Няня поневоле
Шрифт:
Марк!
На всех парах влетаю в детскую и, недобро глядя на няньку, рычу.
— Что вы с ним сделали?
6
Линара
Встав под душ, закрываю глаза. Чувствую, как теплые струи уверенно колотят по спине. Пока Марк спит, у меня есть время расслабиться и подумать. Жанка-стерва не отвечает. Сколько я ей пишу, звоню. Бесполезно! Загулялась моя красавица! Забыла обо всем. А тут сын растет без матери. Сергей Алексеевич, конечно, своего сына
Хотя… если сбежала и оставила ребенка отцу, какой с нее толк!
Подставляю голову под душ. Кайфую, ощущая, как теплая вода стекает по волосам. И уже собираюсь взять шампунь и помыть голову, когда из приоткрытой двери раздается плач. Сначала тонкий и жалобный, еле различимый из-за шума воды, а потом громкий и требовательный.
Как ужаленная, выскакиваю из кабины, на ходу выжимая косы и скручивая их в тугой узел. Заворачиваюсь в полотенце и чувствую, как вдоль позвоночника стекает вода. Противно, но переживу. Несусь к ребенку, пытаясь понять, что именно могло его так потревожить. Подхватываю на руки, стараясь успокоить.
— Марк, солнышко, — шепчу, прижимая к себе.
А он кричит во всю силу маленьких легких, не умолкая ни на секунду. Укладываю его на пеленальный стол и осторожно ощупываю вздутый животик.
— Сейчас, мой маленький… Сейчас, — шепчу, силясь не разреветься.
Слышу, как сзади распахивается дверь, и сжимаюсь от грозного окрика Назарета.
— Что вы с ним сделали?
«За задницу укусила! — так и хочется огрызнуться. Но держу язык за зубами. Не время для сарказма и шуток. Повернувшись к Сергею, говорю тихо, но уверенно.
— Газики мучают. У мальчиков такое не редкость.
— Вызовите врача, — рыкает Назарет, намереваясь уйти.
Ага, щаз! Если уж оказался поблизости, папочка, сейчас мы тебя с Марком припашем.
— Подождите, — окликаю настойчиво. — Врач откажется ехать. А вы могли бы помочь…
— Что еще? Сами не справляетесь, зовите специалиста…
— Подержите Марка, а я пока разведу лекарство. Он выпьет, и станет легче.
— А раньше вы его развести не могли? — бурчит недовольно. С тяжким вздохом берет ребенка из моих рук. И тут же пытается всучить его мне.
— Он брыкается. Я не удержу, — заявляет, передавая мне сына. Чувствую, как взгляд Назарета из тревожного становится заинтересованным. Ощущаю, как жадные глаза скользят по накинутому полотенцу и мокрым волосам. В таком случае лучше прикрыться… Марком!
Забираю малыша у непутевого папаши и командую.
— На полочке в шкафу флакончик с розовой этикеткой. Накапайте десять капель в бутылочку с водой.
— Этот? — огромная лапища тянет с полки баночку с присыпкой.
— Нет, рядом. Коричневого стекла с розовой бумажкой, — поясняю я терпеливо. — А то, что вы держите в руках, — фуксия.
— Чем они отличаются? — недоуменно бубнит себе под нос Назарет, доставая правильный флакончик. И накапав в бутылочку нужное количество капель,
— Так, — вздыхаю я, лихорадочно соображая, что делать. Кладу ребенка на пеленальный столик и прошу Назарета.
— Постойте рядом, чтобы он не свалился.
— А вы? — напрягается Сергей Алексеевич.
— Попробую дать лекарство иначе, — пыхчу, поправляя полотенце. Прекрасно понимаю, что пока Марк плачет, у меня нет шанса переодеться. Так и дефилирую перед его папашей в стиле «ню».
Капаю несколько капель в ложку и, изловчившись, вместе с водой заливаю в рот Марку.
Малыш на мгновение замолкает и смотрит на меня удивленно.
— Все хорошо, мой дорогой, — шепчу я и тут же слышу вздох папаши.
— Вам бы в цирке выступать…
— Дадите рекомендацию? — огрызаюсь незлобливо и прошу, взяв малыша на руки. — Подержите Марка, пожалуйста. Нужно согреть ему животик…
Назарет спокойно принимает сына и укладывает на своей груди.
— Марк, вот ты устроил, засранец, — слышу я, устремляясь в ванную. Наскоро надеваю тунику и легинсы. Вытираю мокрые волосы и, оставив их распущенными, выхожу обратно в детскую.
Марк, прикрыв глазки, дремлет на груди у отца. А тот как памятник стоит посреди комнаты.
— Боюсь пошевелиться, — улыбаясь, признается Назарет.
— Он спит, — тихо шепчу я, вглядываясь в спокойное розовое личико. — Ну же, не трусьте!
Назарет криво усмехается и укоризненно качает головой. Мне кажется, что его лицо озаряется светом.
— Ничего никогда не боялся. А теперь аж душа в пятки уходит. Слышу, как бьется маленькое сердечко. Это что-то невероятное.
— Сейчас я достану кокон и уложу туда Марка, — говорю я тихо и, не дожидаясь ответа своего строгого работодателя, лезу в нижний ящик комода. Выуживаю оттуда нечто, похожее на гнездо. Кладу в люльку Марка, а затем, забрав его самого у отца, осторожно устраиваю внутри.
— Это еще что за фигня? — недоверчиво интересуется Назарет.
— Специальный матрасик для новорожденных. Избавляет их от газиков. Видите, ножки чуть приподняты, — объясняю я.
— Чего только ни придумают, — бурчит Назарет и смотрит на меня недоверчиво. — А где вы эту байду взяли?
— Нашла среди приданного. Вы, наверное, с Жанной покупали и забыли…
— Нет, — морщится Назарет. — Марку все необходимое покупала моя мама. Жанна себя неважно чувствовала почти всю беременность.
«Кому ты заливаешь, — хочется насмешливо бросить мне. — Уж я-то точно знаю. Моя сестра все девять месяцев скакала как сайгак. Хотя, может, Назаровы просто отстранили ее от покупок».
Вздрагиваю, понимая, что наверняка Жанке пришлось несладко. Видела я бабушку Марка. Заносчивая бесцеремонная особа.
— Замерзли? — скупо улыбается Назарет. — Быстренько сушите волосы. Берите радио-няню и приходите в кухню. А я распоряжусь по поводу чая.
— Потом поем, — пытаюсь отказаться. — Мне лучше остаться с Марком.