Няня поневоле
Шрифт:
Твою мать! Мне только этого не хватало!
Тем же вечером я отходил ее ремнем. Хотя маленькая стерва и уверяла, что с яркой сцены не видела никого в зале. Даже меня. Небось, врала, курва.
«Стоп, стоп, стоп, — отключаю звук и смотрю на экран, где как рыба разевает рот Лира. — А может, тут без моего сына не обошлось? Нужно сначала проверить эту версию, а потом мчаться в Барселону. Вернее, с Ильи и следовало начать!»
Подхватываюсь с места и быстрым шагом выхожу в приемную, где Мишка, мой бессменный водила, рубится в какую-то игрушку. Здоровый мужик, а туда же!
Не
— Илья! — зову беспристрастным голосом.
— Ты бы позвонил, пап, — бухтит мой старший отпрыск, подскакивая и на ходу застегивая ширинку. — Я бы поднялся…
— Пошла вон, — киваю я девке, и как только за ней закрывается дверь, рыкаю нетерпеливо. — Ты что-нибудь знаешь об Аполлинарии?
— Клянусь богом, нет! — резко отвечает Илья. Не раздумывает, не мямлит. Не трет подбородок или башку. — У нас с Аглаей все серьезно. Я даже думаю развестись с Катей.
— Не повторяй моих ошибок, сынок, — вздыхаю я, устало опускаясь в кресло. — Кабаки и бабы доведут до цугундера, — на автомате выдаю избитую цитату.
— Все так плохо, пап? — смотрит на меня участливо сын и садится напротив. — Может, чайку или чего покрепче?
— Да, давай, — махнув рукой, решаю я. По большому счету мне и посоветоваться не с кем. А Илья свой человек. Прекрасно знает мою жену. Да и мозгами его бог не обидел.
— Меня ни для кого нет! — заявляет он секретарше.
— А если, — слышу я ее блеянье.
— Ни для кого! — отрезает Илья. — Даже если мне позвонит министр финансов…
«Ну, он обычно звонит мне, — хмыкаю я, наблюдая, как сын возвращается обратно. Достает из бара непочатую бутылку коньяка. Какие-то чипсы и банки с разной снедью. Фуа-гра, оливки, каперсы, анчоусы.
— Давай как раньше, — предлагает он, подмигивая. И я киваю, соглашаясь. Давние привычки, словно ритуалы, объединяют нас. В год, когда умерла Нина, моя первая жена и мать моих детей, мы с Ильей так и питались. Настька училась в Лондоне. А мы, по сути, остались одни. Доставали выпивку и консервы, хранящиеся в кладовке, и бухали по-черному.
— Только холодца не хватает, — криво усмехается Илья. — И свиных ушей. Помнишь, уминали за обе щеки?
— И жрали же, — ухмыляюсь я, дергая за кольцо банку с оливками. — Не бросай Катьку, — говорю глубокомысленно. — Она, конечно, идиотка. Но любит тебя. А всем молодым пуськам нужны лишь наши бабки, сынок.
— Твоей, выходит, нет, — бьет по больному Илья. — Что слышно? Где она окопалась?
— Если б знал, уже бы забрал, — тяжело вздыхаю я и, потянувшись за анчоусом, капаю оливковым маслом на рукав пиджака. — Твою мать, — рычу глухо. Стаскиваю с плеч испорченную вещь и кидаю на пол. — Потом выброси или отдай кому.
— Армани?
— Бриони.
— Жалко.
— Наплюй.
Настроение портится окончательно. Но нет повода не выпить. Спрятав в карман
— Гудим, сынок, — киваю, решая напиться. Пусть ничего нельзя поделать. И найти Аполлинарию почти невозможно. Но хоть залить свое горе я могу. Первый раз за полгода.
— Я с тобой, папа, — серьезно заявляет Илья, открывая вторую бутылку коньяка. — Если нужно куда поехать, только скажи. Или тут останусь, подменю. Одним словом, ты всегда можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, мой дорогой, — говорю, выдыхая, чувствуя облегчение. Мой сын непричастен к пропаже жены. Хоть за это спасибо, боженька! И выпив чуть ли не залпом стакан коньяка, предлагаю. — А поехали со мной в Барселону! Хочу поймать там Жанку и устроить этой дряни допрос с пристрастием.
— Хоть завтра, — осклабившись, заявляет сын.
И уже через два дня мы с ним сворачиваем с Рамблы на тихую улочку.
— Ну, ни фига себе, — присвистывает Илья, оглядывая резиденцию, где со слов наших осведомителей поселилась сестра моей жены. — Сколько ж здесь хата стоит?
— Наверняка дорогая аренда, — киваю я. — Жанне Ковалевой точно не по карману. Может, убираться приходит или сторожит в отсутствие хозяев…
— Нет, — уверенно мотает башкой Илья. — В таких дорогих кондоминиумах запрещено сдавать недвижимость кому попало. Управляющие компании строго следят за этим. Безопасность жильцов, бла-бла-бла. И чтобы убирать, нужно официально зарегистрироваться. Тут что-то другое.
— Уверен?
— На все сто, — ухмыляется сын. — Давай не будем брать штурмом эту цитадель, — кивает он на высокие кованые ворота, за которыми виднеются пальмы и бассейн. — А лучше попросим наших местных партнеров навести справки в реестре собственности. Кому из наших соотечественников принадлежат хаты в этой избе? И уже от списка кандидатов будем плясать.
— Разумно, — соглашаюсь с сыном. — А пока будем ждать ответа, проверим отчеты детектива. Хочу знать, где бывает моя замшелая родственница. Не желаю натолкнуться на нее раньше времени.
Мне хватает пары часов, чтобы просмотреть фотографии, нащелканные следаком. Жанка сильно изменилась. И пусть внешне осталась почти такой же, только поправилась чуток, но вся как-то скукожилась. Поблекла. И еще эти глаза, полные слез. За пять лет брака ни разу не видел сестру жены опечаленной. А теперь вселенская скорбь во взгляде. Да и сама фигура согнутая. Будто эта жизнерадостная красавица пережила тяжелейшую утрату.
Аполлинария!
Затыкаю рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
— Жанка точно что-то знает. Нужно ее поймать и допросить, — тихо замечает Илья. — Интересно, нашей охране удастся запихать эту стерву в машину? Или нам придется действовать самим?
— Нет, — упрямо отрезаю я. — Мы с тобой еще людей не крали. Охрана справится. Вежливо пригласит в мой Майбах. Нужно только снять какой-нибудь дом в пригороде. Желательно, не светить наши морды, сынок.
— Не вопрос, — морщится Илья и уже к следующему вечеру кидает на стол ключи. — В Ллоретт-де Марр. Частный дом. Никакие документы не спросили. Так обрадовались, что я заплачу налом.