О, Путник!
Шрифт:
— Да, Сир.
— Вы уже, очевидно, поняли, что ПОЭТ не тот, за кого себя выдаёт? — мягко спросил я.
— Да, Сир.
— Примите это как должное. Будьте с ним на равных во взаимоотношениях друг с другом наедине или в тесной компании, тем более, что у вас обоих два одинаковых титула. На людях соблюдайте субординацию. Вы — Командующий моими войсками, он — Придворный Поэт и Летописец. Ясно?
— Так точно, Сир!
— Вот и славно. Смотрите, вслушивайтесь, анализируйте, сопоставляйте, сравнивайте, наблюдайте. Не лезьте, куда ни надо. Живите спокойно и вдумчиво. Мы продолжаем строить Империю. Вы на сегодняшний момент
— А БАРОН, Сир?
— Я с ним ещё до конца не разобрался.
— Понятно, Сир, а кто такой ПОЭТ на самом деле?
— Он тот, кто прибыл к нам издалека, из-за Океана с особой, важной и тайной миссией, — поморщился я.
— Сир, он что, шпион!?
— Боже мой, никакой он не шпион! ПОЭТ представляет дружественные и совершенно не враждебные нам внешние силы, понимаете?
— Почти, Сир, — нахмурился ШЕВАЛЬЕ. — Разрешите задать Вам ещё один вопрос!?
— Вы снова о той даме?
— Как Вы догадались? — удивился ШЕВАЛЬЕ. — Да, Сир.
— Дама, как дама… Она также представляет крайне дружественную нам силу, извне, из-за Океана. Она вам понравилась?
— Да, Сир. Очень красивая женщина. Необычная…
— Я тоже так считаю, — усмехнулся я. — Кстати, я недавно даровал ей титул Маркизы, так что будьте с ней вежливы и почтительны.
— О, как!? — улыбнулся юноша. — Конечно же, я только таковым и буду, Сир! Не сомневайтесь!
— Но, Бог с ней, вернёмся на берег. Сейчас нам не до дам, даже если они прекрасны. Наш друг, я думаю, уже приготовил стол, — усмехнулся я.
Позавтракали мы довольно сытно. Жадно поглотили горячий и ароматный Империум, заедая его чёрным ржаным хлебом, не торопясь отведали Мундир-Фиш под разнообразные овощи, ну и, конечно же, и наконец-то, с удовольствием выпили несколько рюмок долгожданного Звизгуна, закусывая его различными солениями! О, Боже, как я обожаю лёгкие товарищеские застолья поутру! Да ещё на берегу моря! Какая красота!
Мы ели, пили, шутили, балагурили, произносили тосты, смеялись, спорили, грустили, молчали, вспоминая павших товарищей, и поминали их. Потом снова оживлялись, веселились, вели беседу обо всём, поднимали бокалы, читали стихи и даже пели! Между тем юное и прозрачное утро сменилось зрелым днём.
— Господа, жил когда-то на планете Земля один шотландский поэт. Звали его — Роберт Бернс, — произнёс я в разгар веселья.
— Извините, Сир, что я Вас перебиваю, — слегка заплетающимся языком прервал меня ПОЭТ. — Я с ним был близко знаком. Потрясающий парень! Великий Поэт!
— Ну, ничего себе! Я вам искренне завидую! Так вот, когда-то написал он одну замечательную балладу или песню. Какая, собственно, разница! — я встал из-за стола и сделал знак сидеть вскочившим вслед за мною Баронам. — И так, сейчас попробую её спеть! Не судите меня строго за фальшивые ноты, музыкального слуха у меня нет. Почти нет…
— Сир, Вы только спойте один куплет, а мы уж поддержим, подхватим!
— И так…
В эту ночь сердца и кружки До краёв у нас полны. Здесь, на дружеской пирушке Все пьяны и все равны! К чёрту тех, кого законы От народа берегут! Тюрьмы — трусам оборона, Церкви ханжеству приют! Что в деньгах и в прочем вздоре! Кто стремится к ним — дурак! Жить в любви, не зная горя, Безразлично где и как! Жизнь — в движенье бесконечном! Радость — горе, тьма и свет! Репутации беречь нам Не приходится, — их нет!Первый куплет был подхвачен мощно, но вразнобой, второй — значительно дружнее и слаженней, третий и четвёртый пошли, как по маслу, а потом песня была повторена ещё дважды.
— Сир, Роберт как-то посвятил мне одно стихотворение, — счастливо и легко произнёс ПОЭТ. — Было это в полупустом ночном трактире. Мы довольно хорошо выпили. За окном — холодный зловещий ветер. В душах наших царили смута и грусть, переходящие в хаос. Были проблемы и с любовью, и с деньгами, и с друзьями. Конфликт с властями, как всегда, тоже имел место быть. Короче, настроение такое, что хоть вешайся. Так вот, Бёрнс там же, в этом затрапезном, но уютном кабаке, сочинил и посвятил мне одно стихотворение. Послушайте, господа, оно великолепно!
Забыть ли старую любовь И не грустить о ней? Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней? За дружбу старую — до дна! За счастье прежних дней С тобой мы выпьем, старина, За счастье прежних дней!— Великолепно, Барон! Предлагаю спеть это хором! — воскликнул я. — Данные стихи прекрасно ложатся на любую застольную музыку!
За дружбу старую — до дна! За счастье прежних дней С тобой мы выпьем, старина За счастье прежних дней!Мы повторили этот припев четырежды, а потом обнаружили, что солнце всё больше и больше склоняется к морю и в бочонке, вроде бы полном ещё совсем недавно, не осталось ни капли Звизгуна.
— Советник в чём дело? — удивлённо спросил я, тряся лёгкую и пустую ёмкость перед своим ухом.
— Да, в чём дело? — протяжно и глухо спросил из-под стола уже в пятый раз задремавший там ШЕВАЛЬЕ.
— Сир, вообще-то я телепортировался в «Тихую Прохладу» уже два раза, — еле ворочая языком, произнёс ПОЭТ.
— Ну и что? — возмутился я. — Бессмертные мы или не Бессмертные!? Могучи ли мы, или не могучи!?
— Полностью с Вами согласен, Сир! Мы очень могучи и бессмертны, но чрезмерное потребление алкоголя всё-таки даёт о себе знать! А если неожиданно нагрянут враги!? А если завтра война!? Что тогда!?
— Какая война, Полковник!? Очнитесь!
— А, ну да… Согласен. Сир, — промычал ПОЭТ.
— А если вы согласны, то, какого хрена тут делаете!?
— Сир, к сожалению, я нахожусь в таком состоянии, что могу не вписаться в поворот, а это чревато.