Нью-Йорк

Резерфорд Эдвард

– Что за толпа?

– Профсоюзы. Ирландцы – само собой, но немцев-рабочих тоже много. Думаю, они намерены окружить призывной пункт.

– Бесчинства?

– Пока не слыхал.

– Гм… – Мастер прикинул, идти ли ему домой. Впрочем, профсоюзов не заинтересует Грамерси-парк, а призывной пункт находился более чем в двадцати кварталах севернее. Он решил сначала наведаться в контору.

Выйдя на улицу, он ощутил знойную духоту. День обещал быть жарким, типичным для июля. Он пошел по Бродвею, до Сити-Холла была всего миля. Обстановка казалась спокойной.

Он достиг церкви Троицы и свернул через Уолл-стрит к Ист-Ривер. Спустя несколько минут он был в конторе. Его клерк находился на месте и тихо трудился, как всегда.

Через десять минут заглянул молодой купец.

– Дела на Ист-Сайде принимают крутой оборот, – сообщил он. – Там валят телеграфные столбы. Вломились в лавку и понабрали плотницких топоров. Не хотел бы я нынче проводить жеребьевку.

Сказав клерку, что вернется, но приказав запереться в случае опасности, Мастер тронулся в путь по набережной Саут-стрит. На Фултон-стрит взял кеб и велел ехать по Бауэри и дальше в Грамерси-парк. Вокруг было тихо.

– Поезжайте по Третьей авеню, – распорядился он, еще не готовый к встрече с женой.

На Сороковой улице возчик отказался ехать дальше.

Огромная толпа перекрыла проезд. У некоторых были плакаты «Нет призыву!». Другие били в медные кастрюли, как в гонги. Контору государственного чиновника, где планировалось возобновить призыв, охраняло несколько десятков полицейских, но было ясно, что им не совладать с толпой, если та разъярится. Фрэнк заметил себе подобного – человека почтенной наружности, стоявшего невдалеке, и подошел к нему.

– Почему так мало полиции? – спросил он.

– Мэр Опдайк. Типичный республиканец. Ничего не соображает. Надеюсь, вы не республиканец, – добавил тот извиняющимся тоном.

– Нет, – улыбнулся Мастер.

– О боже, – произнес его собеседник. – Посмотрите туда!

Толпа увидела тоже и одобрительно взревела: из боковой улицы выступила и двинулась прямо к зданию пожарная команда «Черная шутка № 33» в полном составе и при полной выкладке.

– Знаете, почему они здесь? – спросил незнакомец, и Мастер мотнул головой. – В субботу призвали их начальника.

– Незадача.

– Еще бы!

– Что они будут делать?

– Сами подумайте, – оживленно произнес тот. – Призывные списки до сих пор находятся в этом здании. Следовательно, чтобы их уничтожить…

– Здание нужно сжечь.

– Они мыслят логично.

Пожарная команда «Черная шутка» не теряла времени. Не прошло и минуты, как в окна полетели кирпичи и булыжники. Полицию смели. Затем пожарные строем вошли в здание, отыскали лотерейный барабан, облили все скипидаром, подожгли и так же строем вышли. Это были настоящие знатоки своего дела. Толпа неистовствовала, приветствуя их действия.

И тут откуда-то раздался выстрел.

– Пора уносить ноги, – сказал незнакомец и поспешил прочь.

Фрэнк Мастер не стал уходить. Он нашел крытое крыльцо в паре кварталов от места, где стоял, и принялся наблюдать оттуда. Толпа разошлась вконец, выворачивала булыжники и швыряла в горящее здание. Вскоре появились

войска, но, когда они приблизились, Мастер чуть не скривился.

Это был Инвалидный корпус, то есть раненые, еще находившиеся на излечении бедолаги-солдаты. Всех остальных две недели как отослали в Геттисберг. Инвалиды шагали браво.

Но толпе не было дела ни до их ран, ни до отваги. Она бросилась на них с ревом, осыпая градом камней и всем, что попадалось под руку. Инвалиды отступили, будучи в безнадежном меньшинстве.

Толпа же вкусила крови. Призывной пункт еще полыхал, а она уже двинулась через город и на ходу била окна. Фрэнк пошел следом. Он увидел каких-то женщин, вооруженных ломом и взламывавших трамвайные рельсы. На Лексингтон-авеню услышал рев: нашли начальника полиции. Его лицо превратили в кровавое месиво. Из многоквартирных домов в толпу вливались новые участники. Огромная часть устремилась на Пятую авеню и оттуда на юг. Мастер гадал, что же дальше, когда услышал вопль:

– Оружие, ребята! Оружие! – И секунду спустя: – Арсенал!

От толпы отделилась большая группа и ринулась через город. Арсенал находился на пересечении Второй авеню и Двадцать второй улицы. Всего в полутора кварталах от Грамерси-парка.

Мастер повернулся и побежал.

Юный Том никогда не видел мать в таком состоянии. Час назад он чуть не ушел в отцовскую контору, но решил, что лучше остаться дома. К черту папашу, если он там затаился! Его долг – защитить мать.

Хетти Мастер две ночи не сомкнула глаз. В первый вечер она спокойно сказала Тому, что отец ушел по делам и ночевать не придет. Во второй призналась, что они поругались. «Завтра обязательно вернется», – хладнокровно добавила она. Глядя на бледное, осунувшееся лицо матери, Том восхитился ее выдержкой.

Но это утро было чересчур даже для нее, сильной. Сперва они услышали отзвуки беспорядков, хотя толпа не прокатилась через Грамерси-парк. Том вышел посмотреть, что творится, и встретил соседа, который только что вернулся с Саут-стрит.

– Они идут на окраину бунтовать против призыва, – сообщил тот, – но в районе Саут-стрит все тихо. В центре вообще спокойно, даже в Файв-Пойнтс.

Эти новости успокоили домочадцев, и Том решил не связываться с отцом.

Но как только до них дошли известия о бунте на призывном пункте, мать снова ударилась в панику. Она встала у большого окна, глядя на площадь и бормоча: «Где же он? Где же он?..»

– Я схожу поищу, – предложил Том на сей раз, но Хетти взмолилась, чтобы не ходил.

– Хватит того, что там твой отец, – сказала она.

И Том не стал настаивать, решив остаться для ее защиты.

Для этого он поднялся наверх. Из мансардного окна был виден пожар, бушевавший в двадцати пяти кварталах к северу. Какое-то время он смотрел, потом спустился.

Матери не было в холле. Он позвал ее. Тишина. Вышла горничная.

– Миссис Мастер ушла, – доложила она.

Выходило так, что мать увидела кеб, подъехавший к соседнему дому, выбежала и села в него.