О природе человека
Шрифт:
Однояйцовые и разнояйцовые близнецы дают нам возможность наблюдать естественный эксперимент. Любые различия между двумя однояйцовыми близнецами связаны только с окружающей средой (если отбросить крайне малую вероятность появления совершенно новой мутации). Различия между разнояйцовыми близнецами могут быть связаны с наследственностью, окружающей средой или взаимовлиянием наследственности и среды. Если в определенной особенности (рост или форма носа) однояйцовые близнецы более сходны, чем разнояйцовые того же пола, то разницу между двумя видами близнецов можно считать весомым доказательством того, что данная черта передается в силу наследственности. С помощью этого метода генетики проследили наследственность в формировании различных черт, влияющих на социальные отношения: восприятие чисел, плавность речи, память, время овладения языком, грамотность, построение предложений, навыки восприятия, психомоторные навыки, экстраверсия-интроверсия [14] , гомосексуальность, возраст первого сексуального опыта, а также некоторые формы неврозов и психозов, включая маниакально-депрессивное поведение и шизофрению.
14
Интроверсия —
Термины интроверсия и экстраверсия впервые были введены Юнгом, однако их понимание и употребление в психологии отличаются от первоначального значения. Скорее фокусируясь на межличностном поведении, Юнг, однако, определял интроверсию как «поведенческий тип, характеризуемый направленностью жизни на субъективное психическое содержание» (фокус на внутреннюю психическую активность); и экстраверсию как «поведенческий тип, характеризуемый концентрацией интересов на внешних объектах», (внешний мир).
Экстраверсия проявляется в дружелюбном, разговорчивом, энергичном поведении, в то время как интроверсия проявляется в более замкнутом и уединённом поведении. Экстраверсия и интроверсия обычно рассматриваются как единое пространство измерений. Поэтому высокие показатели одной характеристики подразумевают низкие показатели другой.
Однако в этих результатах есть определенная уловка, которая делает их неоднозначными. Родители чаще одинаково относятся к однояйцовым, чем к разнояйцовым близнецам. Их чаще одевают одинаково, они много времени проводят вместе, одинаково питаются и т.п. Таким образом, при отсутствии иной информации можно предположить, что поразительное сходство однояйцовых близнецов связано в том числе и с окружающей средой. Но сегодня появились новые, более сложные приемы анализа, которые учитывают этот дополнительный фактор. Такие методы были использованы психологами Джоном С. Лоэлином и Робертом С. Николсом при анализе биографий в 850 пар близнецов, а также результатов, которые они показали в 1962 году в ходе национального экзамена{47}. Ученые внимательно изучали и оценивали не только различия между однояйцовыми и разнояйцовыми близнецами, но и влияние окружающей среды. Результаты показали, что одного лишь одинакового отношения к однояйцовым близнецам недостаточно для того, чтобы объяснить поразительное сходство их способностей, черт характера и даже идеалов, целей и хобби. Ученые заключили, что сходство либо основывается на генетической близости, либо на близнецов воздействовали какие-то факторы окружающей среды, которые остались неизвестными психологам.
Лично я на основе имеющейся информации считаю, что Homo sapiens — это самый обычный вид животных, на поведение которого влияют качество и масштаб генетического разнообразия. Если такое сравнение корректно, то психическое единство человечества перестает быть догмой и становится гипотезой, поддающейся проверке.
Я также полагаю, что вскоре мы сможем выявить многие гены, влияющие на поведение. Благодаря развитию технологии мы можем фиксировать незначительные различия в химических веществах, вырабатываемых генами. За последние 20 лет уровень наших знаний в области человеческой наследственности резко возрос. В 1977 году генетики Виктор Маккузик и Фрэнсис Раддл опубликовали в журнале Science статью о выделении 1200 генов{48}. Положение 210 генов связано с конкретной хромосомой. В каждой из 23 пар хромосом находится хотя бы один ген. Большинство генов явно влияют на анатомические и биохимические особенности и в минимальной степени на поведение. Но другие влияют на поведение очень серьезно. Некоторые поведенческие мутации самым тесным образом связаны с биохимическими изменениями. Ученым известно, что изменения уровня гормонов и трансмиттеров непосредственно воздействуют на нервные клетки. Недавно открытые энкефалины и эндорфины — относительно простые белковые вещества — оказывают сильнейшее влияние на настроение и темперамент{49}. Единичная мутация, меняющая химическую природу одного или нескольких таких веществ, может изменить характер человека или хотя бы предрасположенность к формированию определенного характера в конкретных внешних условиях. Вполне возможно (а по моему мнению, даже вероятно), что в человеческих хромосомах вскоре будет выявлено положение генов, оказывающих косвенное влияние на самые сложные формы поведения. Эти гены вряд ли будут определять какое-то конкретное поведение. Едва ли мутация может привести к определенным сексуальным пристрастиям или манере одеваться. Поведенческие гены, скорее всего, влияют на форму и силу эмоциональных реакций, пороги возбуждения, готовность воспринимать определенные стимулы и не воспринимать другие, а также на чувствительность к дополнительным факторам внешней среды, которые направляют культурную эволюцию определенным образом.
Столь же интересно узнать, встречаются ли в поведении «расовые» различия. Но я должен сразу же оговориться, так как эта тема наиболее эмоционально и политически опасна. Большинство биологов и антропологов используют термин «расовый» лишь приблизительно. Под ним они понимают всего лишь то, что определенные черты (средний рост или цвет кожи) могут генетически меняться в зависимости от места проживания. Если азиаты и европейцы отличаются друг от друга определенным образом, то это означает, что некоторая черта в Азии и Европе проявляется по-разному. Это не означает, что мы можем определить «расу» на основе данной черты. Вероятнее всего, она по-разному проявляется в разных частях Азии и Европы. Более того, разные анатомические и физиологические черты, например цвет кожи и способность усваивать молоко, также демонстрируют значительную географическую («расовую») вариацию. Поэтому большинство ученых давно поняли всю тщетность точного определения человеческих рас. Такого понятия попросту не существует. Столь же важно, чтобы описание биологом, антропологом или кем-то еще географических вариаций той или иной черты не несло в себе ценностных суждений относительно описываемых характеристик.
И теперь мы готовы к более объективному вопросу: проявляются ли географические вариации в генетической основе социального поведения?{50} Есть веские доказательства того, что почти все различия между человеческими обществами основываются на обучении и социальных условиях, а отнюдь не на наследственности. Однако ситуация не столь однозначна. Психолог Дэниел Г. Фридман из Университета Чикаго провел ряд исследований поведения новорожденных младенцев различного расового происхождения. Он выявил значительные различия в подвижности, осанке, мышечном тонусе разных частей тела и эмоциональных реакциях{51}. Объяснить эти различия результатом обучения или условиями в материнском чреве просто невозможно. Новорожденные китайско-американского происхождения, к примеру, были менее переменчивы, обращали меньше внимания на шум и движение, лучше приспосабливались к новым стимулам и дискомфорту и успокаивались быстрее, чем белые младенцы. Чтобы быть более точным, можно сказать, что случайная выборка младенцев, предки которых происходили из определенных регионов Китая, по своему поведению отличались от аналогичной выборки малышей, имевших европейских предков.
Есть также признаки того, что определенные различия сохраняются и в детстве. Одна из аспиранток Фридмана, Нова Грин, обнаружила, что дети китайского происхождения в детских садах Чикаго меньше времени проводят в общении со сверстниками и гораздо больше работают самостоятельно, чем их белые однокашники. Психолог заметила и интересные различия в темпераменте:
«Хотя большинство детей китайского происхождения находились в «возрасте высокого возбуждения» (от 3 до 5 лет), они вели себя не слишком эмоционально. Они бегали и прыгали, смеялись и кричали, катались на велосипедах и роликах точно так же, как другие дети, но уровень шума в помещении оставался на удивление низким, а эмоциональную атмосферу я назвала бы безмятежной, а никак не бедламом. Бесстрастное выражение лиц говорило о достоинстве и самообладании, но это было лишь одним из множества факторов, влияющих на общее впечатление. Физические движения казались более скоординированными — никаких падений, неловкостей, столкновений и синяков, никаких криков, воплей и плача. Я не слышала никаких звуков, столь характерных для детского сада. Никто даже не спорил друг с другом на повышенных тонах! Эти дети не ругались из-за игрушек. «Бойцовское поведение» проявлялось лишь в самой умеренной форме и среди более старших мальчиков»{52}.
Фридман и его коллеги изучали младенцев из племени навахо, и результаты оказались еще более поразительными, чем результаты наблюдения за китайскими детьми. Когда индейских младенцев поднимали вверх и слегка подталкивали вперед, они не делали движений, напоминающих ходьбу, что было свойственно белым детям. Когда их усаживали, они сгибались; когда их клали на живот, они гораздо реже делали попытки ползти. Обычно пассивность младенцев навахо приписывают традиционным колыбелям, в которых младенец не может пошевелиться, будучи закрепленным на спине матери. Но Фридман считает, что на самом деле верно обратное: именно относительная малоподвижность младенцев навахо, которая проявляется с самого рождения, позволяет матерям обращаться с ними подобным образом. Индейские колыбели — разумный компромисс между культурным изобретением и предрасположенностью младенца.
Учитывая, что человечество — это биологический вид, не должен вызывать удивления тот факт, что разные популяции демонстрируют генетические различия физических и ментальных характеристик, определяющих социальное поведение. Подобные открытия не оспаривают идеалов западной цивилизации. Мы не обязаны верить в биологическое единообразие, чтобы отстаивать свободы и достоинство человека. Социолог Марвин Бресслер очень точно выразил эту идею: «Идеология, которая негласно ставит биологическое равенство условием освобождения человека, извращает саму идею свободы. Более того, она заставляет приличных людей дрожать в ужасе от перспективы «неудобных» открытий, которые могут быть сделаны учеными в будущем. Подобный недостойный антиинтеллектуализм вреден вдвойне, поскольку, он, вероятно, вовсе не является необходимым»{53}.
Я пойду дальше и предположу, что генетическое разнообразие должно порождать надежду и гордость, а вовсе не отчаяние. Мы — один вид, не два и не больше. Мы — одна великая система, в которой гены перемещаются и перемешиваются в каждом поколении. Благодаря этому потоку человечество на протяжении жизни многих поколений сохранило единую человеческую природу, в которой относительно мелкие наследственные влияния проявляются в постоянно меняющихся стандартах поведения полов, семей и целых популяций. Чтобы понять колоссальную значимость этого биологического единства, представьте наши моральные страдания, если бы австралопитеки дожили до наших дней и оказались бы чем-то средним между шимпанзе и людьми, были бы генетически отделены и от тех, и от других и развивали бы язык и высшие способности медленно, недотягивая до нас. Каковы были бы наши обязательства перед ними? Что сказали бы теологи — или марксисты, которые могли бы увидеть в них абсолютную форму угнетаемого класса? Пришлось ли бы нам делить мир, направлять их ментальную эволюцию по человеческому пути и создавать двухвидовой мир, основанный на договоре об интеллектуальном и технологическом паритете? Могли ли бы мы быть уверены в том, что им не подняться выше? А представьте, каково бы нам было, если бы мы сосуществовали в этом мире с интеллектуально превосходящим видом, например Homo superbus, и представители этого вида относились бы к нам, своим меньшим братьям Homo sapiens, как к моральной проблеме.
Глава 3. РАЗВИТИЕ
Только что оплодотворенная яйцеклетка, частица диаметром одна двухсотая дюйма [15] , это еще не человек. Это набор инструкций, отправленных в женскую утробу. Внутри сферического ядра находится около 250 тысяч пар генов, из которых 50 тысяч управляют организацией белков, а остальные регулируют темпы развития. После того как яйцеклетка проникает в пронизанную кровеносными сосудами стенку матки, она начинает делиться снова и снова. Массы дочерних клеток умножаются и образуют хребты, петли и слои. Затем, перемешавшись, будто в волшебном калейдоскопе, клетки собираются в зародыш — точную конфигурацию кровеносных сосудов, нервов и других сложных тканей. Каждое деление и миграция клеток управляется потоком химической информации, поступающей из генов во внешние белки, жиры и углеводы, которые формируют вещество клетки.
15
0,1 мм. — Примеч. ред.