О библиотеках

Для старшего современника Юста Липсия (1547–1606), философа Мишеля де Монтеня, Липсий «самый образованный человек нашего времени, обладающий остро отточенным умом» [1] . Все последующие столетия уважение европейцев к знаменитому ученому-гуманисту второй половины XVI века только возрастало. Именем Юста Липсия названо здание, построенное в центре Брюсселя (Rue de la Loi 175, на пересечении с Justus Lipsiusstraat), в котором с 1995 года заседает Совет Европейского Союза (Council of the European Union). Выполненное в традициях функционализма и не имеющее единого автора (в разработке и осуществлении проекта принимало участие много архитекторов и инженеров стран Евросоюза), оно, тем не менее, выглядит достаточно монументально благодаря строгому ритму пилонов в сочетании с большими поверхностями зеркального стекла и декоративными плитками с волнообразным орнаментом. В вестибюле посетителей встречает бронзовый бюст знаменитого фламандца.

Спустя несколько лет (2006), выпускаются две коллекционные монеты, серебряная, номиналом в 10 евро, и золотая в 50 евро, на реверсах которых помещен портрет Липсия, исполненный по старой гравюре XVII века. Главным атрибутом, характеризующим его личность и интересы, является раскрытая книга.

Для бельгийцев Липсий давно уже стал предметом их национальной гордости. На его родине, в маленьком городке Оверейсе во фламандском Брабанте, еще в XIX веке, попечением короля Леопольда II, на общественные пожертвования, ему был поставлен памятник. Он находится вблизи старой готической церкви, где Липсий был когда-то крещен. На пьедестале написано: филологу, доктору словесности Лувена. Естественно, что Липсия, филолога, философа, правоведа, почитают и в университете Лувена, где он преподавал многие годы, а также в университетах Лейдена и Йены.

В России Липсий известен гораздо меньше, хотя о нем упоминают все крупные энциклопедии, начиная с энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона. Там сказано: «Главные заслуги Липсия — изучение римских древностей и критика латинских текстов» [2] . Интересующимся творчеством Рубенса, конечно же, знакома картина великого фламандца «Четыре философа» (1611–1612 годы, Флоренция, Палаццо Питти). Художник изобразил на холсте себя как слушателя Липсия, своего брата Филиппа, и своего друга, филолога и книгоиздателя Яна Воверия (Ян ван ден Ваувер). Липсий, главный персонаж картины, показан старым и изможденным, каким он был в последние годы жизни (картина написана уже после его кончины). Он, вместе с Воверием и Филиппом Рубенсом, сидит под бюстом античного писателя или философа, над идентификацией которого бьются авторитетные искусствоведы: одни называют Гесиода, другие Тита Лукреция Кара или Зенона Стоика, но чаще всего — Луция Аннея Сенеку, чьим горячим почитателем, комментатором и издателем был Липсий, разделявший его главные постулаты: жить в гармонии с природой и окружающими людьми, подчинять чувства долгу и трудиться для общего блага. Эти идеи, объединяя их с христианской этикой, Липсий проповедовал в своих философских сочинениях «О постоянстве» (De constantia libri duo, 1575), «О единой религии» (De una religione, 1577), «Политика» (Politicorum sive Civilis Doctrinae libri quattuor, 1589). Как христианского философа-неостоика его характеризуют историки философской и политической мысли нашего времени [3] . Филологи-классики, в свою очередь, отмечают заслуги Юста Липсия в изучении наследия Плавта, Цезаря, Тацита, Тита Ливия, Сенеки.

Для него лично работа над текстами античных авторов была, без всякого сомнения, главным делом жизни. Скорее всего, что именно ради возможности трудиться в относительно безопасных и комфортных условиях, насколько это было возможно в охваченной религиозными войнами Европе второй половины XVI века, он трижды менял вероисповедание. Родившийся в католической семье и воспитанный в коллегии ордена иезуитов в Кельне, учившийся затем в католическом университете Лувена, он, лишившись родительского дома, разграбленного испанским отрядом в 1572 году, бежит из бунтующих испанских Нидерландов. Липсий поселяется в Йене, где переходит в лютеранскую веру, обзаводится семьей и преподает классические языки в Йенском университете. Затем он перебирается в освободившийся от испанцев кальвинистский Лейден, снова меняет вероисповедание, но после тринадцати лет преподавательской и научной деятельности (1578–1591), возвращается в южные провинции и соответственно — в лоно римско-католической Церкви. Он был прощен, несмотря на то, что его трактат «Политика» в свое время занесли в папский Index librorum prohibitorum (Индекс запрещенных книг). До конца жизни он будет теперь преподавать в родном университете, публиковать труды и вести обширную переписку. Среди его друзей и учеников оказываются люди разных исповеданий и убеждений: воевавший в Нидерландах против испанцев и погибший в сражении при Зютфене в 1586 году английский поэт Филипп Сидней (англиканин), братья Питер и Филипп Рубенсы (католики), будущий автор теории общественного договора, тогда еще молодой начинающий юрист Гуго Гроций (кальвинист).

К последнему периоду жизни Липсия относится ряд его трактатов, где он закладывает начала исследований, относящихся к весьма важной области истории мировой культуры, которую называют ныне культурой повседневности. Занятия греческими и латинским текстами побудили Липсия изучать то, что для древних писателей являлось делом обыденным: они не объясняли читателям забытые впоследствии значения слов и выражений, обозначавших культурные реалии античности. Теперь для их понимания требовалась напряженная умственная работа, разделяющаяся на два этапа. Первый — собирание сведений, для чего нужно было читать и перечитывать все доступные на то время тексты, не только напечатанные стараниями прежних поколений европейских гуманистов, но и остававшиеся в рукописях. Второй — словесная (и для наглядности, насколько возможно — графическая) реконструкция, позволяющая создавать идеальные модели культуры и быта древних. В итоге, между 1593 и 1606 годами, появляются сочинения, отличавшиеся по тем временам новизной темы. Липсий пишет трактат «О кресте» (De cruce) [4] , где исследует важную для христиан тему: римскую казнь через распятие. Собрав виртуальный «музей» из различных типов крестов, подкрепив вербальное описание натуралистической графикой, он особо останавливается на crux simplex (вертикальный столб) и patibulum (перекладина), двух наиболее часто встречающихся разновидностях. Их изображения часто перепечатывают нынешние свидетели Иеговы, ссылаясь на Липсия, хотя у него нет прямого утверждения, будто бы Христа распяли на перекладине.

Другой трактат рассказывает нам о римских амфитеатрах [5] , где устраивались не только зрелища, но и публичные казни христиан. Подробная реконструкция этого античного сооружения подкреплена гравюрами на меди, показывающими римский амфитеатр во всех деталях, важных для понимания того, как проходили представления.

Ранее отдельный трактат был специально посвящен самым популярным в древнем Риме праздникам — Сатурналиям, а также организации гладиаторских боев [6] .

Расширяя исследовательскую сферу, Липсий от единичных культурных феноменов переходит к комплексному воспроизведению таких составляющих античной культуры как военное дело [7] и религия. Последней теме посвящен трактат, рассказывающий о жизни, социальном статусе и обрядах римских весталок [8] .

Наконец из-под его пера выходит свод сведений обо всех достижениях древнего Рима, своего рода статистический отчет о Римской империи [9] , наследницей которой выступала Священная Римская империя германской нации (а ее верноподданным был и вернувшийся из добровольной эмиграции на имперские земли автор книги). На двухстах сорока страницах он сообщает читателю о границах (finibus), воинских силах (copiis), богатствах (opibus), достижениях (operibus), мужах (viris) и добродетелях (virtutibus) Рима. Присутствующий в названии трактата герундий admiranda (буквально — то, что достойно восхищения) раскрывает цель сочинения: вызвать у читателя восторг перед величием древней цивилизации, и раскрыть перед глазами новоевропейских правителей вечный образец для подражания.

Единодушно со всеми гуманистами Липсий воспринимает античность не как что-то давно умершее, но именно как живой образец, которому нужно следовать не только в творчестве, но и в повседневной жизни. Он был буквально «погружен» в античность, избрав для себя идеалом жизнь и учение философа Сенеки. Подпись под одним из его портретов гласит: moribus antiquis (образом жизни подобен древним). Но восхищение древностью и накопленные за много лет знания переросли у него и в практические советы правителям Европы, как организовать интеллектуальную жизнь их подданных, возвысившись над религиозными и политическими распрями. Казалось, этому благоприятствовал утвердившийся на время в княжествах Священной империи принцип cujus regio, ejus religio (чья страна, того и вера). В поисках форм объединения интеллектуалов, он обращается к мало изученным до него античным библиотекам и Музеям. Слово Музей мы пишем с большой буквы, как писал его и Липсий, поскольку речь у него идет еще не о музеях, а об античных храмах Муз [10] , точнее, о самом знаменитом из них — Александрийском Музее. Он считал его (невольно принижая его значение) творческим союзом интеллектуалов, посвятившим себя хранению и приумножению богатств знаменитой Александрийской Библиотеки. А ее, в свою очередь, наследницей более древних и общей матерью более поздних библиотек античного мира. Последнее по времени публикации «культурологическое» сочинение Юста Липсия, заложившее начала библиотековедения и музеологии носит латинское название De bibliothecis syntagma [11] .

Присутствующее в оригинальном названии греческое, написанное латиницей слово syntagma, обозначающее сложившийся у античных авторов определенный литературный жанр, не поддается точному переводу на русский язык. Обычно переводчики, по крайней мере — богословской литературы (а этот жанр был распространен как у православных, так и у католических богословов), оставляют термин без перевода или вовсе пропускают его. Поэтому и нам труд Липсия можно называть просто «О библиотеках». Синтагма (это же слово присутствует в названии книги Липсия «О Весте и весталках») подразумевает последовательное изложение подобранных и систематизированных сведений о каком-либо предмете, в данном случае, — все сведения о древних библиотеках, извлеченные из памятников греко-римской словесности. Расположив их в хронологическом порядке от древнего Египта до конца Римской империи, облегчив тем самым изыскания ученых следующих поколений, Липсий подчеркивает, что главной его целью было показать достойные образцы тем, кто будет заниматься составлением и организацией новых публичных библиотек Европы.

Книга, ставшая не только плодом многолетних поисков сведений у античных авторов, но и завещанием вскоре умершего ученого, после первого прижизненного издания (1602) всего через два года, в 1604-м, выдержала еще одно. Третье (и последнее, исправленное рукой автора) появилось посмертно в 1607 году, на другой год после его кончины. Следующее издание (1620 года) вышло с заметками Фульвио Орсини, итальянского филолога, историка, антиквара и мецената, друга и покровителя Эль Греко, создателя знаменитой библиотеки палаццо Фарнезе в Риме [12] . В приложении там приведены выдержки из сочинений Плутарха и Исидора Севильского, касающиеся библиотечного дела. Затем Синтагма была включена в собрания сочинений Липсия, выходившие в последовательно в 1637 и 1675 годах [13] . Но литературное наследие Юста Липсия оказалось столь объемным, что она попросту затерялась среди философских, политических, исторических и филологических трактатов фламандского гуманиста. Оставивший нам самое полное исследование его жизни и творчества профессор Лувенского университета и хранитель Королевской библиотеки барон Фредерик фон Рейфенберг (1795–1850), ограничился простым упоминанием о ней [14] . В начале XX века Синтагмой заинтересовался Джон Коттон Дана, американский музеолог и библиотековед, сотрудник публичной библиотеки в Неварке (штат Нью-Джерси), основатель и руководитель Неваркского музея. В 1907 году он опубликовал английский перевод [15] , приуроченный к трехсотлетию издания 1607 года.