О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
— В чем дело? Вас что-то тревожит?
Зигфрид медленно повернул голову, слепо глядя перед собой, но через несколько секунд его взгляд обрел осмысленность, он выпустил ухо из пальцев, встал, отошел к окну и посмотрел на пустынную улицу.
— Да, Джеймс, да! Собственно говоря, я как раз намеревался спросить вашего совета. По поводу вот этого письма, которое я получил утром. — Он начал неторопливо рыться в карманах, извлекая из них носовые платки, термометры, смятые банкноты, списки вызовов, пока не нашел длинный голубой конверт. — Вот прочтите.
Я открыл конверт и быстро пробежал глазами единственный лист. Потом с недоумением посмотрел на Зигфрида.
— Простите, я чего-то не уловил. Тут сказано только, что Г.Ст.Дж. Рэнсом, ген.-майор, был бы рад вашему обществу на бротонских скачках в субботу. Так что вас тревожит? Вы же любите скачки!
— Да, но все далеко не так просто, — сказал Зигфрид, вновь хватаясь за мочку. — Это своего рода проверка. Генерал Рэнсом — влиятельная фигура в Северо-Западной ассоциации конных состязаний, и в субботу он приедет со своим приятелем, чтобы оценить меня. Будут испытывать меня на надежность.
Видимо, лицо у меня стало испуганным, потому что он засмеялся.
— Пожалуй, мне следует начать с начала. Но вкратце. Северо-Западная ассоциация ищет ветеринара, который осуществлял бы надзор над всеми скачками. Ну, вы знаете, на скачках в том или ином городе присутствует местный ветеринар, и к нему обращаются, если лошадь получает травму. Но это — совсем другое. Ветеринар-инспектор имеет дело с применением допинга и тому подобным — собственно, он должен быть специалистом в этой области. Ну так мне шепнули, что, по их мнению, я соответствую этим требованиям. Вот чем объясняется приглашение на субботу. Со стариком Рэнсомом я знаком, а с его коллегой — нет. Вот они и задумали провести со мной день на скачках и посмотреть, чего я стою.
— Но если вы получите это место, то должны будете оставить практику? — спросил я, и при этой мысли меня словно обдало ледяным ветром.
— Нет-нет! Но мне тогда придется проводить примерно три дня каждую неделю на скачках, вот я и подумал, не будет ли это слишком уж большой перегрузкой.
— Ну-у, не берусь судить. — Я допил кофе и отодвинулся на стуле от стола. — Тут я плохой советчик. Со скаковыми лошадьми я практически не знаком и скачками не интересуюсь. Вам надо решить самому. Но вы же часто говорите, что хотели бы специализироваться по лошадям и атмосфера ипподромов вам по душе.
— Тут вы абсолютно правы, Джеймс, так оно и есть. Ну и лишние деньги очень даже не помешают. Вот что требуется каждому практикующему ветеринару — выгодный контракт, постоянный источник дохода, так чтобы меньше зависеть от того, платят ли фермеры по счетам или нет. — Он отвернулся от окна. — Во всяком случае, в субботу я поеду с ними на бротонские скачки, а тогда посмотрим. И вы должны поехать со мной.
— Я?! Зачем?
— Но в письме же сказано «вдвоем».
— С какой-нибудь дамой. Значит, они поедут с женами.
— Неважно, Джеймс. Вы едете со мной. Выходной день, бесплатный обед и напитки вам не повредят. А Тристан уж как-нибудь продержится в приемной несколько часов.
Уже почти наступил полдень, когда в субботу я пошел открыть дверь, едва в нее позвонили. Еще в коридоре сквозь дверное стекло было нетрудно узнать, кто стоит на крыльце.
Генерал Рэнсом был приземист и широко плеч, а его на удивление черные усы воинственно топорщились на верхней губе. Полковник Тремейн был высок и сутуловат, однако нос у него был орлиный, и он, как генерал, обладал той почти осязаемой аурой власти, которая приобретается лишь долгими годами начальствования над безропотными подчиненными. Позади них, ступенькой ниже, стояли две дамы в твидовых костюмах.
Я открыл дверь и почувствовал, как моя грудь выпячивается, живот подбирается, а пятки сдвигаются под свирепыми взглядами, в который не было и тени улыбки.
— Мистер Фарнон! — рявкнул генерал. — Полагаю, он нас ждет.
Я отступил на шаг и распахнул дверь до отказа.
— Да-да, конечно, прошу вас, входите!
Первыми вплыли две дамы — миссис Рэнсом, такая же приземистая и объемистая, как ее супруг, даже еще более суровая с виду. За ней — миссис Тремейн, много моложе и даже почти красивая при некоторой мужеподобности. Все они полностью меня проигнорировали, только полковник, вошедший последним, взглянул на меня рыбьими глазами.
Мне было поручено угостить их хересом, и в гостиной я взял графин, но успел только налить до половины вторую рюмку, когда вошел Зигфрид. Я плеснул немного хереса на стол. Мой патрон ради торжественного случая выглядел очень элегантно: его худощавую фигуру облегал костюм безупречного покроя, длинное худое лицо было только что идеально выбрито, рыжеватые усики тщательно подстрижены. Входя, он снял с головы новехонький котелок, и, поставив графин, я залюбовался своим патроном с гордостью собственника. Не исключено, что генеалогическое древо Зигфрида почтили своим присутствием пара-другая герцогов или на его ветвь затесался какой-нибудь граф, но, как бы то ни было, оба армейских начальника в мгновение ока обрели плебейский и даже чуть обшарпанный вид.
В том, как генерал шагнул к Зигфриду, казалось, было что-то заискивающее.
— Фарнон, дорогой мой, как поживаете? Рад вас видеть. Разрешите представить вас моей жене, миссис Тремейн и полковнику Тремейну.
Полковник, на удивление, выдавил из себя кривую улыбку, но я сосредоточил внимание на реакции дам. Миссис Рэнсом, глядя снизу вверх на склонившегося к ней Зигфрида, буквально растаяла. Казалось невероятным, что эта грозная крепость рухнет при первом же залпе, но случилось именно это. Суровые складки исчезли с ее лица, сменившись широчайшей улыбкой, придавшей ей сходство с чьей-то милой старой мамочкой.
На миссис Тремейн Зигфрид подействовал по-иному, но не менее эффектно. Когда внимательные серые глаза скользнули по ней, она словно бы увяла и что-то вроде болезненно-сладкой судороги пробежало по ее лицу. Она справилась с собой, но когда Зигфрид обернулся к мужчинам, поглядела на него с тоскливой жадностью.
Я начал яростно плескать херес в рюмки. Ну вот опять, черт подери! Все то же самое. А ведь он не сделал ровно ничего. Просто поглядел на них. Черт, это несправедливо!
Общество допило херес, мы вышли из дома и водворились в «ровер» Зигфрида, который после целого утра подневольных трудов Тристана, орудовавшего шлангом и шагренью, сиял как зеркало. Зигфрид, сев за руль, изящно простер руки к брату, и мы тронулись. Я невольно почувствовал, что единственный предмет, вносящий дисгармонию, — это я, неловко притулившийся на маленьком откидном сиденье лицом к двум армейским начальникам, которые сидели, словно проглотив кочергу. Поля их котелков располагались строго горизонтально. Миссис Тремейн между ними изумленно созерцала затылок Зигфрида.