О завтрашнем дне не беспокойтесь
Шрифт:
– Пусть Тезей-хан – герой, возможно, даже мессия , но у меня нет выбора,– убеждал себя Виктор Дорохов, в душе мечтая о том, чтобы повторить карьеру Наполеона Бонапарта (который, как известно, тоже был артиллеристом) и когда-нибудь самому стать Императором и вершителем судеб человечества.
Его супруга Настя, пережившая не менее ужасные страдания и унижения, после благополучного родоразрешения двойней очень сильно переменилась. Впервые оказавшись лицом к лицу с двумя кричащими младенцами (мальчиками, названными ею Ромулом и Ремом), она без остатка посвятила себя выполнению материнского долга и о возвращении в свое время уже не мечтала.
Первые
Только они обустроились на новом месте, как из канцелярии императора Агесилай-хана IV фельдъегерской почтой в крепость был доставлен патент о присвоении Виктору-хану капитанского чина и наделении его и его наследников поместьем в провинции Сиракузы (юго-восточное побережье Байкала). Настя слышала, что там растут пальмы и виноград, и была очень обрадована. Однако съездить и осмотреть пожалованные им владения Виктору и Насте удалось не сразу. Вначале на военно-транспортном корабле они прибыли в провинцию Тхэбай и пару месяцев в период самых жестоких морозов и суровых метелей, прожили в купеческом особняке на берегу озера Тулук.
Новая служба отнимала у Виктора все светлое время суток, и, кажется, даже все силы. Изо дня в день он возвращался домой поздно вечером, и, смертельно усталый, частенько засыпал прямо в столовой, даже не разувшись. Только в разгар весны, когда в тайге сиренево-розовыми облаками зацвел багульник, Виктор получил долгожданный трехнедельный отпуск. На попутном купеческом судне в сопровождении чиновника Министерства казенных и поместных земель, денщика и служанки-кормилицы они отбыли в Сиракузы.
Дорога заняла долгие и утомительные пять дней и ночей. Столько же времени, а то и больше, в зависимости от ветра, Виктору требовалось, чтобы вернуться на место службы. Таким образом, в своем поместье Виктор смог пробыть совсем недолго – каких-то три или четыре дня.
Хозяйство, которое он осмотрел, вопреки его опасениям, оказалось хорошо устроенным. На плодородных нивах колосилась озимая пшеница, в садах отцвели оливковые деревья и смоковницы. На сочных зеленых лугах паслись овцы, козы и лошади. Амбары под завязку были забиты зерном: пшеницей, ячменем и овсом,– еще позапрошлогоднего, не реализованного из-за войны с парсами, урожая. В винных погребах в бочках из ротонского дуба зрело знаменитое сиракузское розовое вино. С десяток рабынь из козьего пуха усердно вязали платки, шарфы, шапочки и кофточки, пользовавшиеся большим спросом у модниц северных провинций империи. Ветряная и водяная мельницы обеспечивали мукой и крупами не только обитателей поместья, но и крестьян соседних деревень.
Вот, только господский дом, немного подвел. Очевидно, его построили давным-давно еще в те времена, когда климат был жаркий и засушливый. С тех пор дом практически не перестраивался. Центральное помещение, называемое по обычаям илинойцев атриумом, представляло собой прямоугольную башню высотой в десять сажен, сложенную из отесанного камня. Под проемом в крыше устроен был неглубокий водоем, куда с четырех обращенных внутрь скатов сбегала дождевая вода. Из водоема вода по глиняным трубам поступала в цистерну, устроенную под полом; ее черпали оттуда через отверстие в виде невысокого круглого колодца. Рядом с водоемом, несколько поодаль, был расположен очаг, – с таким расчетом, чтобы огонь сверху не заливало дождевой водой, а дым вытягивало наружу. Там же в атриуме находился массивный дубовый стол на десять персон, на котором пищу не только поглощали, но, очевидно, и разделывали. Одно слово – антисанитария.
К атриуму примыкали жилые и хозяйственные постройки, сложенные из необожженного кирпича, с узенькими окнами, закрывавшимися деревянными решетками. Гостиная, то есть комната для размещения на постой уважаемых людей, была заставлена чересчур громоздкой для нее мебелью с гобеленовой обивкой,– так что в ней нельзя было ступить шагу. Господская спальня вообще не выдерживала никакой критики,– вместо добротной деревянной кровати с балдахином в ней находились два гамака, сплетенных из растительных волокон, да еще в углу прямо на неокрашенном деревянном полу валялась свернутая в рулон перина.
Управляющий поместьем по имени Мефодий принадлежал к племени илинойцев, и с радостью признал в Викторе и Насте людей, близких ему по крови и староотеческой вере. Прежний владелец поместья из знатного рода джурджени год тому назад был объявлен государственным преступником. Все члены семьи этого офицера, известного Виктору под именем капитан Крусахан, были выдворены из поместья и лишены гражданских прав. По сведениям, полученным Мефодием из достоверных источников, домочадцы Крусахана (две жены и их несовершеннолетние дети) были обращены в рабство и проданы на невольничьем рынке в Сиракузах какому-то купцу из Ротона.
Чиновник из Министерства казенных и поместных земель объяснил Виктору, что договор управления, заключенный государственным преступником Крусаханом с илинойцем Мефодием уже недействителен, поэтому он должен либо перезаключить данный договор, либо заключить его с новым управляющим. Не найдя в хозяйственной деятельности Мефодия сколь-нибудь серьезных упущений, Виктор предложил ему остаться в прежней должности. Как и следовало ожидать, Мефодий принял предложение нового господина со слезами благодарности, и обещал в кратчайшие сроки избавить Виктора-хана от вещей и предметов, которые вызвали у него сильное раздражение: географические карты и глобусы, макеты парусных кораблей и росписи на стенах в духе военно-морской символики.
– Зачем же уничтожать карты и глобусы?!– удивилась его приказу Настя.
– Затем, чтобы мои дети, Ромул и Рем, выросли нормальными людьми, а не безумцами, вроде Галилео Галилея и Христофора Колумба! Да и тебе, милая, пора зарубить на носу, что Земля – плоская и неподвижная, а по своду, который ее окружает, перемещаются Солнце, Луна и другие планеты,– исчерпывающе, ответил он на ее вопрос.
Настя не стала с ним спорить, понимая, насколько глубоко Виктор прав, заботясь о благополучии и безопасности семьи. Они уже договорились о том, что Настя с детьми останется в поместье: будет воспитывать детей, присматривать за управляющим и научится экономно вести счет денег. Сумма доходов в размере 180 золотых динаров, полученных от поместья за истекший год, Виктора, разумеется, порадовала, но ему хотелось бы иметь в два раза больше, чтобы перестроить дом и завести более квалифицированную прислугу: поваров, садовников, столяров, гончаров, сапожников, виноделов и т.д.
За день до отбытия в Сиракузы Виктор сообщил Насте далеко не самую приятную для нее новость – о том, что ей следует ждать его возвращения в поместье не раньше, чем на следующий год, поздней весной или ранней осенью. Тогда же он рассказал ей о Северной экспедиции, в составе которой ему предстояло отправиться сразу после возвращения из отпуска.
Узнав о том, что ее Виктору придется сражаться с Тезей-ханом, которого она уважала, как своего покровителя и заступника, Настя расплакалась.