О сейдконе
Шрифт:
– Ответный дар.
Дощечка соскользнула на пол, гулко стукнув по каменным плитам и, уже вышедшая в коридор Гейдрид не удержалась, оглянулась.
Руна дороги.
Кто б сомневался.
…Фритьофдоттир надеялась, что Тенгиль пойдет к выходу, но он свернул во второй коридор.
Спорить с Неквисоном было бесполезно, это ведьма уже поняла, а потому шагнула за ним, волоча за собою покорно идущую дису. Та, похоже, тоже уже смирилась. Или до сих пор была уверена, что сможет найти здесь дорогу в холмы, туда, куда ушли ее родичи?
Скудный синеватый свет
В ладонь легли руна воды и руна огня. Не самое лучшее сочетание, но выбирать особо не из чего было.
Ведьма отпустила дису, догнала Тенгиля, пошла рядом с ним… И замерла на входе в новую погребальную камеру.
Это было женское захоронение.
Стены украшены гобеленами – цветными, не пострадавшими от времени. В глубине комнаты – покрытая резьбой прялка…
А на стоящем посреди помещения троне, затянутом парчой, мумия в истлевшем алом платье…
Неквисон шагнул было вперед, но сейдкона вцепилась ему в плечо:
– С ума сошел?! Уходим отсюда!
– Вот еще! – насмешливо фыркнул воин, дернув рукою, пытаясь вырваться из ее хватки.
– Ослеп что ли?! – отчаянно взвыла Гейдрид. – Под ноги ей глянь!
Тенгиль опустил взгляд и, охнув, отступил на шаг, разглядев лежащий подле трона посох, увенчанный птичьим черепом – почти такой же, как Гейдрид оставила на постоялом дворе. Правда, этот жезл, в отличии от того, что принадлежал самой Фритьофдоттир, был украшен еще и множеством привязанных на кожанных веревочках амулетов: крошечными молоточками, переплетением узелков – наузов, изображениями оскаливших зубы зверьков из бронзы…
– Это тебе не драугу голову рубить, – прошипела сейдкона. – Видишь перстни на руках? Каждый сильный, рабочий, магический. У меня таких никогда не было! Если и она, как тот драуг, проснется, обратно уже не выйдем…
Договорить она не успела – ничего не услышавшая диса проскользнула мимо них в комнату, разглядела куда она попала, ойкнула, дернулась в сторону… И неловко покачнувшись, рухнула на пол. Ладони коснулись лежавшего на полу посоха…
Мертвая ведьма открыла глаза.
Тенгиль, локтем отодвинув Гейдрид за спину, шагнул вперед, прикрывая собою сейдкону. Серебряная полоса клинка блеснула в воздухе…
По коричневой коже покойницы пошли мелкие трещины. Белесые, без зрачков и радужки, глаза закатились, а в безгубом провале рта показались потемневшие зубы…
Смех мертвой ведьмы больше походил на кашель. Громкий, резкий, он раненной птицей заметался по погребальной камере, порвал нити, натянутые на станке, встряхнул висевшие на стенах гобелены – вытканные люди задвигались, словно тоже ожили – или это свет так заиграл?
– Думаешь остановить меня этим? – хрипло прокаркала покойница.
Тенгиль оскалился, поудобнее перехватив меч:
– Попробую!
– Меч моего брата никогда не ранит меня. Хоть живую, хоть мертвую… Хочешь проверить, воин? Голову здесь оставишь – так же как он ее сложил.
– Он первый напал, – тихонько всхлипнула
Длинный коготь, отросший на потемневшем, ссохшемся до кости пальце, царапнул резной подлокотник трона:
– Разве кто любит, когда его будят? – тонкая стружка упала на каменный пол.
– Мы не хотели! Мы не со зла! – зачастила Аудню.
Гейдрид переложила вытянутые руны в другую руку и вновь полезла в кошель. Сейчас бы пригодилось что- то иное.
Мертвая ведьма чуть повернула голову, словно высматривала сейдкону:
– Не ищи ничего, дочь Фритьофа Трудного Скальда и Гудрун Слепой. Твои чары не возьмут меня, как бы ты не старалась.
Гейдрид вздрогнула, разжала пальцы.
– Мы не хотели зла ни тебе, ни твоему брату, – выдохнула сейдкона. Мертвая ведьма знала слишком много. Намного больше, чем сама Гейдрид.
Трещины на ссохшейся коже стали глубже, шире, их края разошлись, обнажая иссохшую плоть.
– Мне это известно. И потому я отпущу вас… Чего вы хотите? Три для одного или одно для трех?
Тенгиль нахмурился, чуть опустив меч:
– Одно для трех? О чем ты?!
Покойница захихикала – словно песок просыпался:
– Ты сделал свой выбор, сын Некви Лучника и Ринд Смелой… Каждый получит свое… – голос ее окреп, зазвучал грубее, а от трона вдруг протянулась ко все еще сидевшей на полу Аудню тонкая, выписанная сплетенными меж собою золотыми рунами дорожка: – Подними глаза и услышь слова Торнберг, Великой Вельвы 4 Скании. Растопи слезами лед, Дитя Навсегда Ушедшего Народа.
4
Вельва – в скандинавской мифологии провидица.
Руны погасли – для того, чтоб через мгновение протянуться тропкой к Гейдрид:
– Врата, перед которыми бессильна вода, сможет уничтожить огонь, Последняя Ведьма Севера.
Дорожка вновь пропала – и уже через миг вильнула рядом с Тенгилем:
– Есть клятвы, которые можно разрубить мечом, Воин Чужой Крови…
Тенгиль удивленно нахмурился, но сказать ничего не успел: стоило отзвучать последним словам, как мертвая ведьма резко дернулась назад, откинулась на спинку трона… И осыпалась пеплом.
Только обрывки истлевшего платья и пожелтевший костяк остались…
А еще через миг и свечение, исходящее от стен, начало бледнеть, меркнуть…
– Уходим! – рявкнул Тенгиль, схватив за руку ведьму и потянув ее прочь из погребальной камеры.
Ее ученица, похоже, воина не интересовала вовсе.
Сейдкона уперлась ногами в пол – ей вдруг безумно захотелось забрать с собой посох мертвой ведьмы – кто знает, какие силы он таит?!
Но уже через миг наваждение прошло. Даже умерев, старая провидица смогла дать предсказание. Пусть она сейчас и вовсе исчезла, но кто знает, к чему может привести похищение ее вещей. Даже если оставить что- то взамен.