О светлом будущем мечтая (сборник)
Шрифт:
– Я этого не говорил.
– Да, но многие так думают. Этим даже сейчас оправдывают войны, и это ужасно. Ну, раньше все было понятно. Человек тогда не успел достичь такого прогресса, когда физическая сила практически не играет роли. Наоборот, благодаря силе и выносливости можно было прокормить больше детей, ведь пищу добывать было тяжело. Сила позволяла многое. Но теперь, когда весь тяжелый труд можно автоматизировать, когда не требуется с восхода до заката трудиться в поте лица своего, чтобы прокормить семью, когда у людей стало появляться все больше времени на отдых и свободные занятия, почему сейчас-то такой культ силы? Вы можете это объяснить?
– Все люди разные, не все могут достичь высот в науке, не всем дано двигать прогресс своим умом. Вот и становится человек агрессивным, силой добивается того, что не может достичь с помощью разума.
– И это говорите вы, умный человек? Да, каждый ум по-своему специфичен. Нет одинаково думающих людей. Одну и ту же проблему каждый решает по-своему. Если развиваться в узкой области, тогда да, ваше утверждение в какой-то степени верно, не все могут одно и то же усвоить одинаково. Но смысл в том, что развитие должно быть всенаправленным. Все открытия рождаются на стыке наук. Науку двигают оригинальные мысли, а не методические разработки.
– Все, что вы говорите похоже
– Так-то оно, конечно, так, но вам известно, насколько эти люди были образованны? Насколько широким кругозором обладали? Или вы и это будете отрицать?
– Не буду.
– Вот и правильно. Давайте я вам лучше расскажу, что было дальше. Пока я творил свой мир, я совсем отвлекся от земной жизни. Она стала проходить для меня, как некое ожидание. Я не замечал окружающих, не замечал чередования дней и ночей, ничего, происходящего в реальности. Еще, живя у монахов, я слышал в свой адрес некоторые прозвища: не от мира сего, юродивый. А когда вышел в мир, вообще стал частенько замечать на себе удивленные и сочувствующие взгляды. И все чаще за спиной слышалось: «Ненормальный». Хорошо еще, что я не общался с родными и близкими, они бы точно меня в психушку упекли. Но и среди людей оставаться стало небезопасно. Я удалился от всех, построил себе избушку на краю леса, и продолжил свои занятия. Только там я и начал замечать, что странности творятся не только на Земле. Некоторые называют это астралом. Это такое информационное поле, которое объединяет всю нашу планету. Чаще всего во время сна обычные люди путешествуют именно по этому полю. Отсюда и странности снов, когда друг на друга наслаиваются мысли и образы совершенно разных людей, живущих в совершенно разных местах и совершенно разной жизнью. Так вот в этом самом астрале я стал замечать странные вещи. Как будто кто-то пытается с его помощью овладеть не только умами всего человечества, а умами отдельных людей, чаще всего лидеров.
– А зачем это нужно, как вы считаете?
– Пожалуй, чтобы влиять на пути развития всего человечества. Чтобы стать лидерами, управлять всем и всеми. Мания власти, я думаю.
– А насколько это серьезно, по-вашему?
– Думаю, очень серьезно. В конце концов, достаточно хорошо изучив объект, можно заменить его разум на другой, причем окружающие ничего не заподозрят. Тело не изменилось, никакие анализы не помогут отличить подделки, а что иногда чудить начинает человек, так это со всеми бывает, особенно с лидерами. Заменяешь, таким образом, разум президентов, королей, диктаторов разумами своих подготовленных людей, и начинаешь управлять всем миром. Разве не заманчиво?
– Но вы же говорили, что даже через собственное тело проходили, и через кровать, на которой оно лежало, и ничего не менялось.
– Да, говорил, но ведь я не делал попытки овладеть чужим телом. Может, это не так и сложно. Надо только поставить задачу и найти ее решение.
– И насколько реальны эти ваши предположения?
– Думаю, почти на сто процентов. Тем, кто этим занимается, не хватает самой малости. Чего именно, я не знаю, но, судя по общению на грани, уже есть прецеденты лишить тело разума, оставляя его живым. И, как я понял, уже делаются попытки управлять этим телом с помощью другого разума. Как далеко они зашли, я не знаю.
– И что мы можем сделать в данной ситуации?
– Еще не знаю, для этого и еду в столицу. Попытаюсь через писателя выйти на тех, кто хоть немного в этом разбирается. Может, все не так страшно, как я себе представляю.
– Все это странно и удивительно. Но это для меня практически высшая математика. Я и прошлую ночь все время пытался пробиться на грань, но ничего не вышло. Наверное, это не всем дано.
– Мне думается, всем. Я уже сейчас не пользуюсь теми словами, что прочитал когда-то в монастыре. Переход на грань стал для меня очень простым делом. Надо только почувствовать и проникнуться состоянием перехода, и слова становятся вовсе не обязательными. Но для вас, наверное, это еще очень трудно. Пожалуй, я напишу вам ту самую фразу, может, она поможет.
Он написал несколько слов на листе, который я вырвал из моего дневника, и передал записку мне.
– А можно, я прямо сейчас попробую?
– Конечно. Спящий человек в поезде подозрения не вызывает, так что можно заниматься этим совершенно в любое время.
Я лег, расслабился, мысленно произнес написанную фразу, и мгновенно очутился в уже знакомом темном пространстве. Выбрал нужную звездочку и ринулся в нее. Все произошло, как и раньше. Я снова оказался на грани, передо мной лежал созданный мной мир, и розовая лошадка по-прежнему щипала сочную траву. Я задал себе мысленную команду отправиться в мир, созданный монахом, и тут же все вокруг изменилось. Я совсем не так представлял себе мир, который мог быть создан монахом. То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Его мир был светел и чист. Солнце такое же, как на Земле, но никогда не бывает палящим. Температура самая комфортная, как раз такая, чтобы можно было всегда ходить в легкой одежде. Люди занимались тем трудом, который им доставлял наибольшее удовлетворение, и никто не считал, что и сколько сделал, ибо все потребности людей обеспечивала техника. Жилье у каждого было свое, дома стояли отдельно от других и отличались по цвету и форме. Разнообразие форм было бесконечно. Дорог я не увидел, люди перемещались с помощью довольно странных летательных аппаратов очень простой конструкции. По периметру шло замкнутое крыло, кабина располагалась над крылом и своей нижней частью перекрывала поток воздуха, направленный сверху. Под кабиной находились два винта, они вращались в разные стороны, создавая поток воздуха, направленный вниз, и одновременно сильное разряжение внутри замкнутого крыла, что вызывало непрерывный поток воздуха на крыльях, обеспечивая тем самым подъемную силу по периметру. В результате достигалась удивительная устойчивость. Возле каждого дома, а иногда даже на крыше, была площадочка, на которой располагались эти аппараты. Управление было до смешного простым. С помощью одной ручки набиралась необходимая высота, другой ручкой придавалась нужная скорость, и ею же выбиралось направление. Затем включалась автоматика, поддерживающая заданное направление и высоту, и останавливающая движение в заданной точке. В случае непредвиденной ситуации автоматика подавала сигнал тревоги и прекращала движение, чтобы человек мог сам принять решение, что делать дальше. Это управление, видимо, удалось полностью автоматизировать и обезопасить, так как грузовые платформы, также летающие, совсем не имели водителей. Возможно, за их движением следила наземная служба, а скорее всего автоматика.
– Ну как, нравится вам мой мир? – услышал я голос внутри себя.
– Да, интересный. Но все же это утопия. Не думаю, что его можно реализовать на нашей старушке Земле.
– Самое главное, чтобы его захотели реализовать. А будет желание, найдутся и возможности, и желающие заняться этим. Вы же знаете, человеческие возможности далеко не исчерпаны.
– Ну что ж, спасибо. Что-то я устал сегодня, хочется вернуться. Вы остаетесь?
– Да, еще есть с чем поэкспериментировать.
Я поднялся с полки. Сосед по-прежнему лежал недвижимо, и казалось, что он совсем не дышит. В вагоне было темно, я и не заметил, как наступила ночь. Завтра утром я сойду, немного не доезжая до Москвы, а мои попутчики останутся. Они все уже мирно спят. Только монах находится там, на грани. Несмотря на то, что его лицо осунулось и явно измождено, он улыбается. Интересно, чему? Тому, что творит в своих мирах, или, может, тому, что я сейчас должен сделать? Неужели он все знает? Он ведь говорил, что будет знать будущее. Но я не могу поступить иначе. Слишком важно то, чем мы занимаемся. Тем более что он уже почти все узнал о нашей деятельности. Кто бы мог подумать, что они приедут на рыбалку к месту стока из нашей лаборатории? Кто мог предвидеть, что реактивы, вылитые в сток, вступят в реакцию с местным илом и дадут пары никросонмина, разделяющие тело и разум. Кто мог ожидать, что в каком-то там астрале есть следы деятельности нашей лаборатории? Мало того, по следам можно вычислить не только тип этой деятельности, но и местонахождение источника. Вот чего он точно не знал, так это того, что мы открыли излучение, заменяющее никросонмин. Теперь достаточно включить источник излучения вблизи путешествующего, и он навсегда потеряет связь со своим телом. Завтра я сойду, и только в Москве хватятся, что монах спит слишком долго. Его, конечно, попытаются оживить, но ничего не выйдет. А жаль. Жаль, что ради будущего приходится жертвовать такой незаурядной личностью. Ведь если он откроет свои знания, может случиться непоправимое. Из-за малейшей странности кто угодно сможет обвинить кого угодно в том, что его разум подменен. Я нажал кнопку, и под полкой монаха на короткое время включился передатчик, лежащий в моем портфеле. Его я предусмотрительно достал и поставил возле самого стола, чтобы не пришлось беспокоить спящих. Я вышел на ни чем не примечательной станции. Обратный поезд через три минуты, он уже стоит на пути напротив нашего. Когда я выходил, монах лежал все так же, улыбаясь. Можно было с трудом заметить, что он совсем перестал дышать. Правда, он и раньше дышал очень тихо и редко, но теперь дыхания не было совсем. Все прошло гладко, меня никто ни в чем не заподозрит. Но, не успел я сесть в обратный поезд, во мне неожиданно прозвучал голос: «Все так и должно было быть. Теперь я знаю, что готов. Что же нас ждет там, за гранью?»
2003 г., г. Томск
На закате
Полутемная комната, на переднем плане пожилой мужчина в белом кресле, освещенный так, что кажется призрачным. На заднем плане больничная кровать с большим количеством приборов, подключенных к больному. Самого больного практически не видно, только контур неподвижно лежащего тела.
Слева проем окна, через которое виден ярко-красный закат на фоне природы.
Да, похоже, это последний закат, который я могу наблюдать здесь, на Земле. Что ждёт меня дальше, неизвестно. Ясно только, что оно есть, это «дальше».
(Поворачивая голову к больничной кровати).
Вот он я, земной, отживший свой век. Удерживают только эти агрегаты, что понаставлены вокруг. Жаль, конечно, не всё ещё сделано в этой жизни, а что впереди – неясно. Удастся ли доделать то, что не успел? Не стоит гадать, не так далеко время, когда я это узнаю. Удивительно обострилась память в этом новом состоянии. Стоит захотеть, и вспоминается любой фрагмент прожитой жизни. Как будто специально, чтобы я мог её оценить. Да, позади целая жизнь, но как ни странно, совершенно нет желания начать всё сначала и прожить её по-другому. Даже ошибки, сделанные в прошлом, нет желания исправлять. Часто слышал от стариков: «Вот, был бы в юности поумней, знал бы столько, сколько сейчас, всё бы было по-другому». Юность с мозгами старца – наверное, это ужасно. Нет и не может быть человека, не совершившего в жизни ни одной ошибки, и это нормально. Чтобы развиваться, чтобы умнеть, обязательно надо ошибаться. Люди – не заранее запрограммированные автоматы. Все мы удивительно непохожи друг на друга, и, наверное, в этом заложен смысл всего нашего существования.