Нью-Йорк 2140
Шрифт:
Владе проработал десять лет в городском водном отряде, где чинил канализационные трубы, технологические сети, подводные тоннели, аквафермы и прочее. Поэтому плавать под водой в одном из каналов было для него столь же обыденно, сколь ходить по улицам на Верхнем Манхэттене, а то и привычнее – ведь в верхней части острова он практически не бывал. Взглянул наверх – поверхность то чуть вздымалась, то приопускалась, будто дышала. На востоке, где между зданиями восходило солнце, разливался опаловый свет. Волны сплетались друг с другом, ударяли о Мет и его Северное здание, отскакивали и разбивались, образуя пузыри, которые тут же лопались. Когда он смотрел на восток, в сторону 24-й улицы, там уже было видно солнце. Все как обычно – но что-то будило в нем страх. Что-то было не так.
На всякий случай Владе подплыл к северо-восточному углу здания, посветил фонарем на нижнюю часть цоколя, проверил ее, всего метров пять-шесть с обеих сторон. Низ цоколя всегда выглядел странно: герметик, скреплявший стык между зданием и старинным тротуаром, походил на застывшую серую лаву, а сам тротуар, как и часть улицы, был покрыт алмазным спреем. Это была слабость всех зданий, что еще стояли в мелководье Нижнего Манхэттена: загерметизировать поверхности можно было только так, а в местах, где покрытие отсутствовало, вода свободно проникала. У городских служб был, однако, план установить кессоны и выкачать воду со всех затопленных улиц общей протяженностью двести миль, нанести алмазное покрытие до максимального уровня прилива и только потом пустить воду обратно. Это могло иметь успех лишь отчасти, поскольку вода, конечно, уже была повсюду и ниже уровня улиц, она давно впиталась в старый бетон, асфальт и почву, поэтому загерметизировать улицы получилось бы только вместе с ней. И Владе не был уверен, что это принесло бы какую-либо пользу. Это все равно что запереть конюшню, когда лошади уже оттуда сбежали, считал он вместе со многими другими, но гидрологи заверяли, что это спасет ситуацию, и потихоньку приступали к работе. Будто не было более важных дел. Ну и ладно. Глядя на место, где заканчивались герметик и алмазное покрытие и начинался голый бетон и где сейчас находилось дно канала, Владе нутром чуял, что гидрологи хотели просто сделать здесь хоть что-то. Лишь бы не сидеть сложа руки.
Закончив осмотр, он не спеша вернулся к эллингу и, истекая водой, затопал по ступенькам. На этот раз он напоминал себе Создание из Черной лагуны [39] .
Выбравшись из гидрокостюма, он обрызгал лицо и шею отбеливателем, смыл его, вытерся и переоделся в обычную одежду. Затем позвонил своему старому другу Армандо из подводной службы Овна:
– Слушай, Армандо, а ты не мог бы заскочить и взглянуть на мое здание? У меня тут пара протечек.
Армандо согласился включить его в свое расписание.
39
Жаброчеловек из классической серии фильмов ужасов студии «Юнивёрсал», впервые появившийся в картине «Создание из Черной лагуны» 1954 г.
– Спасибо.
Он взглянул на фотографии у себя на планшете, повернулся к своим экранам и вывел на них сведения о протечках. Затем, немного поколебавшись, изучил записи с камер безопасности.
Ничего явного. Потом сверился со своим журналом: подвальные камеры не записали ничего – даже в те дни, когда, судя по его журналу, туда точно кто-то заходил.
После ныряния его часто подташнивало, как и всех время от времени. Говорили, это то ли из-за скоплений азота, то ли аноксии, то ли токсичной воды, кишащей всякими органическими удобрениями, выбросами, микрофлорой, фауной и чистыми ядами, – боже, чего только не было в этом химическом винегрете, замешанном на городских стоках! От него просто не могло не тошнить. Но в этот день Владе почувствовал себя еще хуже обычного.
Он позвонил Шарлотт Армстронг:
– Шарлотт, ты где?
– Иду к себе в офис, уже почти на месте. Всю дорогу пешком. – Судя по голосу, она была довольна собой.
– Хорошо. Слушай, не хочу тебя расстраивать, но, похоже, кто-то пытается повредить наше здание.
Е) Амелия
Алфред Стиглиц и Джорджия О’Кифф были первыми художниками Америки, которые жили и работали в небоскребе.
Скорее всего.
Любовь на Манхэттене? Сомневаюсь.
Ла Гуардия [40] : Я варю пиво.
Патрульный Меннелла: Хорошо.
Ла Гуардия: Почему вы меня не арестуете?
Патрульный Меннелла: Полагаю, если кто и должен этим заниматься, то агент бюро Сухого закона.
Ла Гуардия: Что ж, тогда я окажу вам неповиновение. Я думал, вы предоставите мне жилье.
Дирижабль Амелии «Искусственная миграция» был модели «Фридрихсхафен Делюкс Миди», и она его обожала. Автопилота она сначала называла полковником Блимпом [41] , но его голос был дружелюбным, доброжелательным и будто бы принадлежал немцу, и она прозвала его Франсом. Когда она сталкивалась с той или иной проблемой – а эту часть ее передачи зрители любили больше всего, особенно если она при этом теряла что-нибудь из одежды, – она говорила:
40
Фьорелло Ла Гуардия (1882–1947) – американский политик, мэр Нью-Йорка в 1934–1945 гг.
41
Британский мультипликационный персонаж, придуманный мультипликатором Дэвидом Лоу в 1934 г. Характеризуется как высокомерный и вспыльчивый стереотипный британец. Слово blimp также переводится как «дирижабль».
– О, Франс, юху, дай, пожалуйста, поворот на триста шестьдесят и вытащи нас отсюда!
Тогда Франс брал управление на себя и выполнял все необходимые маневры, отмачивая при этом неудачную шутку, почти всегда одну и ту же – что-то о том, что поворот на триста шестьдесят градусов только направит вас туда, куда вы уже направлялись. Эту шутку знали уже все, она стала в своем роде дежурной, но главное, проблемы обычно этим и решались. Франс был умен. Конечно, принимать некоторые решения он предоставлял ей, считая их лежащими вне его компетенции. Однако он был на удивление изобретателен, даже в тех областях, которые были скорее человеческими.
Ее аэростат, точнее дирижабль – то есть с полужестким внутренним корпусом, который изготовлен из аэрогеля и ненамного тяжелее газа в баллонетах, – достигал сорока метров в длину и имел просторную гондолу, которая крепилась к его нижней стороне, будто толстый киль. «Фридрихсхафен» построила его перед самым началом века, и с тех пор он преодолел много миль, разъезжая, как трамповое судно конца XIX века. Такой долговечности он достигал благодаря своей гибкости и легкости, а также фотовольтаической наружной оболочке корпуса, которая делала его совершенно автономным. Конечно, когда полет был долгим, его повреждали солнечные лучи. К тому же требовалось регулярно пополнять запасы, но зачастую это удавалось сделать в воздухе – во встречающихся по пути небесных деревнях. В них же производили и мелкий ремонт. Таким образом, их дирижаблю, как и миллионам аналогичных воздушных судов, по сути, не было нужды совершать посадки. А Амелии, подобно миллионам других воздушных пассажиров, не было нужды сходить на землю – можно странствовать хоть годами.
Дирижабль стал для нее необходимым убежищем. За все эти годы у нее редко бывало, когда она не видела где-нибудь вдалеке других дирижаблей, но это ее не огорчало. Даже наоборот: успокаивало, внушало, что люди присутствуют где-то рядом, создавало ощущение, что атмосфера – это тоже пространство для людей, непрерывно меняющийся кальвиноград [42] . Будто после подъема воды люди взметнулись в небо, будто семена одуванчиков, и рассеялись по облакам.
Хотя сейчас она снова видела, что в полярных широтах небеса были безлюднее. В двухстах милях к северу от Квебека она замечала лишь немного воздушных судов. В основном это были грузовые – они летели на гораздо большей высоте и, пользуясь отсутствием на борту людей, поднимались к струйным течениям в атмосфере и таким образом ускорялись, следуя к очередным пунктам назначения.
42
Отсылка к Итало Кальвино (1923–1985) – итальянскому писателю, автору романа «Незримые города», в котором описаны фантастические путешествия.
Когда они приблизились к Гудзонову заливу, Франс резко изменил уклон дирижабля, выпустив гелий в баллонеты и повернув закрылки позади мощных турбин, что располагались в двух больших цилиндрах, прикрепленных к корпусу по бокам. Вместе эти действия привели к тому, что у судна опустился нос, и оно направилось к земле.
Октябрьские ночи здесь становились длиннее, и холодный пейзаж простирался во все стороны погруженной во тьму белизной, сияя студеным блеском сотен озер, что наглядно показывали, насколько ледяная шапка последнего Ледникового периода накрыла и сдавила Канадский щит. Земля внизу казалась скорее архипелагом, чем материком. Предрассветное сияние на севере вырисовывало городок, куда они направлялись, – Черчилл, Манитоба. Когда они снизились над городком и устремились к взлетному полю, то увидели, что все поселение представляло собой изолированную кучку строений. Располагалось оно так далеко от Западного побережья Гудзонова залива, что из загруженного движением Северо-Западного прохода сюда не заглядывал почти никто. Изредка появлялись здесь лишь круизные лайнеры, их пассажиры надеялись увидеть хоть каких-нибудь белых медведей.