Няня в (не)приличную семью

Тур Злата

Черт! Но деньги же нужны позарез, и, наверно, в другом месте придется научиться не принимать близко к сердцу заскоки хозяев. Это работа. Просто работа. Как в зоопарке с животными. Ты им улыбаешься, даешь корм, но спиной не поворачиваешься. Никогда.

– Прохор Андеевич, - раздался голос очевидно, с кухни. – Илона Эдуардовна зашла в комнату Лушеньки, а она начала кричать. Выбежала на лестницу, оступилась, и, если бы не эта девушка, Лушенька расшиблась бы.

Пожилая, довольно полная женщина в форменной одежде горничной, как я себе представляла по фильмам, неловко переваливаясь, торопилась к нам.

–

Папа, пусть она будет жить у нас! – потребовала малявка, не отпуская меня.

– Лукерья! Марии нужно уже уходить, - непререкаемым тоном (кто б сомневался) заявил Вяземский.

– Нет! Она спасла меня. А Илонка твоя меня бы не поймала, потому что она ничего не умеет. Я хочу, чтоб Маша жила с нами. Она ж к тебе на работу пришла устраиваться? Вот и пусть работает, и со мной играет.

– Нет, она приходила по личному делу, - не моргнув глазом, соврал Вяземский.

– Папа! – возмущенно фыркнула малышка. – Кого ты лечишь!? По личному вопросу к тебе такая простушка не придет. Ты ее дальше ворот не пустишь.

Вот это глаз-алмаз! Да я в ее возрасте, наверно, и слов таких не знала. Могла бы сказать красивая тетя или некрасивая. Но это заявление удивило не только меня. Сам Невозмутимый от неожиданности покачал головой.

– А как ты определяешь, простушка или нет?

Малышка закатила глаза, изображая «Ой, все!»

– Ну вот наша Маша - простушка. Ни тебе колец, ни браслетов. Губы не накрашенные. А вот Илонка твоя – эта цаца. У нее брови – во!

Девчушка изобразила характерное движение, которым в известной сказке «Морозко» мачеха тестом замазала брови Настеньке.

– К тому же вся прилизанная, боится улыбаться, чтоб морщины не завелись. Зато орать может!

Малышка покрутила головой, показывая реакцию на воображаемый крик. И тут же переключилась на меня.

– Пойдем играть? – маленькая королевишна, очевидно, уже решила, что я ее игрушка, и мнения папы особо не спрашивала.

– Луковка, мне, правда, нужно идти, - прозвище пришло в голову сразу же, как только я поставила ее на пол. Золотистые волосенки, завязанные в жидкий хвост на макушке и круглые щечки до кучи к ее имени выдавали вот такую ассоциацию.

Малышка хихикнула, смешно закрыв носик ладошками.

– Меня так никто не называл!

– И не будет! У тебя есть имя. – Вяземский метнул в меня убийственный взгляд. Наверно, так смотрела Медуза Горгона, превращая людей в каменные статуи. – А Мария уже уходит.

– Да, солнышко, мне пора, - я подарила ей извиняющуюся улыбку.

– Нет, - взвизгнула Луковка и затопала ногами. Схватив маленькую

диванную подушку, запустила ее в спускающуюся по лестнице «цацу».

– Лукерья, будешь наказана! – рявкнул Вяземский, а я, воспользовавшись разразившейся заварушкой, поспешила на выход. И успела услышать, как малышка отчаянно заревела.

Девчушка, конечно, не подарок. Но то, как она охарактеризовала «цацу»

Илону, говорило о многом. Не знаю, куда делась мать Луковки, но эта Илона явно пассия хозяина. Если не жена. Правда, у него кольца я не увидела. Но, то, что цаца живет в доме – однозначно.

Я немного завидовала таким. Хотя какое там немного! Я откровенно завидовала. Есть такие женщины, которые словно родились с короной на голове. У них идеальная осанка – в противном случае корона свалится. У них идеально ухоженная внешность. От гладко зачесанных в пучок волос до педикюра. Они всегда знают, чего хотят и окружающие им все преподносят на блюдечке. А если не преподносят, то такие венценосные особы забирают сами. Как говорится: «Я заберу свое, чье бы оно ни было!»

Они не ставят локти на стол. Ведут безупречно здоровый образ жизни. На ночь надевают маску на глаза и никогда не ложатся позднее одиннадцати.

Они или реально обо всем имеют представление, или делают вид.

Но как бы то ни было, мне до таких цац, как пешком до Луны.

Я не делаю маникюр, не считая того злосчастного раза. Волосы мои никогда не будут изображать такую утонченно-аристократичную прилизанность. И сама я далеко не идеал. Знаю, что это отвратительно, но ничего не могу поделать – в «минуты душевной печали» я закидываюсь безумно калорийным гамбургером или чизбургером, со всей этой горчично- майонезно- кетчуповой заливкой. Насыщенный, остренький вкус будто бодрит и в то же время успокаивает, усыпляет чувство тревоги за завтрашний день. Или вкусной пироженкой с кофе. Обожаю латте и эстерхази. Но это по большим праздникам. А в будни, которые длятся почему-то семь дней в неделю, ограничиваюсь растворимым «три в одном» и бюджетными эклерам или дешевыми пряниками…

Глава 2

Обратно на такси я точно не поеду. Я уже не боюсь вспотеть, толкаясь в электричке и метро, спешить мне некуда и вообще, я теперь не знаю, что делать и как дальше жить. Меня, словно тряпичную куклу сняли с руки и кинули в ящик для реквизита.

Я понуро поплелась на станцию. В голове образовался сплошной вакуум. Но от него легче не становилось почему-то. И надо было, наконец, разобраться, почему я оказалась в такой заднице и как из нее выбраться.

Наполеоновский девиз мне в помощь – не знаешь, что делать, делай шаг вперед. А мне нужно сделать шаг в сторону. В сторону от дорожки. Туда, где блестело какое-то озерцо, и никто не помешает мне навести порядок в мыслях.

В отличие от счастливчиков, которые умеют думать, выполняя какую-нибудь механическую работу, я совершенно не могу этого делать. Как не могу и обдумывать что-то, когда вокруг меня кто-то толчется. В этом я «цаца», как выразилась Луковка. И теперь, раз уж выдалась такая возможность, я ее «использую с пользой».

Вынув телефон и кошелек из своей походной сумки, я подмостила ее под попу – не хотелось неприятностей на нее в условиях дикой природы. Их и так было столько, что не унести…

А началось все с моей первой глупой любви…

Лебедев.

Захар Лебедев. Мечта всех девчонок и объект жуткой зависти парней. Он соответствовал своей фамилии – статный, спортивный, похожий на Есенина. С какой же залихватской челкой, небрежно растрепанными светлыми кудрями и самой обворожительной улыбкой. Казалось, что он, как лебедь по водной глади, скользит по жизни, не заморачиваясь никакими проблемами.

Он старше меня на три года, и поэтому его датчик, настроенный на хорошеньких девушек, никак на меня не реагировал. Зато я всегда была под рукой, как верный паж. Его бездетная тетя, у которой он частенько зависал, была нашей соседкой по лестничной площадке, и соответственно, мы общались. Я хоть и была для него малявкой- восьмиклашкой, но малявкой полезной.