О, Путник!
Шрифт:
Вот тебе и самонадеянный индивидуум, которому кажется, что всё или многое решает он. Ничего мы не решаем в этой и в других жизнях! Всё предопределено. Увы, увы… Просто некоторым даётся рассрочка и отсрочка, а некоторым — нет. И таких, последних, — сонм. Нет им числа. Ничего здесь не поделаешь. «Каждому своё…».
Кстати… До того, как эта фраза была написана над входом в «Бухенвальд» или «Освенцим», не помню точно, где, она произносилась мудрецами и не мудрецами в тысячах мирах на протяжении тысяч столетий миллион миллионов раз. Всё попусту… Всё равно мы думаем, что сами определяем свою судьбу. Полная
Сидит человек за деревянным, грубо сколоченным столом, ест из глиняной миски горячую кашу, — только вот с печи. Тих, невесом, благостен… Рядом — молодая красавица жена. Детей полная горница. Пятый или десятый век по полудню. А тут врывается в его дом банда узкоглазых и вонючих ублюдков, насилует жену, душит детей, сжигает дом. Вот и всё…
Или, сидит человек во дворце за мраморным столом, ест из тонкой фарфоровой тарелки изысканный салат из морских гадов. Тих, невесом, благостен… Рядом — молодая красавица жена. Детей полон дворец. Первый или какой-то там век до нашей эры. Или в нашей. А тут вдруг дрожит земля, мир рушится и покрывается пеплом, от дворца остаются жалкие развалины. Вот и всё…
Или сидит человек за пультом управления атомной электростанцией. Ест какую-то ерунду под названием лапша быстрого приготовления. Тих, невесом, благостен… Дома его ждут молодая красавица жена и куча радостных детишек. Двадцатый или ещё какой-нибудь век нашей эры. А тут всё вокруг дрожит и вибрирует, рушится под напором то ли землетрясения, толи то ли цунами. Морская волна, взбесившаяся, словно стая из тысяч кашалотов, сметает всё на своём пути, и нет нигде спасения. Выброс радиации, буря огня и гнева. Со стороны Земли, конечно. Вот и всё…
Из века в век нас преследуют несчастья, потому что счастье — ощущение кратковременное, и для контраста оно должно быть заменено чем-то гадким, мерзким, более долго длящимся. Пососал сладкую конфету, съел горячий ароматный шашлык, или кусок торта, или солённую рыбу, — а вот тебе и повышение уровня сахара в крови, и несварение желудка, и подъём по пищеводу излишней кислоты, и острое отравление! Диабет, диарея или изжога! Наслаждаемся пищей считанные минуты, а последствия этого пожинаем часами, а то и всю оставшуюся жизнь. Вот так…
Эх, люди, люди… Как мне их жалко, тех, обычных людей, хотя бы потому, что сам я необычен. Я — Бессмертный и могучий Император, попирающий земную твердь и борющийся с небесами и с водами, отрицающий всё и сомневающийся во всём, но почитающий Бога, одна из ипостасей которого — СУДЬБА!
— КХА, КХА, КХА…
На эти привычные звуки, издаваемые ЗВЕРЕМ, я мог бы и не обратить особого внимания. Продолжал бы лениво и вальяжно размышлять о вечном и о не вечном, расслабленно лежал бы на кровати с закрытыми глазами, слипающимися от мёда раннего утра, но, кроме звуков, рождаемых Псом, я услышал ещё кое что.
— Чёрт возьми, ПУТНИК, просыпайся же!
Я мгновенно открыл глаза, скосил их вбок и тут же резво вскочил со своего ложа. В углу каюты, боязливо съёжившись, но, при этом, не теряя некоторого достоинства, сидел… МАГИСТР.
Одет он был в какой-то лёгкий просторный костюм из простой светлой ткани, голову покрывала повязка, подобная той, которую носили капитаны моего флота. Над мужчиной возвышался ЗВЕРЬ. Пасть его была открыта, клыки из неё торчали, словно два огромных кривых белых ножа. Пёс рассматривал МАГИСТРА очень и очень внимательно, словно раздумывая, — съесть или не съесть это существо? МАГИСТР полностью понимал и всерьёз воспринимал сие естественное желание, и, помня об одной крайне неприятной прошлой встрече с Псом, не делал никаких лишних и резких движений. Так, — сидел себе тихо и смирно, хлопал глазами и кривил губы в лёгкой, то ли в полу улыбке, то ли в полу гримасе.
— Дружище! Какая встреча! — радостно воскликнул я, подошёл к МАГИСТРУ, присел перед ним на корточки. — Представляете, вспоминал о вас давеча! Скучал, не терпелось увидеться. Куда же вы запропастились, однако? Как я рад, ох, как я рад, милости просим!
— Ах, ПУТНИК, ПУТНИК, неисповедимы пути Господни, а значит и наши, — усмехнулся МАГИСТР. — Ты собираешься, наконец, убрать от меня этого монстра?
— Да пусть ещё посидит маленько, — широко улыбнулся я. — В кои веки вы ещё будете в моей полной власти? Сейчас вы от меня никуда не денетесь, даже исчезнуть внезапно не сможете. Как я понимаю, на это нужно некоторое время. ЗВЕРЬ среагирует очень быстро. Даже не быстро, а мгновенно! Уж поверьте мне.
— Верю… Да и ты, я думаю, не оплошаешь.
— Конечно, конечно…
— Не ожидал от тебя такого отношения, — МАГИСТР возмущённо тряхнул головой.
Пасть ЗВЕРЯ мгновенно оказалась рядом с нею, слюна из неё мутными струйками стекла на лоб, потом на подбородок, а затем на грудь моего нежданного гостя. Он брезгливо поморщился, но больше никаких движений совершать не стал. Мы помолчали несколько секунд, внимательно разглядывая друг друга. Потом МАГИСТР насмешливо произнёс:
— Кстати, мы всё время общаемся то на «вы», то на «ты», пора как-то окончательно определиться в этом интимном вопросе.
— А что тут определяться, — жёстко сказал я, резко вставая, отчего ЗВЕРЬ мгновенно придвинул свою морду, жаждущую крови, почти вплотную к лицу МАГИСТРА, дыхнул на него жарко и, очевидно, смрадно.
Тот заметно побледнел, съёжился, замер в своём углу. Я медленно походил по каюте, делая свою обычную лёгкую зарядку: помахал руками и ногами, покрутил головой, согнулся вперёд и назад, встряхнулся. МАГИСТР угрюмо и мрачно наблюдал за моими манипуляциями.
— Так вот, что касается вопроса определения. Впредь на этих Островах всё буду определять только я один, и никто другой! — строго и сурово произнёс я, плюхаясь в кресло. — Отныне, Монсеньёр, для вас я буду Императором Трёх Островов, Наместником Господа Бога на Земле, воплощением высшей Справедливости, Закона, и Порядка! Обращайтесь ко мне соответственно: Сир, Ваше Величество, Государь, Мой Император!
— О как!?
— Да, вот так, и никак более!
— ПУТНИК, с ума ты сошёл, видимо, сравнительно недавно, — злобно усмехнулся МАГИСТР. — Ничего, мы тебя вылечим, не беспокойся. Обещаю лучших врачей и самый современный госпиталь, а потом — фешенебельный санаторий.
— Кто это мы и где эти мы находятся? — вкрадчиво произнёс я.
— Где, где, — на кудыкиной горе!
— Что это за место такое? — искренне удивился я. — Где оно имеет место быть? В Австралии, в Гренландии, в Полинезии, в Антарктиде, в Гималаях, а может быть в благословенных горах Кавказа?!