О воспитании. Записки матери

Творогова Мария Васильевна

Тут мне вспоминаются два характерных случая. Оба они касаются людей, занимающихся детским воспитанием.

Когда моим старшим детям было около полутора и трёх лет, я работала, а дети ходили в ясли. И у меня, и у мужа работа начиналась в восемь утра, поэтому детей приходилось отводить в ясли очень рано, и мы появлялись одними из первых. Однажды мы с мужем привели их туда; муж пошёл с дочкой в младшую группу, а я повела сына в старшую. В помещении старшей группы уже находился один малыш, а воспитательницы или вообще кого-либо из взрослых не было. Мне это не понравилось, но я подумала, что воспитательница ненадолго вышла и придёт, пока я раздеваю ребёнка. Я переодела его, подождала немного, но она не появилась. А мне нужно было спешить. Я вышла в коридор; муж уже поджидал меня. Я описала ему ситуацию. Он возмутился и взялся сам поговорить с воспитательницей, а меня отправил на работу. Как я позже узнала, он нашёл её на детсадовской кухне. На его вопрос, почему в старшей группе никого нет, она ответила, что занята, записывает меню, которое должно вывешиваться в группе для сведения родителей. Хотя к этому моменту общее время её отсутствия в группе составляло уже минут 10-15, все его претензии она отвергла.

Очевидная для нас с мужем истина, что маленькие дети не должны оставаться без присмотра, ей не представлялась такой бесспорной. Она говорила, что помещение группы вполне безопасно для детей (решётки на окнах, отсутствие опасных предметов и т. п.), и на этом основании считала, что их спокойно можно оставлять одних. Хотя я тогда была не слишком опытной матерью, мне было очевидно, что она не права. Теперь я только утвердилась в этом мнении. Может быть, помещение действительно максимально безопасно, но дети, например, могли что-то не поделить между собой и подраться. Или сын, увидев, что я ушла, а других взрослых тоже нет, мог испугаться и пойти за мной. Никого не встретив по дороге, он мог выйти на улицу, и бог знает, что могло с ним там случиться, если бы даже он благополучно спустился по лестнице со второго этажа. И даже спросить было бы не у кого и, в общем-то, не с кого: воспитательница, конечно, сказала бы, что моего ребёнка в этот день не видела, и на это нечего было бы возразить! Муж долго спорил с ней, но доказать ему ничего не удалось. На следующий день разговор об этом случае продолжился уже между воспитательницей и мною, причём по её инициативе. Она считала себя несправедливо обиженной нашими претензиями, говорила, что старается для детей, вкладывает в работу всю душу, а в награду получает только несправедливые нарекания. Нам пришлось обратиться к руководству яслей, потому что мы не были уверены в том, что этот случай не повторится, и беспокоились за сына. Воспитательница пообещала больше не оставлять детей одних, но, по-моему, так и осталась в убеждении, что была кругом права. Тогда как если бы в самом начале, когда муж нашёл её на кухне, она согласилась бы с ним, что, действительно, немного задержалась и должна быть в группе, и сразу пошла бы туда, то инцидент был бы исчерпан. Мы, конечно, не были бы в восторге от такой задержки, но никакого шума поднимать бы не стали.

А вот второй случай. Недалеко от нашего дома находится сад средних размеров — меньше парка, но больше сквера. Он имеет несколько входов, и люди пользуются этим для того, чтобы сократить путь. Однажды я увидела там такую картину. Группа детей из художественной школы, руководимая преподавательницей, расположилась на дорожке на складных стульчиках для занятий живописью. Всё бы хорошо, даже замечательно, но дети уселись таким образом, что полностью перегородили аллею, хотя при разумном руководстве ничего не стоило рассадить их так, чтобы часть дорожки оставалась свободной. Граждане, желающие пройти по этой дорожке, вынуждены были обходить сидящих детей по газону и даже успели протоптать на нём тропинку. Меня это возмутило, я подошла к учительнице и, стараясь говорить как можно спокойнее, обратила её внимание на этот очевидный непорядок. Казалось бы, что можно тут возразить? Однако возражения нашлись; с точки зрения учительницы виноватой оказалась я. «Ну конечно, как всегда, мы всем мешаем, мы никому не нужны», — с горькой иронией стала говорить она. Я попыталась объяснить, что ей, как человеку, руководящему эстетическим воспитанием детей, должно резать глаз то, что люди портят газон. Но и это она не приняла на свой счёт: хладнокровно ответила, что дорожек в саду много, и при желании можно пройти другим путём. Мне пришлось прекратить этот разговор, так ничего и не добившись, так как все очевидные аргументы я, казалось бы, использовала. Позже, размышляя над этим инцидентом, я задним числом, как все ненаходчивые люди, придумала массу доводов, которые можно было высказать этой учительнице. Но в тот момент она так меня поразила своими взглядами на жизнь, что я не нашла достойных слов. Фигурально выражаясь, просто открыла рот от изумления и сочла за благо прекратить разговор, подозревая, что она на всё найдёт столь же эгоистичный и хамский ответ. Тем более, что рядом находились её ученики: мне не хотелось, чтобы дети слушали подобный спор.

В каждом из этих случаев ситуация очевидна. Обе эти женщины нарушили элементарные правила, в одном случае профессиональное («воспитатель обязан обеспечивать постоянный присмотр за детьми»), в другом — просто жизненное («нельзя располагаться на дороге у прохожих»). Нет сомнений, что обе они прекрасно знают эти правила, и в нейтральной ситуации подтвердили бы их обязательность и разумность. Но, по небрежности или недомыслию нарушив их, они не смогли повести себя достойно: признать свою неправоту и исправить ошибку, хотя в обоих случаях это оказалось бы лучше для всех: не было бы ни споров, ни взаимного недовольства, а главное — очевидные неудобства были бы быстро устранены.

Из людей, не умеющих видеть и признавать собственные ошибки, часто получаются завистники: вместо того, чтобы, сравнивая свои успехи с успехами других, сделать выводы о собственных оплошностях и недостатках, они всё своё внимание направляют на поиски недостатков, иногда совершенно несущественных, у более преуспевающих людей. Иногда это выглядит просто смешно. Например, такой человек, узнав, что Иванову повысили зарплату, пытается обратить внимание всех сотрудников, что у Иванова дурацкая причёска или что он смешно прихрамывает. Или отвергнутая девушка начинает поносить внешность своей соперницы и тем самым обращает всеобщее внимание на то, что предпочли не её, а ту, другую — значит, было, за что... Ясно, что подобное поведение не только недостойно, но и неконструктивно. Но это ещё не худший вариант; бывает, что человек в условиях конкуренции не просто пытается принизить более достигшего большего успеха соперника, а всеми правдами и неправдами старается вывести его из борьбы, используя при этом зачастую далеко не безобидные методы. Например, клевету.

Национализм тоже нередко черпает своих приверженцев из числа подобных людей. Такой человек, неосознанно отбрасывая мысль о собственных ошибках, но желая всё-таки найти причины своих неудач, видит их в том, что вокруг слишком много иностранцев, иноверцев или просто людей другой национальности; они-то и мешают нашему герою реализоваться в полной мере. Я знала человека, который не любил евреев, потому что всерьёз полагал, будто именно евреи не дали осуществить ему свои профессиональные замыслы и тем самым сломали ему жизнь, потому что они постоянно перебегали ему дорогу, конкурировали с ним и вообще всячески мешали. Другим так или иначе мешают кавказцы, или таджики, или вообще любые легальные или нелегальные эмигранты. Такой наивный взгляд на причины неудач свойственен людям, которые не привыкли не только анализировать собственные ошибки, но даже и замечать их. Конечно, любому человеку может помешать и таджик, и перс, и англичанин, да хоть марсианин, но конструктивным поведением в данном случае является анализ своих просчётов и выводы на будущее из этого анализа, а не постоянные сетования на некорректное поведение окружающих.

Нередко приходится слышать, как жена жалуется на мужа (или наоборот), мать жалуется на детей и т. п. Здесь я тоже усматриваю некоторое неосознание своей вины. Да, муж плохо себя ведёт: например, пьёт, или не занимается детьми, или увлекается другими женщинами — но ведь это твой муж, ты его выбрала, никто не заставлял тебя выходить за него. Значит, тут есть и твоя вина — не сумела вовремя разобраться в человеке (см. также раздел “О выборе”) или, может быть, сама каким-то образом провоцируешь его на нежелательное поведение: непосредственно в семейных разногласиях чаще всего виноваты обе стороны. Что же касается детей, то тут уж совсем не на что сетовать: дети — почти целиком произведение родителей, и жаловаться можно только на себя. Весьма неразумно ведут себя некоторые матери, которые, осуждая ребёнка за какую-либо провинность, всякий раз говорят: «во всём похож на своего папашу», «копия отца!» и т. п. Здесь сказывается досада как на плохое поведение ребёнка, так и на собственное неудачное замужество. Но даже если поведение ребёнка действительно обусловлено дурной наследственностью (а чаще всего это не так), нельзя его в этом упрекать: он не виноват, что похож на собственного отца. Об этом должна была думать мать, когда решала, кто станет отцом её детей. Для психики же ребёнка такие сетования никак не могут быть полезны.

Подводя итоги, посоветую родителям обратить внимание прежде всего именно на собственное умение, не теряя достоинства, признать свою вину, в том числе и перед ребёнком, признавать свои ошибки и недостатки, а также на то, чтобы ребёнок следовал этому примеру.

О справедливости, великодушии и любви, о способности прощать, а также о детской жадности

В разделе “Братья и сестры” я уже писала о том, как важно для детей справедливое отношение родителей ко всем детям. Но справедливое — не значит одинаковое.

Поговорим сначала о распределении материальных благ. Разумеется, надо стараться, чтобы всем Вашим детям в конечном счёте доставалось одинаковое количество игрушек, сладостей и т. п., а позже — и других, более серьёзных вещей (например, компьютеры, спортивный инвентарь, а также разного рода занятия, развлечения и т. п.). Нельзя постоянно оказывать предпочтение кому-нибудь из детей без справедливого на то основания, например, младшему ребёнку чаще давать конфеты только потому, что он маленький. А вот если кто-то из детей заболел, ничего страшного нет в том, что ему одному покупают какую-то особую еду, например, дорогие фрукты, если они ему необходимы или просто для того, чтобы его порадовать. У других детей это не должно вызывать зависти и возражений. Если отношения между детьми хорошие, они будут сочувствовать больному. Кроме того, каждый из них должен быть уверен (и уверенность эту черпать в отношении к себе родителей), что, окажись он сам в подобных обстоятельствах — и он получит такой же уход. Иногда, в какой-то особой ситуации, можно дать конфету или купить мороженое только одному ребёнку (в качестве утешения, например). Другие Ваши дети не будут возражать, если тоже готовы пожалеть брата или сестру. Разумно, думаю, иногда в этих обстоятельствах посоветоваться с другим ребёнком, призвать его в «соучастники», например: «У Вани сегодня неудачный день, он поссорился с другом, да и голова у него болит. Давай купим ему мороженое, может быть, это его немного утешит?» Другой Ваш ребёнок будет рад почувствовать себя великодушным.

Есть семьи, которые всегда руководствуются принципом “Лучшее — детям!” и в которых действительно лучшая пища, одежда или другие материальные блага достаются преимущественно детям (или ребёнку, если он один), а взрослым — то, что останется. Я думаю, это неправильно. Дети привыкают к своему привилегированному положению, а это плохая привычка.

Не самый лучший способ и деление всего и всегда строго поровну. Надо, чтобы дети спокойно относились к тому, что для старенькой бабушки (только для неё!) покупается, скажем, виноград или папа принёс маме (именно ей!) коробку конфет. Бабушка или мама могут угостить ребёнка (хороший случай показать пример доброты), но он не должен претендовать на свою “долю”.

Также родители не должны возражать, если пришли гости и принесли малышу какой-то гостинец (за исключением тех случаев, конечно, когда ребёнку просто нельзя есть какие-то продукты, например, из-за аллергии). Не нужно тут же отбирать у него это лакомство и делить на всех. Можно (тихонько) подсказать ему, чтобы он угостил присутствующих, но настаивать на этом не стоит, даже если Вам неловко перед гостями. Если маленький ребёнок немного жадничает — ничего страшного, всё равно силой доброте не научишь; в крайнем случае можно выразить по этому поводу лёгкое сожаление. Со временем Ваш малыш, видя, как ведут себя взрослые в подобных ситуациях, сам научится делиться (другой вопрос, конечно, что нельзя позволять ему съедать сразу много сладкого, это может может иметь плохие последствия для здоровья, и тут уж следует настоять и отложить часть на потом). Но если малыш решил угостить Вас, не отказывайтесь, примите с благодарностью этот великодушный дар. Пусть учится сам владеть и распоряжаться своей “собственностью”, учится угощать, дарить и испытывать от этого радость; постепенно он поймёт, что угостить часто бывает приятнее, чем съесть самому.