О них не упоминалось в сводках
Шрифт:
— Может быть, на старой границе ждут немцев, чтобы там дать решительный бой, — предположил я.
Саша Макаров предложил мне пообедать, но после нервного напряжения, пережитого во время первого боя, ни есть, ни спать не хотелось.
Полковник Семенов, выслушав мой доклад, приказал организовать противотанковую оборону на новом рубеже:
— Теперь вы видели, как действуют немецкие танки. Ставьте все орудия на прямую наводку. Гаубичные батареи тоже. С закрытых позиций я их снял, оставил только две. Надо успеть сделать все до подхода противника.
Взяв с собой разведчиков
Густая чаща молодого хвойного леса, отступила от реки метров на четыреста — пятьсот. На опушке заняли огневые позиции противотанковые батареи стрелкового полка. Здесь же рыла неглубокие окопы пехота.
На противоположном берегу широкий луг, а за ним невысокие холмы, поросшие лесом. Там виднелись кое-где развалины старых железобетонных сооружений.
— Сколько орудий на прямой наводке? — спросил я начальника артиллерии полка старшего лейтенанта В. Ф. Осиповича.
— Все двенадцать.
— Как с боеприпасами?
— Один боекомплект [1] . Снаряды выложены у орудий.
Мы выбрали себе наблюдательный пункт на краю леса, против моста через реку, поблизости от наблюдательного пункта командира 228-го полка подполковника Г. К. Чаганавы. К Щаре начали подходить батареи 122-миллиметровых гаубиц 1-го и 2-го дивизионов 141-го артполка, снятые с закрытых позиций.
1
Для 45-, 122- и 152-миллиметровых орудий один боекомплект соответственно составлял 200, 80 и 60 снарядов.
Командир 1-го дивизиона капитан П. М. Бельдиев вместе с командирами батарей старшими лейтенантами Востряковым, Суманеевым и Нуцубидзе быстро выбрали огневые позиции на опушке леса; две батареи разместились справа от шоссе, одна — слева. Всего для ведения огня прямой наводкой было выставлено двадцать восемь орудий. Орудийные расчеты спешно готовились к стрельбе.
Проверить готовность обороны приехал сам полковник Семенов. Мы прошли с ним вдоль фронта. Батареи стояли поблизости одна от другой: мы сосредоточили всю артиллерию на отрезке около одного километра.
Я думал, что немецкие танки не смогут прорвать такой плотный боевой порядок. Создавать противотанковую оборону на более широком фронте мне казалось нецелесообразным, так как густой лес и заболоченная пойма реки на наших флангах были почти непроходимы для гусеничных машин.
По хмурому виду Семенова было заметно, что он чем-то недоволен. Я спросил его: какие будут замечания?
— Все в одну линию выставили, нет глубины, — ответил он. — Местность тут невыгодная для стрельбы прямой наводкой. Подходы у противника скрытые, расстрелять наши орудия он способен вон с тех холмов.
— Можно переменить позиции, время еще есть, — предложил я.
— А как? Кругом лес, лучше места не подберешь. Дело не в наших позициях, а вообще этот рубеж мне
Командиры рот, батарей и взводов инструктировали личный состав. Настроение у всех было бодрое. С тыла подходили группы красноармейцев во главе с командирами, занимали оборону рядом с подразделениями 228-го полка. Это подполковник Тер-Гаспарян догадался организовать невдалеке от штаба пункт сбора отбившихся от своих частей. Сюда стекались люди из 111-го стрелкового полка и частей 28-го стрелкового корпуса, отошедших из-под Бреста и Кобрина.
К семнадцати часам мы закончили подготовку оборонительного рубежа.
Фашисты не показывались. Шоссе было пустынно: ни машин, ни повозок. Только изредка появлялись на мосту небольшие отряды красноармейцев. Опираясь на плечи здоровых товарищей, шли раненые.
Солнце стояло еще высоко, но жары не чувствовалось: лес и река смягчали ее. На том берегу куковала кукушка. Где-то рядом дятел усердно долбил сухое дерево. Около моста на быстрине мерно, как маятники, раскачивались стебли чакана.
— А мост надо бы взорвать, — предложил старший лейтенант Осипович.
— Но чем? Взрывчатки-то нет.
Осипович повел меня к 203-миллиметровой гаубице, брошенной кем-то метрах в двухстах от берега. Такие гаубицы были только в окружном артполку большой мощности. Хотели мы взорвать мост выстрелом из этой громады, но ничего не получилось: затвор орудия оказался заклиненным. Посоветовавшись, решили поджечь мост, как только появится враг.
Немного погодя из леса на дорогу вышла лошадь с человеком, лежавшим поперек седла. Беспомощно болтались его руки и ноги. Лошадь двигалась медленно, изредка встряхивая головой. Возле моста остановилась, будто не решаясь ступить на него. Человек начал сползать с седла и упал на землю.
— Разрешите посмотреть? — обратился ко мне Семенихин.
Вместе с красноармейцем Пахомовым он побежал к лошади.
— Товарищи, ведь это же Дианка! — взволнованно крикнул один из артиллеристов. — Это же Дианка-умница, я ее в прошлом году чистил!
Лошадь действительно оказалась умницей. Она принесла к нам тяжело раненного лейтенанта Пономарева, того самого, который сообщил мне о гибели майора Серова.
— Немцы! — воскликнул вдруг Семенихин.
— Где?
— Вон, смотрите, среди развалин на той стороне!
Гитлеровцы подобрались совсем близко. Прячась в складках местности, они рассматривали наш берег. У нас, оказывается, не было впереди ни разведки, ни боевого охранения. Фашисты воспользовались этим.
Дальнейшее произошло очень быстро. Через несколько минут на шоссе появились два бронетранспортера. Они подъехали к мосту. Из них выскочили солдаты. Было ясно, что фашисты хотят захватить мост.
Слева грохнуло орудие. Снаряд упал недалеко от моста. И сразу лесную тишину разорвал треск ручных пулеметов и винтовочных выстрелов. Мост оказался под перекрестным огнем. Второй снаряд разнес один бронетранспортер. Другая машина помчалась обратно. За ней бежали солдаты. Но никто из них не ушел. Их трупы усеяли шоссе от моста до самой опушки.