О, Путник!
Шрифт:
— Так вот, рецепт ухи таков, — счастливо улыбнулся я. — Он очень прост и незатейлив. Но в результате приготовления по нему искомого кушанья получается такое блюдо, что пальчики трижды оближись, а потом их ещё и съешь!
— Какое образное сравнение, Сир, — засмеялся КАПИТАН. — С нетерпением ожидаю продолжения!
— И так… Берём курицу или петуха, лучше петуха, почему, не знаю, и бросаем её или его в чан, подвешенный над костром. После того, как вода закипит, тщательно снимаем пену с поверхности будущего бульона, даём птице до конца свариться и даже перевариться, вынимаем её и кладём на отдельное
— Как это выбрасываем, Сир?! — возмущённо воскликнул КАПИТАН, на несколько секунд отпуская руль и всплёскивая руками. — Я лично люблю её, даже самую мелкую, не торопясь разделать, поглодать, пососать и посмаковать, а как же без этого!? Вкуснятина необыкновенная!
— Ладно, — благодушно и великодушно проворчал я. — Рыбу можно и не выбрасывать. Перекладываем её на другое блюдо и пускай все присутствующие, каждый по себе, решают, как с нею поступать дальше. В принципе, действительно, почему бы её не разделать, не поглодать, не пососать и не посмаковать? Хорошее дело… При этом следует чуть присыпать её сольцой, перчиком. Мне кажется, что особо хороша она будет в холодном виде, на следующий день. А кроме этого у нас же есть курочка или петушок! Мы их, родимых, проснувшись на берегу в утреннем прохладном тумане, под хренок или горчичку, да под водочку, не дожидаясь разогрева ухи, так оприходуем, что мало не покажется!
— Сир! — возмутился КАПИТАН, глубоко сглатывая слюну. — Я с Вами не совсем согласен!
— И с чем же, любезный, вы не согласны?
— По утру всё-таки следует сразу приступить к ухе, Сир. Это же такая вкуснятина! Да, к тому же, — она является лучшим средством от похмелья. Уставший организм сразу же придёт в норму. А что такое курица, да ещё и холодная? Тяжёлый продукт. Так, одно баловство, засорение желудка. Уха! Только уха!
— Пожалуй, я с вами согласен… Ладно, можно поступить и так, — благодушно произнёс я.
— Разрешите задать два вопроса, Государь? — спросил КАПИТАН.
— Слушаю…
— Разрешите полюбопытствовать, Сир, почему Вы упомянули водочку, эту акцизную гадость, и почему уху следует обязательно разогревать? — повторно сглатывая слюну, с удивлением посмотрел на меня собеседник.
— Да, вы правы… На Островах водка действительно отвратительна, — задумчиво произнёс я. — Ладно, заменим её Можжевеловкой, а ещё лучше — Его Величеством Звизгуном!
— Ну, это же совершенно другое дело! — расплылся в довольной улыбке КАПИТАН.
— А что касается разогрева ухи, то эта акция необходима по следующей причине, — улыбнулся я в ответ. — Утром уха будет иметь такую консистенцию, что ложка в неё просто не проникнет.
КАПИТАН приоткрыл рот, наморщил лоб.
— Вот это да, вот это я понимаю! Но, Сир, а если эту чудо-уху аккуратно порезать ножом, распределить по порциям, смазать той же горчичкой или хренком и употребить в холодном виде, а!? Тот же холодец, ну пусть не классический свиной или говяжий, но холодец!
— Резонно, резонно, вариант имеет право на существование, — задумчиво произнёс я. — Но всё-таки, представьте следующую картину. Раннее, и как я уже упомянул, туманное и прохладное осеннее утро.
— Извините, Сир, но об осеннем утре Вы не упоминали.
— А Вы очень наблюдательны, мой друг, — я слегка похлопал КАПИТАНА по плечу, отчего он сильно покачнулся и снова на мгновение выпустил штурвал из рук. — Быть вам Адмиралом, ей Богу, быть!
— Рад стараться, Ваше Величество! — гаркнул морской волк так, что ГРАФИНЯ и ПОЭТ одновременно вздрогнули и недоумённо посмотрели на нас.
— Тише, тише, — поморщился я. — Не о вашей карьере сейчас идёт речь, а об ухе.
— Виноват, Сир, погорячился.
— Так вот, на чём мы остановились?
— На холодце, Сир.
— Да нет, дружище, здесь уже я вас поймал, — усмехнулся я. — Остановились мы на том, что утро будет прохладное, туманное и осеннее.
— Да, да, Сир! Осеннее…
— Сударь, я не зря упомянул о том, что утро будет именно осенним, — благодушно произнёс я. — Ну-ка, объясните, почему это должно быть именно так?
КАПИТАН максимально сосредоточился, покраснел и победно выпалил:
— Сир, только холодная осенняя ночь и прохладное утро позволяют сохранить продукты в наилучшем состоянии для дальнейшего их употребления! Особо это касается ухи, именно её уникальной утренней консистенции.
— Прекрасно, прекрасно, — ухмыльнулся я. — Так вот… Заканчивая этот разговор, могу объяснить вам мою позицию в отношении состояния ухи перед её употреблением ранним осенним утром. Вы просыпаетесь с головной болью, весь озябший, в холодном тумане, в плохом настроении. Руки дрожат, зубы клацают друг о друга. Беда, катастрофа, жизнь почти не удалась! И тут вам преподносят ароматную, горячую, дымящуюся уху в большой глубокой глиняной миске! Уха посыпана свежим зелёным укропом и сдобрена чёрным, ядрёным, грубо-молотым перцем! Кстати, а почему укроп будет свежим, изумрудно-зелёным и абсолютно не увядшим?
— Потому что ночь была холодна, а утро прохладным, Сир. Укроп просто не успеет подвять или завять, и потерять свою свежесть и прелесть. А если ещё вечером он был помещён в ёмкость с водой, то…
— Браво, так держать! — прервал я КАПИТАНА. — И вот, вы делаете несколько глотков ухи… Она божественна, ароматна! Вкус её непередаваем и ни с чем не сравним! Великолепно, брависсимо! Кровь в жилах ускорила движение, в желудке воцарилось ни с чем не сравнимое гармоничное тепло, умиротворение и удовлетворение. Но чего-то явно не хватает? Того, что на одно прекрасное мгновение погасит этот божественный пожар, а потом усилит его в тысячу раз! Чего же не хватает, ну же?!
— Звизгуна, Сир, или Можжевеловки, не успевших потерять божественный холод промозглой осенней ночи, впитавшийся в них! — захлёбываясь слюной и экстазом, проговорил на одном дыхании мой собеседник.
— То-то, то-то… Вот он, сакральный момент истины, дарующий ощущение невыносимой лёгкости бытия! — также на одном дыхании выпалил я. — Аллилуйя, ухе, аллилуйя!
— Аллилуйя, жизни, аллилуйя! — вторил мне радостно КАПИТАН.
— Аллилуйя всему хорошему, господа! — как гром среди ясного неба раздался рядом с нами насмешливый голос ГРАФИНИ.