким десертом. Вот только я то печенье так и не попробовала.
Ирония судьбы, не иначе. Мама меня отправила гулять во двор с другими ребятами и пообещала громко позвать, когда печенье будет готово. Я встретила подружку из соседнего дома, у нее был велосипед, и мы с ней по очереди били коленки, падая в траву на газоне. Ведь кататься на велике мы обе не умели одинаково. Нам было весело, мы играли и бегали по двору, дразнили мальчишек, а потом убегали от них… толкая впереди бесполезный велосипед. Мы так развлекались до самого вечера, пока не стемнело и не пришли сумерки.
Подружку позвала бабушка, мы попрощались, и она ушла. Мне было жаль с ней расставаться, хотелось играть и играть, но... Затем я вдруг вспомнила о печенье. Я сорвалась с места и побежала домой, ведь было ясно, что печенье наверняка уже остыло. Но я его в тот день так и не попробовала – оно полностью сгорело, заполнив черным дымом всю кухню.
Хотя мама не забыла, она не заговорилась с подругой по телефону. Она... просто валялась пьяной на диване, как обычно. Абсолютно без чувств. И, я уверена, она даже не помнила о том, что у нее есть дочь. Не говоря уже о дурацком печенье, которое стало для меня символом несбывшихся желаний...