О Стивене Хокинге, Чёрной Дыре и Подземных Мышах

Рырых Катажина

– Дай мне этот серый конверт, – сказал он.

Конверт был большим и лёгким, на нём были написаны имя и фамилия моего брата.

– Посмотри. – Брат взял из конверта нечто напоминающее огромный негатив. Когда я посмотрел на него против света, то увидел позвоночник. Я знал, что это позвоночник, потому что я умел рисовать скелет.

– Ты видишь это? – спросил брат, показывая карандашом что-то яркое, бегущее по ряду позвонков.

– Вижу, – ответил я.

Брат положил негатив обратно в конверт.

– Чужой, – сказал он.

Я вспомнил

фильм, который посмотрел, нарушив данное маме обещание, и мне стало так страшно, что я чуть ли не с криком выбежал из комнаты брата.

– Я пошутил насчёт этого чужого, – сказал мой брат, потому что он, должно быть, заметил, что я запаниковал и стал серым. – Если бы он хотел вылезти, это не было бы проблемой.

Я посмотрел на Артека и пожал плечами.

– У моего брата что-то есть на позвоночнике, – сказал я. – И это что-то мешает ему ходить.

– Тогда почему они не вырежут это? – спросил практичный Артек.

– Потому что они не знают, что произойдёт потом, – ответил я.

– А что может произойти? – Уши Артека запылали как два фонаря, и я понял, что Артек совсем не любопытен, он просто принадлежит к категории людей, которые любят ЗНАТЬ. И так как я тоже любил ЗНАТЬ, я не мог винить его в этом.

И, возможно, именно поэтому я впервые осмелился поговорить с кем-то о моём брате. Можете мне не верить, но я ни с кем не говорил о моём брате – ни с бабушкой, ни с дядей, даже с мамой не говорил.

– Если всё пойдёт хорошо, я смогу продать тебе эту кровать, – сказал я, и Артек покраснел до корней волос.

– А если не пойдёт?

– Тогда будет очень плохо, – ответил я. Конечно, я знаю, что означает это «очень плохо», но я не хотел произносить этого вслух.

– Ага. – Артек кивнул. И я был очень благодарен ему за то, что он не задал никаких дополнительных вопросов.

Мы засунули мой пакет чипсов под кровать и вышли из дома. Я пошёл с Артеком, чтобы он занёс свой рюкзак и сказал бабушке, что мы собираемся на футбольное поле. Бабушка оказалась не такой страшной, как я себе представлял. И она совсем не была похожа на бабушку: стрижка ёжиком, одета в джинсы и блузу. Только её уши были похожи на уши Артека и наверняка краснели, когда она злилась.

Она велела Артеку вернуться к шести и дала нам по шоколадному батончику.

Мы побежали на футбольное поле за нашими домами, но там сидела местная шпана.

– Пойдём в Песчаное, – предложил Артек.

Мы побежали по Слепой улице. По ней надо было бежать очень осторожно, потому что по вечерам через неё шла шпана с поля и там всегда было полно битого стекла. А ещё, конечно, Слепую патрулировал Фелек Королевская-Конная. Все взрослые предупреждали нас насчёт Фелека, но мы, дети, совсем его не боялись. Фелек всегда давал нам конфеты и рассказывал об Америке. Конечно, он отличался от остальных взрослых, и не только тем, что был одет в настоящий мундир канадской конной полиции… Фелек ходил на костылях, но, когда происходило что-то, что вызывало его беспокойство, он мог бежать почти с той же скоростью,

что и любой другой. Потому что Фелек появлялся везде, где, по его мнению, что-то было не так. И он был очень нервный.

– Я слежу за порядком здесь, – говорил он, садясь в единственный автобус в нашем городке. Он никогда не пробивал билет.

– Хотел бы и я быть инвалидом, – вздохнул Артек, указывая на фигуру на костылях.

Мы уселись на тротуаре, там, где по вечерам сидела шпана, и когда Фелек подошёл к нам, мы вежливо поздоровались. Он предложил немного конфет и спросил, не приставал ли к нам кто. Мы поговорили немного об Америке, где его брат был штрейкбрехером, за что его избили, а затем Фелек предупредил нас, чтобы мы соблюдали осторожность при переходе улицы, и пошёл по своим делам.

В другое время я мог бы посмеяться, но внезапно я представил своего брата в мундире канадской конной полиции, неуклюже ковыляющего на костылях… Очевидно, Артеку что-то подобное пришло в голову, потому что его уши покраснели, и он долго молчал.

– Послушай, – наконец сказал он, когда мы поднимались по песчаному склону, – может быть, Фелек справился бы с… ну, Сам-Знаешь-Кем?

– Только попробуй проговориться, – предупредил я, и Артек замахал руками.

– Ну, если бы ты согласился, – добавил он.

Но, конечно, я не мог согласиться. Я верил, что уж кто-кто, а Фелек Королевская-Конная сможет справиться с Чёрной Дырой, но, как вы помните, она была нужна мне, чтобы справиться с Подземными Мышами, и, конечно, мне пришлось бы рассказать о них Артеку…

А уж об этом он наверняка разболтал бы. Мне пришло в голову, что он мог бы захотеть их разводить и продавать, какая бы тогда галиматья началась.

Видимо, я произнёс это слово вслух, потому что Артек выплюнул жвачку и спросил, что такое «галиматья».

– Пандемониум, – ответил я автоматически.

– Почему ты всегда используешь странные слова? – Артек поглядел на меня исподлобья.

Если бы это был кто-то другой, а не Артек, смотревший на меня, как таксик моей бабушки, я бы точно послал его ко всем чертям. Но, честно говоря, я не знал, почему Артек мне успел понравиться. И поэтому я сказал, что узнал все эти странные слова от моего брата, который не только помог их запомнить, но и терпеливо объяснил, что каждое из них значит.

И когда Артек попросил меня научить его паре таких слов, я сделал это с искренним удовольствием и даже на долю секунды почувствовал себя совершенно как мой брат.

Затем мы поднялись по песчаному склону над рекой и, спрятавшись в кустах, наблюдали, как косули пасутся на краю луга.

В Песчаном – любимом месте всех детей – всегда происходило что-то интересное.

Как сквозь туман я вспомнил время, когда был очень маленьким, а брат ещё ходил, точнее, передвигался на костылях. Однажды он взял меня в Песчаное и показал семью лисиц, живущую в большой норе.

Мы сидели в кустах и смотрели, как небольшой лисёнок забавы ради грыз палку совсем как собака.