О, Путник!
Шрифт:
— О, ради Бога, извините, извините, Ваше Императорское Величество! — нарочито поспешно раскланялась передо мною девушка.
— То-то, то-то, — устало произнёс я. — Ладно, сегодня я разрешаю обсуждать сложившуюся ситуацию в любых аспектах, почти в любых… Обстановка того требует. Кстати, ГРАФИНЯ, что происходит в вашем Графстве и по соседству с ним?
— Сир, ситуация вкратце такова, — взгляд у девушки мгновенно стал жёстким и сосредоточенным. — После убийства моей семьи и вынужденного моего отбытия на Второй Остров вероломные соседи попытались как можно быстрее воспользоваться результатами своих незаконных действий и к приезду Королевского Комиссара представить их в благоприятном для себя свете. Они, к счастью, сделать это
— Уж не хотите ли вы сказать, что победа в войне оказалась за вами? — удивился я. — Насколько я припоминаю ваш недавний рассказ, соседи превосходили вашего бедного батюшку по всем параметрам: и по территории, и по населения, и по численности войск!?
ГРАФИНЯ и оба Шевалье после моих слов переглянулись между собой и улыбнулись.
— Сир, Вы ещё не бывали в нашем благословенном крае и, извините, пока не ведаете, что он собою представляет, — гордо произнёс ШЕВАЛЬЕ.
— А где же я сейчас нахожусь? — усмехнулся я.
— Сир, узкая полоска пляжа между морем и сушей ни о чём не может вам поведать!
— Ну, хорошо! Не был я фактически ещё в вашем Графстве, не отрицаю, но, по рассказам БАРОНА и ГРАФИНИ, составил своё определённое представление о нём.
— И каково это представление, Государь? — иронично улыбнулась девушка.
— Ну, примерно такое, — напрягся я и с самым серьёзным выражением лица, округлив глаза и выпятив губы, произнёс. — Значит так…. Благословенный юг… Море, величественные горы, буйная растительность, солнце, голубое небо, чёрные, звёздные и ясные ночи. Первая Провинция… В центре края возвышается огромная Первая Гора, на которой или под которой сидит группа суровых мастеров во главе с Первым Мастером и куёт самые лучшие в мире мечи и доспехи. Затем, я вижу глубокое Тёмное Озеро в утреннем тумане, около которого сидим мы с БАРОНОМ, — великим и могучим Мастером Меча, истребителем пиратов, Грозой Южного Архипелага. Спасаясь от похмелья, пьём Можжевеловую и Ежевичную Настойки от винокурен Первой Горы. Так, так, так…Что же ещё? Ах, да, и, наконец… Я вижу прелестную ГРАФИНЮ, скачущая во весь опор на почти неукротимом, могучем и злобном Горном Жеребце. В одной руке у неё «Трактат о Душе», в другой — зловещего вида, сверкающий, длинный и узкий кинжал. А на её челе ясно написано: «Покровительница искусств!». Ну, вот, — в принципе, и всё. Такое моё представление о Первой Провинции.
Смеялись все. Искренне, неподдельно, от души… Так, как будто я рассказал самый последний, самый свежий и остроумный анекдот. Ну и хорошо, — пусть народ расслабится. Когда смех затих, я стал серьёзен и обратился к ГРАФИНЕ:
— Ну и чем же таким особенным, кроме всего описанного мною, отличается ваше Графство от других Провинций? Просветите меня, пожалуйста, Миледи.
— Сир, наше Графство действительно небольшое по сравнению с некоторыми другими территориями, но и не такое уж маленькое. А специфика его заключается в том, что на восемьдесят процентов оно состоит из гор. При этом мы имеем довольно протяжённую береговую морскую линию. Помнится, именно БАРОН как-то Вам рассказывал о знаменитой схватках с пиратами в районе Сонного Ущелья. Таких битв было немало. Именно мой отец постоянно прижучивал этих ублюдков, извините за выражение. Флот у нас небольшой, но это и неважно. На море мы с пиратами почти не воевали. Зачем сражаться на заведомо невыгодных для себя условиях? Действуем мы по-другому. Организовываем несколько грамотных засад с нашими знаменитыми лучниками, позволяем морским бродягам высадиться на берег, и затем расстреливаем их со скал, — быстро, метко и безжалостно. А лучники у нас, я Вам скажу, о-го-го какие ребята! Мастера в своём деле. Не хуже оружейников. Со ста шагов за семь секунд делают из тяжёлого рыцаря дуршлаг! Ребята наши все, как на подбор, — сильные, выносливые, бесстрашные, горцы, одним словом! А как они…
— ГРАФИНЯ, теперь я начал понимать, почему вы так увлеклись покорением Горных Жеребцов и тренировками с кинжалами, — перебил я воительницу и писательницу. — Чувствую, что мне никуда от этих Жеребцов не деться, придётся их покорять, чёрт возьми. Какие они вообще из себя? Наверное, — сущие дьяволы? Вы же знаете, я наездник, так себе. Это счастье, что БУЦЕФАЛ меня пока терпит и до сих пор ещё не убил. Ах, мой верный конь! Где же ты, бедняга, скитаешься, кровиночка ты моя неприкаянная!? — искренняя печаль сковала моё чело и я даже слегка прослезился.
ГРАФИНЯ и ШЕВАЛЬЕ некоторое время почтительно помолчали, а потом весело посмотрели на меня, затем друг на друга, отвернулись к стене, рассмеялись.
— Да что же это такое! Не вижу абсолютно ничего смешного! Что не так на этот раз? — раздражённо спросил я, подозревая какой-то особый подвох, и оказался прав.
— Сир, — произнесла девушка, отойдя от смеха. — Мы не хотели до поры до времени Вам это говорить, хотя Вы и неоднократно интересовались Горными Жеребцами, но, дело в том, что Ваш БУЦЕФАЛ как раз и является самым элитным представителем знаменитой породы Горных Жеребцов!
Тут все присутствующие загоготали так, что в палатку беспокойно заглянули Гвардейцы, бдительно стоявшие на страже. Я сначала было открыл рот с целью произнесения пары гневных тирад в адрес членов совещания, потом безнадёжно махнул рукой и засмеялся громче всех. Вот это да, — вот это сюрприз!!!
Где же всё-таки ты сейчас, — мой славный боевой конь? Как ты поживаешь в рыбацкой деревне на Втором Острове? Пришлось тебя оставить там, прости, дружище! Что же делать?! Ну, ничего, ничего… Даже если никого не признаешь и в руки не дашься, то всё равно не пропадёшь. Степи и поля там необъятные, травы густые и сочные. Надеюсь, прокормишься, не одичаешь! Я вдруг загрустил, занервничал… На душе стало как-то нехорошо, неуютно. Я объявил перерыв.
После него все снова собрались в том же составе. ПОЭТ, как обычно, тихо сидел в углу и что-то записывал в толстую тетрадь. Я подошёл к нему и сказал:
— Сударь, меня озарили две мысли, которые вы должны занести в анналы. Одна из них была высказана очень давно каким-то мифическим арабом, другая, лично мною. С какой начать?
— Извините, Сир, а кто такие арабы? — осторожно спросил ПОЭТ.
— Почти те же, что и турки, но не совсем. Понятно?
— Не понятно, но почту за честь внести Ваши новые мысли в Цитатник. Можно ещё один, последний вопрос?
— Валяйте, хоть два…
— А что такое анналы, Сир?
— Нет, — вы только посмотрите! — обратился я к присутствующим. — Мой Придворный Летописец не знает, что такое «анналы»! Ну-ка, сударыня, самая просвещённая вы наша, просветите второго, не совсем просвещённого индивидуума, по этому поводу! Вы же у нас, как ни как, — автор знаменитого «Трактата о Душе»! — рыкнул я в сторону ГРАФИНИ. — О, — это великое и непревзойдённое творение современности! О, этот истинный шедевр на века!
— Ваше Величество, — ну, сколько можно! — возмущённо взвилась девушка в ответ. — Дался Вам этот Трактат! Сколько ещё времени Вы будете мусолить данную тему!?
— Ладно, — проехали, забыли. Извини, милая. Вернёмся к политике… Так что же происходит сейчас в Первой Провинции? — мгновенно успокоившись, деловито спросил я.
— Сир, — вдруг раздался слегка дрожащий, но решительный голос ПОЭТА, который приподнялся из-за стола. — Мы так ничего и не внесли в анналы.
— Что? Ах, да… — встряхнул я головой. — Так что такое анналы, по вашему мнению? Догадались, надеюсь?
— Сир, я понял… Это то же, что и Летопись. Но, извините…. Если я что-то заношу в Летопись, то я — Летописец. Если я заношу это в анналы, то кем тогда я буду являться?