Няня на месяц, или я - студентка меда!

Рауэр Регина

Не слышала, но признаваться в географической безграмотности не хочется, поэтому я осторожно соглашаюсь, что слышала.

А Аня с понимающей улыбкой уточняет:

— Это почти двести километров отсюда, забытый край. Мы к нему пару раз ездили, так леса одни вкруговую, но красиво и спокойно.

На последнем слова она как-то странно спотыкается, осекается и на какое-то мгновение на ее лице мелькает мрачная тень, от которой невольно хмурюсь уже я.

И перевожу разговор, ибо про Лаврова я, пожалуй, узнала и так слишком

много, поддалась собственному любопытству и интересу, забила на благоразумие, что кричало оборвать этот разговор сразу.

Мне не надо ничего знать о Кирилле Александровиче, это лишняя информация, которой Аня щедро делится, поскольку, кажется, в ее глазах мы с Лавровым встречаемся.

Вот только прямо она не спрашивает, а поднимать столь щекотливую тему из-за собственных домыслов, сидя в его квартире и его одежде, у меня не получается…

Аня уходит в четыре, спохватывается, что ее ждут, а в пять звонит Лёнька.

Он недоволен.

Я мешала ему работать, отвлекала, когда у него важные переговоры, а потом отчет.

— Я тебе набрала только два раза, — я возражаю.

И затухшие искры костра обид разгораются с новой силой.

Не могу…

— Ты еще и писала, Данька, — Ленька скрипит, как ворчливая бабка, — ты ведь знаешь, что если я раз не ответил, то занят и стучать мне по всем почтам не надо!

— Я тебе только в WhatsApp написала, что бы перезвонил, как освободишься, Лёнь, — я вздыхаю и да, оправдываюсь.

Оправдываюсь и ненависть к себе появляется сама.

Чего он из меня делает курицу наседку, что названивает беспрестанно? И какого я еще оправдываюсь?!

— Можно было сразу написать и не звонить, — Лёня продолжает наставительно зудеть.

И я сцепляю зубы, чтобы не взорваться, не наговорить лишнего.

Я ведь не ругаться звонила и не сравнивать в очередной раз с Лавровым, который подобных нотаций за звонки не читает и на пропущенные с насмешкой вопрошает, взорвала я дом или так сильно по нему соскучилась.

— Хорошо, я не буду тебе больше звонить, — я соглашаюсь на выдохе и закрываю глаза.

Ни-че-го.

Мы не поругаемся, а потом я вернусь к монстрам, которые дуются, что последнее печенье я отобрала и оставила Кириллу Александровичу, и которые просят почитать «Остров сокровищ», которую им купил вчера прекрасный дядя.

Кто в пять лет читает Стивенсона я у некоторых еще спрошу и поблагодарю, что не Толстой или Достоевский.

На них я уснула бы первой.

— Молодец, — Лёня удовлетворенно вздыхает, и послушной дрессированной собачкой я себя ощущаю именно в этот момент, а не когда Аня сказала: «Фу!». — И да, Данька, мама сегодня зовет к себе. Ты ведь приедешь?

Риторический вопрос.

Я должна поехать, иначе Марта Петровна будет расстроена… но вместо согласия, я спрашиваю то, о чем поклялась себе разговор не поднимать:

— Лёнь, почему ты меня с утра не отвез в больницу?

— А должен был?! — он оглушительно фыркает, давится своим фырканьем и, помолчав, недоуменно-раздраженно интересуется. — Дань, ты чего?

— Ничего, — я отзываюсь эхом и жмурюсь.

Сегодня я уже ревела, хватит.

— У тебя опять какие-то закидоны, Дарья! — Лёнька сердится. — Куда я должен был тебя отвезти? У нас с тобой разговора даже на эту тему не было! И ты чего, маленькая? Ты ведь добралась сама? Добралась! Так чего сейчас устраиваешь?

— Ничего, — я повторяю и, без того кажущий тяжелым, айфон совсем оттягивает руку, тянет ее отпустить.

— Знаешь, Данька, — после долгого и весомого молчания, как умеет только он, заговаривает Леонид Аркадьевич, — с тобой последнее время очень трудно. Я устал. Не приезжай сегодня к маме, я скажу ей, что у тебя учеба. Мне надо отдохнуть.

— Я…

Я остаюсь с замолчавшим телефоном посреди гостиной, опускаю руку и ощущаю тупую боль в груди.

Сердце в прямом смысле слова у меня болит первый раз в жизни.

Лавров приезжает не в семь и даже не восемь.

Он объявляется полдесятого, когда мы с монстрами совместными усилиями уже сварганили борщ, я получила покровительственную высокую оценку: «Есть можно», прочитала «Остров сокровищ» до появления Сильвера и прослушала раз сто «Пятнадцать человек на сундук мертвеца…» под аккомпанемент Вуди Вудпекера, которого старательно пародировали суслики для страха.

И монстры, повязав банданы как у пиратов, как раз скачут по диванам зигзагами и потрошат подушки, заряжая ими друг другу и мне за компанию.

— Все семьдесят пять не вернулись домой… — восторженно верещит Яна, прыгая с дивана на кресло, а с того на второй диван.

— … они потонули в пучине морской, — азартно горланит Ян, вырываясь на передний план и ныряя мне под руку, чтобы кинуться к дверям.

— Я вас сама утоплю, кракены! — кровожадно рявкаю, пытаясь их перекричать и кидаю в Яна подушкой.

Рявкаю, впрочем, без злости.

Злиться сегодня у меня на сусликов не получается, они отвлекают меня, занимают все мысли, и я им за это благодарна.

— Сначала догони! — Ян от подушки укорачивается и, показывая мне язык, выскакивает в коридор.

Я же получаю другой подушкой от Яны и кидаюсь за ней. Нет, я их все ж поймаю и умываться отправлю!

— А-а-а, Даша, Черный Пес! Полундра! — истошный вопль Яна, заставляет замереть, перестав щекотать Янку в надежде на капитуляцию. — Вражеский захват!

Мы с ней переглядываемся, но встать с дивана и выскочить в коридор не успеваем.

«Черный пес» в лице Кирилла Александровича появляется сам, тащит перекинутого через плечо раскрасневшегося Яна и обводит гостиную смеющимся взглядом, останавливается на мне: