О-Л 2
Шрифт:
Странно, если учесть, что все побережье Асана пять лет назад было заражено Хаосом. Хотя… пожалуй, это похоже на то, как на зажившей ране появляется молоденькая, свежая кожица. На пожарище тоже трава зеленее, чем вокруг.
Я попытался слиться со степью и небом, чтобы ощутить, что тут происходило.
Облака, похожие на редкую марлю, настолько прозрачные, что вроде и нет их вовсе, скользили в зените. Засмотревшись на них, я невольно представил, как хорошо и прохладно сейчас там, в вышине, над вершинами дальних гор. Размечтался — и вдруг обнаружил,
Ошеломленный Маня поджал хвост и заскулил.
Сердце сжалось от страха. Падать с такой высоты — не самое большое удовольствие. К счастью, сработал приобретенный еще в студенческие годы рефлекс: нельзя ждать неудачи. Начнешь бояться, что завалишься на экзамене — попадется тот единственный билет, который не учил. А идешь с полной уверенностью, что все будет хорошо — темы окажутся прекрасно знакомыми. Поэтому, вместо того, чтобы представлять, как мое несчастное тело с размаху шлепается на высохшую до каменной твердости землю, я заставил себя думать о медленном планировании, подобном тому, как кружит в воздушных струях сухой лист. Даже халат распахнул, чтобы больше походить на что-то, способное летать.
И — получилось! Мягко опустившись на траву, я облегченно выдохнул и с недоумением осмотрелся.
Волк осторожно подошел и внимательно обнюхал мне лицо.
Сказать что-то вразумительное удалось не сразу.
— Мань, ты чего-нибудь понимаешь? — просипел я.
Зверь улегся и принялся яростно чесать за ухом.
— Ну и шуточки! Блин немазаный, кто это прикалывается?
А вокруг — пустота. И магией никакой не пахнет…
Впрочем, ощущать магию можно не только так, как это делают шаманы, — на запах.
Когда мы блуждали по лабиринтам в темнице Лофта, мертвый маг Асаль-тэ-Баукир был вынужден научить меня видеть «тонкие энергии» — потоки магических сил. Вернее, он почти насильно вложил в мою голову талант видеть эти самые силы, но что с ней, этой способностью, делать, не объяснил. Выдал пару загадочных фраз: «Видеть — пустяк, видят все, кто лучше, кто хуже, только не все об этом знают. А вот понимать, что видишь, нужно учиться всю жизнь».
Я воспринимал «тонкие энергии» как светящиеся и при этом абсолютно прозрачные ленты, оплетавшие все вокруг. Они различались яркостью, шириной и, как ни странно, плотностью, они все время двигались — но понять, какой в них смысл, я пока не смог. Поэтому, попытавшись пару раз посмотреть на мир «глазами мага», я просто перестал обращать внимание на мельтешение «тонких энергий».
Но тут до меня вдруг дошло, что большая часть потоков стягивается именно ко мне. Словно струи тумана, они текли откуда-то с юга и собирались вокруг меня в светящийся кокон. Видимо, он-то и мешал как следует рассмотреть то, что снаружи.
А где энергия — там и магия. Судя по обмолвкам Асаль-тэ-Баукира, основные принципы колдовства во всех мирах одинаковы, даже земные знания достаточно верны. Даже игровые подсчеты «манны» и «эргов» имеют смысл — только вот реального наполнения в них нет. Но тут-то колдовской силы — аж в ушах булькает!
— Эк меня проперло! — произнес я вслух.
Второй точкой сосредоточения сил было то озеро на горизонте, к которому мы теперь шли. Или, может быть, не озеро — что-то, что магическим зрением виделось как ослепительно сияющий белый купол.
И я решился.
Представил, что плавно поднимаюсь на метр над землей…
Получилось! Я завис, как паук на паутине, боясь вздохнуть — казалось, от самого легкого шевеления меня понесет по ветру. Вес исчез, земное притяжение больше не имело надо мной власти… Сияющая сфера на севере притягивала, как магнит. Мы были с ней в чем-то сродни. Цвет кокона вокруг меня отличался, но не сильно — в нем было лишь чуть больше зелени.
И вдруг на меня навалился страх.
Спина покрылась липким потом, руки задрожали. А в голове зазвучали голоса — просящие и гневные, печальные и уверенные. Я не разбирал слов, но понимал, что они все чего-то хотят. И это «что-то» очень важно, чрезвычайно важно!
Они говорили о жизни и смерти, о болезни и надежде.
Замелькали лица — искаженные страданием или отчаянием, плачущие, молящие…
Сотни, тысячи лиц…
Вот еще молодая орчиха пытается напоить из чашки больного ребенка. Малыш сгорает от лихорадки, у него уже нет сил даже глотать…
— Идиотка! — заорал я. — Бегом к знахарке, возьми отвар лунного корня! Сначала заразу вывести надо! Гнойник вскрыть надо! И где мелкий такую гадость подцепил — он же без ноги может остаться!
Женщина вздрогнула и испуганно оглянулась. Но, видимо, голос из пустоты ее не удивил.
— Лунный корень, — почти неслышно прошептали губы женщины. — Лунный корень…
Я открыл глаза и обнаружил, что сижу на холмике рыхлой земли, а Маня толкает меня носом.
Голоса в голове смолкли. Точнее, они спрятались и стали почти не слышны. Но стоило мне подумать о них, как просьбы звучали с новой силой.
— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Но с полетами, наверное, лучше повременить. Летать, конечно, приятно, но пешком как-то надежнее…
ГЛАВА 4
До сияющего купола пришлось топать еще часа три.
Над чем он висел, стало понятно, только когда мы подошли вплотную. Так часто бывает в степи: вроде бы глазу доступен бесконечный простор, но из-за почти незаметных складок земли можно и в полукилометре не видеть отару, которая, прячась от жары, забрела отдохнуть в распадок. А взобрался повыше — и вот она, как на ладони.
Мы поднялись на последний увал, и перед нами раскинулась круглая, словно кратер вулкана, ложбина, в центре которой зеленела небольшая дубрава. Сквозь листву что-то поблескивало, но озерцо ли это — непонятно.
Вокруг дубравы струились ковыльные волны — серебряные и зеленые, извивались золотые полосы лебедянника, синели лужицы ивца. Все, что есть прекрасного в летней степи, собралось тут, в круглой ложбине, укрытой белым куполом силы.
Сказать «доброе место» — ничего не сказать.