О людях и бегемотах
Шрифт:
И сразу же пожалел о последних словах, потому что Гоша ощутимо напрягся.
— Ты хочешь сказать, — медленно произнес он, — что по городу сейчас разгуливает никем не контролируемый инопланетный робот-убийца?
— Она не убийца.
— Ты сам только что сравнил ее с Терминатором.
— Я имел в виду, что ее, как и Терминатора, очень сложно уничтожить.
— Если я строю что-то, что очень сложно уничтожить, — сказал Гоша, — я подразумеваю, что это что-то будут пытаться уничтожить очень настойчиво. А вряд ли кто-то будет пытаться уничтожить что-то, что не представляет собой угрозы.
— Полагаю, для самозащиты ей встроили пару боевых контуров, — признал Лева. — Но в обычном порядке она не представляет угрозы.
— А Папа Римский — духовный наставник Бен Ладена.
— Кто их обоих знает, — сказал Лева и посмотрел на часы. Транквилизатор опаздывал.
— С проблемой робота-убийцы и пропавшего бегемота мы будем разбираться потом, — сказал Гоша. — Сейчас нам надо закрыть вопрос с Транквилизатором, или на Луне не останется свободного места.
— Будут какие-нибудь инструкции?
— Да. Говорить буду я, а ты будешь молчать и поддакивать, если потребуется. И сейчас ты никакой не Левон, а мой сотрудник, понял?
— Понял.
— И никакой самодеятельности.
— Понял.
— И никаких идиотских шуток.
— Понял.
— Левон не может исчезнуть бесследно. Под его командованием находится куча людей, и, если они лишатся своего главаря, польется кровь. Я уравняю тебя с Транквилизатором при условии, что Левон не будет продолжать экспансии.
— А он на это пойдет? Ведь его интересы уже ущемлены.
— Его никто не спросит, — сказал Гоша.
Транквилизатор приехал на пятнадцать минут позже назначенного срока. С ним было двое его сотрудников. Один был старый, толстый и одетый в кричащий ярко-зеленый костюм. Другой был молодой, с фигурой профессионального боксера-супертяжеловеса. Присутствующих в его имидже золотых побрякушек хватило бы на десять человек хотя бы с легким намеком на вкус.
— Бухгалтер и шеф охраны, — пояснил Гоша.
Лева посмотрел на Транквилизатора. Королю преступного мира и держателю московского общака было глубоко за шестьдесят. Он был седовлас и худощав. Костюм, идеально облегающий его фигуру, выглядел тысячи на полторы долларов, а стоил еще дороже. Но больше всего Леву привлекло его лицо.
Это не было лицо обычного бандита.
Это было лицо аристократа, какого-нибудь гордого грузинского князя в десятом поколении. Оно было суровым, надменным и властным. Одного взгляда, брошенного обладателем такого лица, было достаточно, чтобы человек почувствовал себя жалким и никчемным.
— Прости, что я опоздал, Гоша, — сказал Транквилизатор, пока глава охраны отодвигал стул и помогал своему боссу сесть. — Страшные пробки. Слишком много машин стало в столице. Права покупают, машину покупают, ездить не умеют. Самоубийцы. О чем ты хотел поговорить?
— О чем еще можно сегодня говорить? О Левоне.
— Левон. — Транквилизатор сделал жест рукой, словно ловит муху. — Левон — шушера. Я много таких пережил и его переживу.
Лева ему поверил. А ведь действительно переживет. И как он мог надеяться совладать с таким человеком?
— Ты его видел?
— Нет. Зачем? Я много таких видел. Знаешь, что мы с такими на зоне делали?
— В параше топили, — сказал Гоша.
— И не только. — На лице Транквилизатора появилась ностальгическая улыбка. — Не только в параше.
— Он подмял под себя пол-Москвы, — сказал Гоша. — И он все еще жив.
— Он — выскочка, — сказал Транквилизатор. — Они взлетают быстро, а падают еще быстрее. Я остаюсь.
— Твои парни не могут его найти. — Это был не вопрос.
— Пока не могут. Гоша, что ты знаешь? Что ты хочешь? Зачем ты меня позвал?
— Закажешь что-нибудь?
— Я завтракал, спасибо.
— Хорошо, что завтракал, — сказал Гоша. — Плохие новости лучше узнавать на сытый желудок, не так сильна будет последующая депрессия.
— О чем ты говоришь, Гоша?
— О Левоне. Он остается.
— Нет!
— Я выступаю за сохранение статус-кво.
— О чем ты говоришь? Он сидит на половине моей территории. Я не могу это так оставить.
— Мне не нужна еще одна война.
— У меня нет выбора.
— Да, — сказал Гоша. — Выбора нет. Но это совсем не тот выбор, о котором ты говоришь.
Лицо Транквилизатора исказилось.
— Это ты, да? Ты с самого начала его вел?
— Нет, — сказал Гоша. — Не с самого начала. Но мы встретились и поговорили. Нам удалось достичь взаимопонимания. Он остановит экспансию, а ты не будешь предпринимать попыток вернуть то, что он у тебя отнял.
— Это неприемлемо.
— Ты слишком категоричен, — сказал Гоша. — Со мной нельзя быть таким категоричным.
— Меня никто не будет уважать.
— Зато ты будешь жив, — сказал Гоша. — К тому же ты преувеличиваешь. Твое уважение останется с тобой. У тебя огромное влияние, и ты его сохраняешь, сохраняешь большую часть своей территории, сохраняешь свой особняк, свою охрану, сохраняешь свою жизнь. В свое время ты не предоставлял никому такого шанса.
— В мое время все было не так!
— Времена меняются. Ты верно заметил, такие, как Левон, приходят и уходят. Но Левон — это ты десять лет назад. И ты тоже приходишь и уходишь. Остаюсь только я.
— Это угроза?
— Это констатация факта, — сказал Гоша. — Я вижу, ты забыл, кем ты был и кто сделал тебя тем, кто ты есть сейчас. Я тащил тебя к власти. Я организовывал твою группу. Я определял тактические задачи и ставил стратегические цели. Я за уши вытащил твою организацию в двадцать первый век. Без меня ты был бы мелким авторитетом где-нибудь в Кисловодске. Я не собираюсь спорить с тобой, Транквилизатор, потому что спорю только с равными. А ты не равен мне. Я скажу, и ты сделаешь то, что я скажу.