О них не упоминалось в сводках
Шрифт:
Недавно я побывал на месте боя, на могилах павших героев. У местных жителей удалось выяснить, что документы всех убитых собрал крестьянин из деревни Мазурки Антон Плешевич. Однако после войны он выехал оттуда. Целы ли документы погибших и у кого они находятся, установить я так и не смог.
Во второй половине дня гитлеровцы подошли к железной дороге и начали разведку боем, бросая против нас то в одном, то в другом месте танки с пехотой. Одновременно авиация наносила бомбовые удары по нашим боевым порядкам. Над шоссе вражеские самолеты летали непрерывно, бомбя и обстреливая из пулеметов все, что попадалось, гоняясь даже за одиночными машинами и повозками. Ожесточенной бомбардировке
После неудачных попыток разведать нашу оборону противник произвел мощный артиллерийский налет. Как мы и предполагали, фашисты нанесли главный удар вдоль шоссе. Здесь их ожидала достойная встреча. Автоматчики вынуждены были залечь возле железной дороги. Несколько танков, вырвавшихся вперед, были подбиты истребителями и орудиями прямой наводкой. Другие машины, остановившись поодаль, попытались подавить стрельбой из орудий наши огневые точки.
Запомнилось мне несколько эпизодов этого боя. Три фашистских танка неожиданно выползли из-за рощи. В грохоте разрывов и выстрелов мы не сразу заметили их. Не больше двух минут потребовалось бы им, чтобы достигнуть нашего наблюдательного пункта. Но вот слева, сзади, из-за бугорка, глухо выстрелила гаубица. Снаряд ударил в борт головного танка. Он закружился на месте и замер, окутанный дымом. Второй танк, заметив опасность, развернулся в сторону гаубицы и зигзагами пошел на нее, плеская огнем из ствола пушки. Как шло единоборство — я не знаю. Не видно было за бугорком, да и некогда было смотреть.
Третий танк, не меняя курса, стремительно полз на нас. Его черная громада зловеще увеличивалась с каждой секундой. Что предпринять? Под рукой только пистолеты и автоматы. Отбежать в сторону нельзя. Пуля настигнет сразу, как только вылезешь из окопа. Оставалось одно: стрелять по смотровым щелям…
Метрах в пятидесяти от нас находилась ячейка с двумя бойцами — истребителями танков. В стереотрубу, чуть поднятую над окопом, мне было видно, как из ячейки показалась каска и взметнулась рука со связкой гранат. Взрыв — и танк с порванной гусеницей остановился, накренившись набок. Но он был еще жив. Медленно повернулась башня, ствол пушки стал опускаться вниз, ища цель. Но выстрела не последовало. Еще взмах руки — и о броню разбилась бутылка с горючей смесью. Пламя цепко охватило бронированную коробку. Люк в башне приподнялся, из него показалась рука, цеплявшаяся за металл, потом голова в кожаном шлеме. Но огонь сделал свое дело: фашист бессильно опустился вниз, в дымящееся чрево танка.
Из ячейки вылез красноармеец, таща за собой товарища.
— Можно? — Семенихин кивнул в их сторону.
— Только осторожнее, — разрешил я.
Семенихин, пригибаясь, добежал до ячейки и помог принести погибшего бойца — молодого русоволосого паренька. Пуля навылет пробила ему шею. Большая, не по росту, гимнастерка была окровавлена, на комсомольском значке запеклась кровь.
— Похороните, пока есть возможность, — распорядился старший лейтенант Федоров, находившийся на пункте рядом со мной.
Высокий черноглазый красноармеец, молча, с помощью Семенихина взвалил на спину тело убитого товарища и скрылся в кустарнике. А мы даже не догадались спросить имена и фамилии, не узнали, из какого подразделения были эти смельчаки.
Перейдя на другую сторону рощицы, мы попали на огневую позицию той гаубицы, которая вступила в единоборство с танком. У накренившегося набок 122-миллиметрового орудия был разворочен щит, сбиты прицельные приспособления и разбито одно колесо. Тут же в неестественных позах лежали трое убитых бойцов и до неузнаваемости изуродованный старший
Около гаубицы не осталось ни одного снаряда, только стреляные гильзы. Метрах в десяти от нее застыл подбитый танк. Видимо, орудийный расчет прикончил его последним снарядом. Сила удара была так велика, что и лобовая броня танка не выдержала. Внутри его что-то горело. Вокруг дымилась земля.
Взяв документы убитых, мы покинули место жестокой дуэли. О бесстрашных артиллеристах я потом докладывал полковнику Семенову, но сейчас уже не могу вспомнить их фамилии. Помню лишь, что это были бойцы из 1-го дивизиона 141-го артполка.
А вот еще один подвиг артиллеристов.
До батальона автоматчиков с десятком танков ворвались на передний край нашей обороны. Наши немногочисленные пушки, стрелявшие прямой наводкой, и истребители танков сумели подбить несколько вражеских машин. Но отдельные мелкие группы пехотинцев, не выдержав натиска, начали отходить. Положение становилось угрожающим.
В это время из-за безымянной высотки, что справа от шоссе, выскочил бронированный трактор-тягач «Комсомолец». На предельной скорости врезался он в самую гущу фашистских автоматчиков, стал давить их и поливать огнем из двух пулеметов. Ответная стрельба из автоматов не причинила тягачу вреда, пули отскакивали от его брони. Минут пять тягач, управляемый чьей-то опытной рукой, носился вдоль фронта, добивая тех, кто не успел обратиться в бегство. Вражеские танки стреляли по нему из пушек, но тягач, как заколдованный, оставался невредимым. Наша пехота приободрилась. А танки, видя, что автоматчики потерпели неудачу, начали отходить за железную дорогу, огрызаясь огнем. При отходе они потеряли еще две машины — их подбили наши артиллеристы.
Один из танков выстрелил в тягач, но промахнулся, хотя расстояние не превышало трехсот — четырехсот метров. Быстроходный «Комсомолец» ринулся к своему более мощному врагу. Тот попятился, но было уже поздно. Машины столкнулись. Раздался взрыв, перекрывший остальные звуки боя. На месте столкновения осталась груда исковерканного дымящегося металла.
Храбрый экипаж тягача погиб. Их было пятеро: командир взвода, водитель и трое бойцов — все из 129-го противотанкового дивизиона. Их имена стерты временем…
После войны удалось разыскать лишь одного фронтовика из 129-го дивизиона — бывшего командира огневого взвода Г. Брыклю. Но он не смог вспомнить фамилии мужественных бойцов, которые таранили вражеский танк.
Перед вечером фашисты возобновили атаку. После короткого жаркого боя, потеряв, десять танков, они сумели смять наши подразделения и вклиниться в оборону. Мы вынуждены были отойти. Но не только горечь отступления переживал я в те часы. Я был горд за свою дивизию, особенно за артиллеристов, не дрогнувших перед танковой лавиной. Враг во много раз превосходил наши силы, но все-таки мы задержали его больше чем на сутки и нанесли ему серьезный урон.
Я поспешил в деревню Синявка, но штаба дивизии там не застал. Он уже снялся. По дороге я догнал штабную батарею во главе с Макаровым. Она тоже оторвалась от колонны штаба. Вся дорога от Синявки на восток была отмечена следами варварских налетов фашистской авиации. На обочинах — трупы людей и лошадей, сброшенные остовы обгоревших грузовиков.
У Филипповичей, около старой советско-польской границы, мы увидели скопление автомашин. Меня это удивило, так как за последние дни по шоссе через боевые порядки дивизии прошло гораздо меньше транспорта. Оказалось, что основная масса машин прибыла сюда по проселочным дорогам со стороны Барановичей, Несвижа, Клецка. Как маленькие ручейки к реке, машины стекались к шоссе.