О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
— Да, в деревню. — Она покосилась на дверь кухни. — Хочу отцу бутылку пивка привезти.
— В деревню! Путь неблизкий ради одной бутылки пива. Не меньше двух миль, а ведь назад дорога только вверх ведет. И вы туда отправляетесь из-за одной бутылки пива?
— Ну да, одной, — шепнула она, сосредоточенно пересчитывая на ладони несколько медяков в дополнение к шестипенсовику. — Отец всю ночь на ногах провел, ждал, когда молодая корова телиться начнет, ну и устал до смерти. Я быстро обернусь, чтобы к обеду у него было пиво. Он это любит. — Она бросила на меня заговорщический взгляд. — Это я ему сюрприз устрою!
В этот момент ее отец, все еще полулежавший в кресле, повернул голову и посмотрел на нее. Он улыбнулся, и на мгновение я увидел тихую безмятежность в его спокойных глазах, благородное достоинство в изрезанном морщинами лице.
Дженни несколько секунд смотрела на него из-под ресниц счастливым загадочным взглядом, потом быстро повернулась, вскочила на велосипед и понеслась под уклон с немыслимой скоростью.
Я последовал за ней куда медленнее, поставив вторую передачу, подпрыгивая и трясясь на камнях. В глубокой задумчивости я смотрел прямо перед собой, невольно сравнивая два дома, где я побывал в это утро, — великолепный особняк над рекой и лачугу из выветренных камней, которую только что покинул. Мои мысли переходили от Генри Тавенера с его прекрасным костюмом, ухоженными руками, книжными шкафами, картинами и старинными часами к Тиму Олтону в поношенных, затянутых под грудью брюках, еле держащихся на широком кожаном поясе, его ежедневному, ежемесячному, круглогодичному изнуряющему труду, без которого не прожить на голой беспощадной вершине холма.
И еще вновь и вновь мне вспоминались их дочери: презрение в глазах Джулии Тавенер, когда она смотрела на отца, нежность в глазах Дженни.
Сделать вывод оказалось не так-то просто. Наоборот, с каждой минутой становилось все труднее решить, кто из них имел больше радостей в своей жизни, такой непохожей на жизнь другого. Но когда я провел машину по последним ярдам поселка и выехал на ровный асфальт шоссе, внезапно ответ стал мне абсолютно ясен. Учитывая все, я, если бы меня поставили перед таким выбором, предпочел бы бутылку пивка.
Как мы с Хелен ходили в кино
Тристан распаковывал УСС. В бутылках содержалась густая красная жидкость, которая являла собой наше последнее достижение в борьбе с болезнями животных. Его полное название — Универсальное Средство для Скота — было написано на этикетках большими черными буквами, а под ними было пояснено, что средство эффективно при кашле, простудах, расстройствах желудка, воспаленных слизистых оболочках, родовом парезе, пневмонии, нарывах и вздутиях. Заканчивались слова на уверенной ноте: «Всегда приносит облегчение». Мы настолько часто читали эти этикетки, что почти поверили им.
К сожалению, толку от УСС было мало, но было что-то чарующее в его темно-рубиновом на просвет цвете, его резком запахе аммиака и камфары, что заставляло фермеров моргать глазами, трясти своими головами и с уважением говорить: «Вот это да! Какое сильное лекарство!» Но в нашем распоряжении имелось так мало средств для лечения причин болезней, а возможность ошибки была так велика, что в сомнительных случаях было удобно вручить бутылку этого зелья из старых запасов. Как только в регистрационной книге почерком Зигфрида или моим появлялась запись: «Вызов к корове, обследование, рекомендации, 1 бутылка УСС», — можно было биться об заклад, что мы не знаем, что случилось с животным.
Бутылки были высокими и красивыми, они поступали в элегантных картонных коробках, которые выглядели куда как впечатляюще по сравнению с непритязательными коробками, в которых мы сегодня получаем антибиотики и гормональные препараты.
Тристан вытаскивал бутылки из сундука и расставлял на полках. Когда он увидел меня, то прекратил работу, сел на сундук и вытащил пачку сигарет. Закурив и выпустив длинную струйку дыма, он посмотрел на меня пустым взглядом.
— Так, стало быть, ты ведешь ее в кино?
Чувствуя себя не очень ловко под его пристальным
взглядом, я вытащил из кармана несколько бутылок и пачек из-под лекарств и выбросил в корзину.
— Да, это так. Примерно через час.
— Хм! — Он сузил глаза, вглядываясь в клубящийся дым. — Хм, понимаю.
— А почему ты так на меня смотришь? — спросил я, защищаясь. — С походом в кино что-то не так?
— Нет, нет. Нет-нет-нет. Здесь нет ничего такого, Джим. Ничего-ничего. Очень здравая мысль.
— Ты же не думаешь, что мне не следует брать Хелен?
— Я этого никогда не говорил. Нет, я уверен, что вы прекрасно проведете время. Я только... — Он потер лоб. — Я подумал, что вы могли бы сходить куда-нибудь в более — э-э — интересное место.
Я горько усмехнулся.
— Послушай, я уже пытался интересно провести время в «Ренистоне». Я не виню тебя, Трисс, ты хотел как лучше, но, как ты знаешь, я потерпел полное фиаско. Я не хочу, чтобы и сегодня вечером все пошло как попало. Не хочу рисковать.
— Что ж, не буду с тобой спорить по этому вопросу, — сказал Тристан. — Вот уж где никакого риска, так это в «Дарроуби плазе».
Позднее, дрожа в ванной, стоявшей в продуваемой сквозняками комнате, я не мог отделаться от мысли, что Тристан прав. Поход с Хелен в местный кинотеатр был формой трусости, уходом от реального положения дел и сведением его к своего рода интимной встрече в темноте. Вытираясь полотенцем и прыгая на одной ноге, чтобы согреться, я поглядел сквозь заросли глицинии в темный сад и пришел к душевному комфорту от мысли, что это было еще одним шагом вперед, пусть и не слишком широким.
Когда я закрыл за собой дверь в Скелдейл-хаус и оглядел улицу, где с наступлением сумерек загорались витрины магазинов, я почувствовал себя окрыленным. Меня словно охватил легкий ветерок с ближайших холмов. Я ощутил слабый аромат, который напомнил мне, что зима кончилась. Было еще холодно — в Дарроуби вообще редко бывает тепло до второй половины мая, — но в воздухе была растворена надежда на то, что придет время и для солнечных дней, и для теплой травы, и для отличной погоды.
Чтобы не пройти мимо «Плазы», нужно было постараться ее заметить, поскольку она была зажата между кузницей Пикергиллов и магазином бытовой химии Ховартса. При ее строительстве не делалось попыток добиться особых архитектурных успехов, а входные двери были не большего размера, чем у магазинчика средней руки. Но меня озадачило одно обстоятельство, когда я подошел ближе: здание стояло в полной темноте. Я пришел вовремя, и сеанс должен был начаться примерно через десять минут, но здание не подавало признаков жизни.