О Луне, о звёздах, обо всём…
Шрифт:
Согласитесь, выбор не из лёгких.
Поборов кое-как желание, я накрыл солдатским одеялом худенькое тельце.
Верка запахнула байковую ткань, обернула вокруг себя, покраснев в одно мгновение. Отвернулась, принялась шептать, – дура я! Какая же я дура! Ты начальник, зоотехник, а я кто? Вот видишь – не вышло праздника. Не получилось. О чём только думала, корова бестолковая. Вот этими позорными мощами хотела мальчишку соблазнить! Опозорилась, осрамилась. Стыдно-то как, боженьки-и-и! И теперь чего, а? В петлю, в омут! Как стыдно!
Мозги мои, временно отделившиеся от бренного тела,
Я нарезал круги на пятачке ограниченного пространства малюсенькой своей кухоньки, лихорадочно обдумывая тактику сопротивления.
– Вера! Мне очень жаль… нет, не так. Ты что, правда поверила, что я настолько голодный и распущенный, что ради одноразового секса готов на всё? Это бред! Ты… открыла для меня самое сокровенное, что у тебя есть, доверилась… ожидала ответной реакции, возможно даже любви. Но меня-то ты не спросила. У тебя есть чувства, но и у меня тоже. И я тебе откроюсь, хоть и очень-очень не хочу этого делать. Я мальчик. Не по возрасту, а как мужчина. Не было у меня, слышишь, не было, ни-ког-да не было ни одной женщины. И знаешь это только ты одна. Я обязательно стану мужчиной. Однозначно стану. Но только по любви и только с той, кого выберу сам. И дело не в том, что кто-то узнает, распустит сплетни. На это мне плевать. Это внутренняя потребность. Понимаешь – внутренняя духовная потребность: чтобы отношения, любовь, начинались с чистого листа, без обмана и недомолвок. Чтобы всё по-честному. У меня будет одна девушка, она же невеста и она же жена. Она ищет меня, я – её. Ты меня понимаешь, Вера! Ведь ты замужем. Что подвигло тебя на такой безрассудный шаг? Ты хоть представляешь последствия такого шага?
Она кивает нехотя, прячет заплаканные, бесцветные, водянистые от слёз глаза, просит отвернуться, чтобы надеть платье.
– Извини! Я, правда полная дура. Только я иначе представляла наше свидание. Думала, сможешь меня понять, – она резко повернулась, открыв моему взору оголённый худой зад, спину с выпирающими лопатками и рельефным позвоночником, ища ручку двери трясущимися руками.
Неужели настолько расстроилась, что способна выбежать раздетая на деревенскую улицу, где невозможно ничего ни от кого скрыть, где только и ждут повода для сплетен?
В деревне даже столбы с глазами. Наверняка сарафанное радио уже объявило, что Верка в гостях у зоотехника. То, что с ней происходит – настоящая истерика.
Затопленные слезами глаза не дают верного ориентира.
Вера ударяется лбом о косяк, начинает выть, приседает, тычась лбом в стену, не замечая, что одеяло свалилось, что опять предстаёт перед моим взором в чём мать родила, только реакция на её наготу теперь совсем иная.
Мне Верку до невыносимости жалко, даже стыдно перед ней.
Хочется немедленно накрыть от постороннего взора, хотя кроме нас здесь никого нет, наивную, выставленную напоказ плоть, но мне стыдно до неё дотронуться.
Мысленно, если быть до конца честным, я уже не раз совершил с ней совокупление, дотрагивался до груди, целовал животик.
Было, чего греха таить. Плоть глупа. Инстинкт самца любого может превратить в животное.
Лишь я один знаю, чего стоило отказать.
Себе и ей.
Сердце
Я изо всех сил пытался успокоиться. Даже голосом не хотел показать возбуждение.
– Приходила-то зачем, Верунь? Давай, что ли пироги твои есть. Простыли небось, пока ты художественной гимнастикой занималась. Да и водочка в самый раз сгодится. Посидим, погорюем на пару, пожалуемся друг другу на жизнь горемычную. Думаешь у меня нет повода грустить? Да сколько угодно. Проходи, садись. В ногах правды нет. Да улыбнись, наконец! Только сначала оденься. Негоже перед начальством голыми ягодицами сверкать.
Верка долго сморкалась, умывалась, громко щёлкая соском умывальника, то и дело подправляла падающее с бёдер одеяло.
Казалось, что она тянет время намеренно, всё еще надеется, что передумаю, соблазнюсь, и праздник, не смотря ни на что, состоится.
Одевалась Верка, совсем не скрываясь, тайком исподлобья поглядывая на мою эмоциональную реакцию.
Она долго поправляла платье, ёрзая, поднимала подол, демонстративно подтягивала трусики, которые оказались отчего-то у неё в кармане платья, хотя пришла без них.
Ещё более картинно натягивала и поправляла чулки, поднимая попеременно ноги на сиденье стула, оглаживая ноги.
Уходить от меня побеждённой она не хотела. Пыталась, во что бы то ни стало очаровать, чтобы заглушить стыд хоть этим. Отдаться по любви, считала она – совсем не грех.
Процесс одевания занял времени раз в десять больше, чем обнажение.
Поколебать моё решение уже было почти невозможно.
Хотя, хорошо, что Верка не знала об этом: я был на грани.
К этому моменту ко мне окончательно вернулась способность логически мыслить, хотя теперь и мои глаза были на мокром месте.
Согласитесь – ситуация не простая. В подобных испытаниях заключён целый букет разных смыслов. Я лично многое для себя понял.
Думаю, Вера тоже со временем уяснит, что поступила опрометчиво, необдуманно.
– Ты, Вера, молодая ещё, – растерянно назидал я, – а смотри, как себя запустила. С виду тебе на пенсию пора. В твои годы девчонки на танцы бегают, а ты крест на себе поставила. Сделай причёску, вставь зубы, купи красивую одежду, косметику, наконец. Никто ведь не подарит тебе саму себя в соблазнительном облике на день рождения. Образ романтической женственности и личное счастье создавать нужно. Понимаю, что не просто, но под лежачий камень вода не течёт. Извини за поучение. Наверно момент такой необычный, что без этого не обойтись. Давай выпьем. За наши тайны, которые никогда, никому… договорились? Давай, Вера, на брудершафт! Ты ведь меня чуть было не соблазнила. Ещё чуточку и я бы однозначно созрел.
Менторский тон и поучающая речь – защитная реакция. Поединок продолжается. Ни она, ни я этот бой ещё не проиграли и не выиграли. В отношениях между мужчиной и женщиной всё настолько сложно, непредсказуемо, что бессмысленно делать прогнозы.
Мозг и дух, не всегда могут справиться с ситуацией, когда всесильная природа бросает вызов, пуская в ход тяжёлую артиллерию в образе вездесущих гормонов и мощныз инстинктов.
– Петрович, я ведь готова повторить. Дотронься вот здесь. Не пожалеешь. Я щедрая, ласковая. Не представляешь, как я тебя хочу.