О ней и о ней
Шрифт:
Не опускаясь со своей недосягаемой высоты Срубов поднял трубку телефона:
– Коменданта... Товарищ Седов, пришлите ко мне двоих конвоиров с разводящим.
Точка внизу почернела от испуга, бестолково залепетала:
– Вы не берете? Другие ваши берут.
Срубов сверху голосом всевышнего:
– Следствие выяснит: кто у вас брал. Расселяем и бравших и вас.
Сцена 95. Расстрельный подвал. Павильон. День. Лето.
В подвале крысы, в драку, с писком, грызли острыми зубами пропитанную красной кровью землю. Голые их хвосты шевелились шерстью чудовищного животного.
Сцена 96. Кабинет Срубова. Павильон. День. Лето.
В кабинете Срубова заседает расширенная коллегия ГубЧК. Кроме Срубова, Каца, Моргунова, Пепела, комендант и следователь.
Докладывал следователь:
– …в общем, выясняется такая схема белогвардейского подпольной заговорщической организации.
Взял указку, пошел к схеме города, которая висела на стене:
– Группа “А” - пятнадцать пятерок, активнейшие колчаковские офицеры, главным образом из числа служащих советских учреждений. Её задача: взять Губком партии и артсклад.
Группа “Б” - десять пятерок. Бывшие офицеры, торговцы, мелкие предприниматели, лавочники, служащие в Красной Армии. Несколько человек из комсостава. Задача: взять почту, телефонную станция, Губиспоком.
Группа “В” - семь пятерок, сброд. Задача - вокзал.
После захвата назначенных объектов, соединение всех групп, ставка на переход некоторых красноармейских частей, атака ГубЧК и бой с войсками, верными советской власти.
Организация, кроме тридцати двух пятерок имела много сочувствующих, помогающих, исполняющих вторые роли.
Докладчик закрыл папку, положил её на стол, взял новую, раскрыл:
– Персонально...
На заседании коллегии Срубов чувствует себя хорошо, даже очень хорошо. Он на огромной высоте(кран) А люди где-то внизу. Срубов полон сознания собственной силы.
Следователь продолжает:
– Полковник Чудаев, руководитель заговора, имеющего целью свержение советской власти в Губернии.
Слушали все внимательно. В кабинете совершенно тихо.
У Каца насморк, слышно, как от сопит.
Порывисто мигает электрическая лампочка.
Следователь кончил, молчит, смотрит на Срубова.
Срубов - ему:
– Ваше заключение?
Следователь трет руку об руку, поводит плечами, ёжится:
– Полагаю высшую меру социальной защиты.
Срубов кивает головой и ко всем:
– Есть предложение расстрелять. Еще предложения? Вопросы?
Моргунов покраснел, мокнул усы в стакан с чаем:
– Ну, конечно.
Срубов весело:
– Стрельнули, значит?
Кац, сморкаясь, подтвердил:
– Стрельнули.
Срубов:
– Следующего.
Следователь проводит рукой по щетине волос, начинает новый доклад:
– Поставщиком оружия для организации является некто Рабакидзе, в прошлом купец, прапорщик империалистической, ныне командир батальона Красной Армии.
Срубов:
– Этого как, товарищи?
Кац опустил голову, полез в карман за носовым платком.
Моргунов задумчиво помешивал ложечкой в стакане чай.
Казалось, никто не слышал вопроса.
Срубов тоже промолчал, потом решительно сказал за всех:
– Принято.
Моргунов слегка нерешительно:
– По моему этот человек не виноват...
Срубов оборвал его решительно и злобно:
– Ну, вы, миндаль сахарный, замолчите. ЧеКа есть орудие классовой расправы. Поняли? Если расправы, то значит - не суд! Персональная ответственность для нас имеет значение безусловное, но не такое как для обычного суда или Ревтрибунала. Для нас важнее всего социальное положение, классовая принадлежность. И только!
Ян Пепел, энергично подняв сжатые кулаки, поддержал Срубова:
– Правильно! Революция - никакой филозофий. Расстрелять!
Кац:
– Конечно расстрелять. Какие могут быть разговоры.
И стал усиленно сморкаться.
Следователь докладывает дальше, но Срубов его уже не слушает (дальше действие идет без голоса, один зрительный ряд).
Закадровый голос Срубова:
– Когда слабые, нервные растерянно бледнеют, жмутся в углу, колеблются и не решаются, мы, сохранившие мощность духа, умеющие гореть в гневе и сознавать, что меч борющегося должен быть пламенен и тверд в руках часового Революции, мы неуклонно вершим свое грозное и святое дело, дело борьбы с контрреволюцией. В этой борьбе, ведущейся не на жизнь, а на смерть не может быть полумер и половинчатости. Чрезвычайные обстоятельства чрезвычайного революционного времени требуют чрезвычайных мер борьбы. А отец? И отец тоже звено в цепи попытавшихся остановить историю.
Под протоколом подписался первым. Четко, крупными кольцами с нажимом написал “Срубов”, от “о” протянул тонкую нитку и прикрепил ежё к концу длинной палки, заменяющей букву “в”. Вся подпись - кусок перекручено деревянной стружки, нацепленной на кол.
Члены коллегии на секунду замешкались. Каждый ждал, что кто-то другой возьмет перо первым.
Ян Пепел решительно схватил ручку. Против слова ”члены” быстро нацарапал - “Ян Пепел”
Срубов мрачно сдвинул брови. От белого листа в лицо холод снежной ямы. Между фамилиями приговоренных и подписью Срубова - один сантиметр. Закадровый голос Срубова:
– Ошибется машинистка при перепечатке и может меня поставить в один ряд с теми...
Взял лист в руку, покачал головой, и сунул его в папку.
Когда все расходились, привлек внимание стриженый затылок Каца. Невольно пошутил:
– Ика.
Тот обернулся с вопросительными глазами.
– Какой, Ика, у тебя шикарный офицерский затылок - крутой, широкий... Не промахнешься.
Кац побледнел, нахмурился.
Срубову стало неловко.