О чём молчит лес
Шрифт:
Запахло печным дымом, от которого защипало глаза, в дальнем углу, у жаркой печи, на скамье сидела мать, она подняла на меня глаза. Отсветы прыгали по камням и золотили лицо и выбившуюся из-под повоя прядь.
– Вернулся.
Я подошёл к ней и склонил лицо к её ладоням. От матери всегда пахло хлебной закваской и душистыми травами.
– Отчего задержался?
– Не волнуйся, ничего со мной не случится.
– Ты один у нас, – тихо напомнила мать и посмотрела так долго, словно что-то новое во мне увидела.
– Иди умойся. Отец сейчас придёт.
Я вышел на двор, зачерпнул воды из бадьи, обтёр солёное лицо, а думал о девушке. На что не люблю этих девиц: намажутся ягодами, да только хохочут и ждут, что парни, как мухи, слетятся. А эта хоть бы волосы прибрала, нехорошо девке без венчика. Может, род бедный, или вовсе сирота она? Да селение за рекой хорошее, крепкое, уж не оставили б в беде.
Тут я услышал стук копыт нашего Бурого – отец вернулся.
– Мужики говорят, ты один в поле остался? В самое пекло? – строго спросил отец, только завидев меня через тын.
– Я девушку встретил, – опустив глаза, пробормотал я.
Сестрица моя, сидевшая на крыльце, обернулась. Отец спрыгнул с коня, подошёл, отдал мне поводья, посмотрел, ничего не сказал. Я пошёл поить Бурого в надежде, что Алёна за мной не увяжется, а то не спасёшься. Сестра пошла помогать матери собирать на стол. Мы ели молоко с зелёным луком, свежим хлебом и яйцами. Проголодавшись за работой, я глотал куски мягкого, свежего хлеба. Большак был прав – надо было домой идти: с полудня будто нутро перевернулось, да на место не встало.
До самых сумерек я чинил корзину сестрицы на дворе. Плетение прохудилось, за мелким трудом успеваешь поразмыслить. Приятная прохлада после жаркого дня спустилась на раскалённую землю. Во влажном воздухе носились мошки, листва бросала на траву кружевные тени. Рановато купаться, да жаркие стоят дни. Только я поднялся спину попрямить, сестра тут как тут.
– Куда идёшь? – спросила она, выглянув из дома на крыльцо.
За пояс у неё была заткнута прялка с большим, пушистым куделем. Я направился со двора:
– Корзина твоя готова. Купаться.
Она юрко соскочила с крыльца:
– Купаться? Хочешь, чтобы тебя ичетики утащили?
– Алёна, я на нашем добром месте купаться буду!
Ты одна такая трусиха!
– Вот встретишь их и меня вспомнишь.
– Да за что только Селемир тебя любит? Уж не за страшилки твои.
– Ясно дело, за что – просто так. Неужто любят за что-то? Да и откуда тебе, бобылю, знать? И не страшилки это, мать рассказывала, тебе бы тоже её послушать.
Сестрица фыркнула, очертила себя громовым знамением и пошла в дом. Я вздохнул и подумал, что следующую корзину сестрице будет чинить уже муж. До нашей матери Свиязь-реки идти недалеко, только спуститься вниз от домов под холм. Трава приятно щекотала голые ступни, кругом разносились стрекотания кузнечиков и писк стрижей высоко над головой. Место для купания было чистое и прямо напротив селения, берег здесь пологий, вытоптанный, камыш убран.
Пока я шёл к воде, донёсся девичий смех, от которого вздрогнул. Она? Нет, всего лишь соседские девушки бельё полощут в реке. Брызжут друг на друга – купаться нельзя, а хочется, только вода блестящими брызгами из-под рук их летит. Чтобы не смущать и не поднимать визг, я тихо пошёл дальше по берегу вдоль русла, перескакивая через торчащие корни склонившихся ив, высматривая змей под ногами. Берега поднимались, русло заросло высоким рогозом, в этих зарослях может водиться что угодно. Надо поскорее искать место почище: пока Бог смотрит на нас, купаться не страшно. Впереди показалась наклонившаяся над водой берёза, вокруг неё ракиты и прогалина в камыше, так что воду видно. Я развязал пояс, скинул рубаху и услышал смех. Теперь тот самый. Сердце ухнуло.
Обернулся кругом – никого. Как ошалелый обежал прибрежные заросли – нет её, затихло всё вокруг. Мерещится, морок напал, или опять насмехается? Засмеялась так близко-близко. Поднял глаза: певунья моя сидит на берёзе, ветерок над водой волосы её колышет. Она смотрит на меня сверху и улыбается.
– Ты, – сказала Весения и вновь улыбнулась.
Каким же я дураком ей казался, пока бегал тут кругами. Подобрал одёжку и, не отряхивая от песка, надел. Песок посыпался в порты.
– Купаться пришёл? – спросила она. – Рановато.
– Да, а ты зачем здесь? Одна. Девушки там плещутся, – я махнул в ту сторону, откуда пришёл.
– А на что мне твои девушки? Пусть.
– Ну девушки обычно с подружками ходят. Вдруг чего.
– А моих подружек здесь нет, и ничего со мной не приключится.
– Где ты живёшь? Почему одна ходишь?
– Живу недалеко, а ты в гости хочешь зайти?
– Что если и так?
– Смотри, понравится, навсегда останешься.
– А может быть, это ты у меня навсегда останешься? – слова сами выскочили, я не ожидал, что скажу это, сердце дрогнуло, и в ушах застучало.
В ответ она засмеялась.
– Вы, девки, только и умеете, что смеяться! – крикнул я.
Как у них получается так голову морочить? Теперь обиделась красавица моя, сдвинула светлые брови и мигом спрыгнула с берёзы, да так ловко.
– Не знаю, что ваши девки умеют, хочешь, покажу, что умею я? – она подошла так близко, что я почувствовал её дыхание.
– Хочу.
– Тогда раздевайся. И поплыли.
Я огляделся, пытаясь собраться с мыслями. Река была гладкой и спокойной, свет мерк за лесом, озаряя верхушки деревьев. Летучие мыши выходили на охоту и, незаметные глазу, словно тени, с писком носились за мошкарой. Лягушки квакали по берегам среди ряски. Всё вокруг покрывалось синевой и прохладой. Девушка нетерпеливо дёрнула меня за руку. Я повиновался, снял рубашку и зашёл по щиколотки. Тёмная вечерняя вода была прозрачной и тёплой, мальки кружили между травинок у берега. Неведомая моя улыбнулась, не сводя с меня глаз, сделала два шага вглубь, спиной упала в воду и исчезла. Я замер. Какие-то бесконечные мгновения ждал, что она вот-вот появится, но её не было. Кровь отступила от лица, как вдруг до меня долетел её голос.
– Эй, чего застыл?
Я посмотрел вперёд: там, над водой, в середине реки, виднелась её светлая голова, девушка подняла руку и помахала мне. Бегает быстро, плавает быстро! Окунулся в воду, как в парное молоко, река ласково встретила меня. Широко загребал руками, отталкивался ногами, торопился доплыть, но, казалось, остаюсь на месте, только порты раздувались. Она никак не приближалась, что за чудеса? Девушка вновь рассмеялась.
– Ладно, плыви! – крикнула мне.
Взмахнул два раза и доплыл. В глазах девицы – искорки озорные. Вода как будто отражалась в её волосах, превращая их из золотых в зелёные. Лицо было так близко, я не мог перестать любоваться.