О смелой мысли
Шрифт:
Берегитесь! Пальцы оторвет!
Ну как не удивляться волшебнице-искре, которая и в движении находит неподвижность и не дает отвертеться от людского взгляда даже вертящемуся колесу!
О пыли
Не видно пылинки, а глаз выедает.
Пыль, всюду пыль.
Каждый день шаришь тряпкой, залезаешь в каждый уголок, а назавтра все опять, как было.
И откуда она берется, эта пыль?
Вот так живешь и не замечаешь, что все в доме разрушается: истираются половицы, осыпается штукатурка. Меловая пыль валит с потолка, как тончайший, невидимый глазу снег. Тихо падают незримые белые хлопья — панцыри допотопных, давно исчезнувших существ.
Ветер приносит с полей семена растений — живую пыль, готовую вырасти в цветок. С тротуаров заносятся вредные бактерии, грозящие болезнью и смертью.
Тридцать лет назад на Аляске вулкан Катамай выдохнул тучу легчайшего пепла. Пеплом покрылось море вокруг. В полутораста километрах от вулкана пыль легла таким толстым слоем, что в него по колено могла уйти человеческая нога.
Туча, которую выдохнул Катамай, поднялась на страшную высоту, растянулась над Атлантическим океаном, суток через пятнадцать достигла Европы и окутала вскоре все северное полушарие, заслонив солнечный свет.
Казалось, солнце померкло. И ученые подтверждают, что действительно целых два года подряд, пока не рассеялась пыль, солнце светило в северном полушарии на одну треть слабее, чем обычно.
Заводские трубы непрерывно выбрасывают сажу, словно маленькие вулканы.
Тяжкая темная шапка пыли нахлобучена на промышленные города.
Особенно плотна она в странах капитала, где хозяева заводов не заботятся о здоровье трудящихся.
Если бы собрать и затем вывезти прочь всю сажу, которую ежегодно выбрасывают в небо трубы заводов Англии, то пришлось бы отправить три тысячи нагруженных до отказа поездов.
Пыль летит из межпланетных пространств.
В ледяных межзвездных просторах развеян прах погибших миров. Рассыпаются в пепел, сгорая в воздухе, падающие звезды.
Сто тонн пыли из космических пространств выпадает каждые сутки на поверхность Земли. Земной шар пылится, как глобус. И когда вы смахиваете пыль со своего стола, то разрушаете странную коллекцию: панцыри исчезнувших существ, злобные бактерии, семена растений, пепел грозного вулкана Катамай и осколки погибшей планеты.
В замечательном сказе Лескова говорится о том, как тульский мастер Левша с помощниками подковал стальную блоху. Он подбил ей подковы крохотными гвоздиками, различимыми только в «мелкоскоп», и на шляпке каждого гвоздика расписался.
Кто начнет пересматривать в микроскоп незримую коллекцию пылинок, тог отыщет в ней целое собрание изящных вещиц, словно сделанных в мастерских Левши.
То здесь, то там в поле зрения, среди бесформенных обломков и комков разложены крохотные вещицы резной и токарной работы: коробочки, корзинки, шары, покрытые тонкой резьбой.
Ботаник взглянет и скажет: да ведь это пыльца!
Да, это пыльца, облетающая с трав и деревьев в пору их цветения.
Растения в цвету выбрасывают мириады пылинок, с одной сосны их слетает столько, сколько можно поймать глазом звезд на ста тысячах небосводов. Ветер разносит пыльцу и незримым покровом расстилает по земле. Удивительно то, что пыльца не гниет, не разрушается и хранится в земле миллионы лет. Даже грузные пласты песка и глины, за тысячелетия навалившиеся сверху, не способны раздавить упругие оболочки пылинок.
Пласты земли сравнивают со страницами книги, на которых запечатлена ее история.
Ученые подымают пласт за пластом, как бы перелистывают тяжелые страницы.
Сотни землекопов роют траншеи, извлекая исполинские кости погибших чудовищ, отпечатки гигантских пальм на обломках известковой скалы. По ним, как по буквам аршинных размеров, ученые читают историю Земли.
Но не все эпизоды этой истории отпечатаны крупным шрифтом. Часть из них написана такими мелкими буквами, что и в очках не прочесть текста. Нужен микроскоп, чтобы разобрать повесть.
Мы уже знаем, что это за мелкие, не стираемые временем буквы: это ископаемая пыльца.
В каждом грамме почвы несколько тысяч пылинок и спор. Значит, каждая щепотка земли — это целый курган для раскопок.
Пробу земли разбалтывают в жидкости, а затем пропускают смесь через прибор, напоминающий по действию сепаратор. Он отделяет легкую пыльцу от прочих пылинок, как сливки от молока.
Наконец садятся за микроскоп и начинают изучать пылинки.
И тогда постепенно складываются в головах исследователей неожиданные откровения.
Представьте, рассматривается слой земли тысячелетней давности, — какая-то энская страница ее истории, — и вот среди тучи пылинок степных злаков обнаружена пыльца сосны. Сосна, как известно, в степи не растет. Значит, дули здесь тысячелетия назад упорные северные ветры, принесли на крыльях рой сосновых пылинок и оставили в древней степи свой неизгладимый след.
Исследователи рассматривают пласт за пластом, листают страницу за страницей. Все меньше находится в пробах пылинок северной ивы, все больше пылинок дуба, вяза и ольхи, — это значит, что климат с веками теплеет, это значит, что снова отступает на север язык подступившего к тем местам ледника.
На бумаге, разграфленной в клеточку, ученые строят диаграммы содержания пылинок в разных пробах земли. Плавные разноцветные кривые показывают, как меняется состав пылинок в ходе веков. Кривые говорят о многом.
Давно пролетевшие ветры, давно отшумевшие ливни, давно исчезнувшее тепло возникают в воображении ученых.
Но, конечно, надо быть точным, постоянно себя проверять, не давая излишней воли фантазии.
В одной статье рассказывается, как охотники за пылинками чуть было не сделали удивительного открытия. В лаборатории исследовались пробы почвы, извлеченные с самых различных глубин земли.