О чём молчит лес

Филатова Татьяна

В утренней синеве лес словно стены дома с большими сенями: идёшь, идёшь, а до комнаты не дойти. Лес наполнялся звуками: голосами птиц, вздохами ветра в вершинах, шелестом подлеска, стуком падающих шишек. И у этого дома есть хозяин. Лесной царь. Безмолвные великаны-сосны с бурым телом и зелёной головой, покачивающейся в такт ветру, непокорные самой Моране. Гиганты, знакомые с небесными стадами, увенчанные огнём небесного светила. Под их опекой распускаются

цветы и наливаются ягоды. С их ветвей птицы встречают новый день. Но стоит замешкаться в дождь – и ты навсегда останешься в сердце чащи. А что там с тобой случится – один Хозяин и ведает.

Я поднялся на высокий холм, чтобы оглядеться. Сколько ещё идти и куда? И как понять, где сейчас Леший? Лес внизу густой, непроглядный. Сосна да тополь рядом со мной. Сосна – дерево доброе, а эта толстая, пушистая: на холме света вдоволь хватает, вот ветки нижние и не сбросила, так и торчат в разные стороны. Вспомнив об Алёнке, я вынул хлеб, припасённый за пазухой. Положил на толстую ветку, а мешочек с плакун-травой сжал под одеждой в кулак. Вскарабкался к макушке – во все стороны сосны могучие синеют в дымке.

– Дедко Вольный, – прошептал я сквозь страх, сам не веря, что откликнется он.

Тишина. Лес могучий да сонный не шелохнётся, безответный, будто глухой дед.

– Дедко Вольный, приди на разговор! – крикнул я.

Без толку, не слышит. Нет его или идти не хочет, не видит. Не видит! Вот оно что. Алёнка-то сберегла, я вытащил мешочек охранительный. Пропаду так пропаду. У всех свой срок. Ярику уже не ходить по лугам, не насвистывать песенки и с девками не миловаться. Так и мне не любоваться светом дня без неё. Размахнулся и швырнул с вершины под холм в густые кусты материн оберег. Подумал немного и пояс развязал. Бери меня, Леший.

– Эй! Лесной царь! Хозяин, я здесь!

Эхо подхватило мой дерзкий призыв да раскатило по далям лесным. Если тут и спал кто, то больше не спит. Чаща вдали всколыхнулась, словно вздыбилась. Потемнела, макушки вдали склонились, задрожали, пошли волнами. Ветер на меня налетел, гул раскатился по лесу. Вспорхнули, закричали да запищали встревоженные птицы. Прогнать меня хочет? Тут я не выдержал:

– Ле-ший! Хозяин ле-са! Дело у меня к тебе! Доколи не ответишь, не уйду-у! – во всё горло закричал я.

– Иду-у, иду, иду, – раскатилось эхом на весь лесной простор.

Страх меня прошиб, словно льдом сковал. Заскрипели сосны вдали, словно половицы в доме под шагом хозяина, да приближался скрип. Вспомнил я слова сестры: куда ветер дует, туда Леший

и идёт. А ветер в самое лицо хлыщет. Лес под холмом очертания поменял, или от страха морок? Будто великан в тени сосен из синей дали выглянул да в чаще исчез, а ветер всё крепче. Я на мгновение руки отпустил, как тут и упал на землю. Схватился за ствол широкого коряжистого тополя, чтоб от страха не упасть. Всю храбрость собрал, кулаки сжал.

– Хозяин лесной! Ты здесь?

– Здесь, здесь, здесь, – отозвалось эхо.

Застыл ветер, поник. Деревья вытянулись. Птицы с веток разом на меня повернулись, смотрят, не чирикают. Тишина, аж стук своего сердца слышу. Куница мохнатая замерла на сучке, ушки навострив, муравьи застыли в траве, да и трава сама не шелохнётся. Из каждого цветочка Леший на меня смотрит.

– Прости меня, дедко Вольный, что потревожил тебя, прости, помоги да не наказывай!

– Сказывай, сказывай, сказывай, – вторило эхо.

– Хочу знать, где русалки живут.

Молчит Леший. Смотрит.

– Подскажи. Хочу найти их прежде, чем наступит ночь!

– Прочь, прочь, прочь! – крикнуло эхо.

Над головой что-то шевельнулось. Смотрю, а из дупла в тополе, из самой темноты, два жёлтых глаза смотрят. Я так и отпрянул, да запнулся о корень и упал на спину.

– Хозяин, подскажи, не погуби. Жизни без неё нет.

– Нет, нет, нет, – вздохнул Леший, моргнули жёлтые глаза.

– Водяного где мне отыскать? Я у него попрошу. Она мне нужна.

– Жена, жена, она.

Я опешил. Как? Лес сказал «жена», не может такого быть! Чья? Водяного?

– Да хоть и жена, весь мир мне без неё плох!

– Мох, мох, мох.

– Мох? – подскочил я. – Какой мох? В какой стороне их дом?

– В том, в том, в том.

– Что?

Замолк. Я поднялся и вытянулся, чтоб заглянуть в дупло. Филин ухнул и закрыл жёлтые глаза, ослеплённый светом дня. Зашелестели птичьи крылья, куница спрыгнула на ствол, муравьи ухватили большого сухого жука. Ушёл Леший.

Я поднялся на ноги, поклонился дуплу. Леший ясно сказал: мох. Отыскал мох с дурной стороны на деревьях: мать говорила, что в той стороне, где мох, – сама Морана, поэтому на ту сторону не спят, не едят и не строят домов. Медленно на ослабших ногах поплёлся, куда мох указывал. Весения – жена речного Хозяина? А остальные сёстры тоже? Так разве отпустит? А она разве захочет уйти? Невидящими глазами смотрел вперёд на мелькающие стволы, стараясь не сворачивать.

Конец ознакомительного фрагмента.