«О» - значит омут
Шрифт:
абстракций, пейзажей и портретов, в стилях от фотореализма до импрессионизма и примитивизма Бабушки Мозес.
При быстром взгляде на кухню я увидела плиту 1920х годов и окно, заполненное выставкой стеклянной посуды времен Великой депрессии на стеклянных полочках. Мерные чашки, вазочки, канделябры, чаши и кувшины отбрасывали мягкий зеленый свет на линолеум пола.
Безголовые манекены в винтажной одежде стояли там и сям, как гости, прибывшие на вечеринку слишком рано. Все пропахло сигаретным дымом.
Стэси сидел в гостиной в чем-то, похожем на кресло фирмы Стикли. Он тоже был в халате, и его волосы цвета имбиря были покрыты ярко-зеленой вязаной шапочкой. Он показал пальцем на фен:
– Я это делаю для самозащиты. Садись-садись. Где твои манеры, Долан? Принеси девочке пива. Мы сто лет не виделись.
Я поставила сумку на пол и уселась.
– Лучше воды, пожалуйста. От пива я усну.
Долан сходил на кухню, вернулся с кофейной чашечкой воды из-под крана и поставил ее на подлокотник моего кресла, который был достаточно широк, чтобы служить столом.
Я переводила взгляд с одного на другого.
– Вы что, больше не одеваетесь?
Стэси улыбнулся.
– Конечно, иногда одеваемся. Когда идем куда-нибудь. Мы не наряжаемся для компании. Мы слишком старые.
– Прекрати это, - отмахнулась я.
– Я так понимаю, с вами все в порядке. Выглядите хорошо.
– Мне лучше, чем я смел надеяться. Я знаю, что мои дни сочтены, но пока что, все хорошо.
Мы много путешествуем. Мы ездили на север вдоль побережья и рыбачили, где только могли.
– Мы еще пили много пива и ели все дерьмо, какое могли достать, - добавил Долан.
– Здоровье Стэси улучшается, а мое ухудшается. Последний раз, когда я делал анализ крови, мой холестерин был выше крыши. Я стал меньше пить и курить. Это лучшее, что я могу сделать.
– Расскажи мне о своем доме. Не знаю, что я представляла, но только не это. Он выглядит, будто его построил Фрэнк Ллойд Райт.
– Все так думают, но это был архитектор, представлявшийся братом Райта, Фредом. Фамилия была та же, но кроме этого, никакой связи. Люди заглядывали в его портфолио и приходили к ошибочному заключению. Он демонстративно отрицал связь, но делал это с подмигиванием и подталкиванием локтем, заявляя, что поссорился со своим «партнером», который украл большинство его идей. После этого он упоминал имя Фрэнка Ллойда Райта таким тоном, который подразумевал, что они постоянно обмениваются телефонными звонками, причем чаще Фрэнк спрашивает его совета, чем наоборот.
– Умно.
– Ну, для него это срабатывало. Его уловкой было спрашивать клиентов, что им нравится в домах Райта, а потом он рисовал планы, заимствуя некоторые элементы. Поскольку его цены были невысокими, будущие домовладельцы чувствовали, будто покупают настоящий товар за полцены.
– Давайте поговорим о похищении ребенка, пока не наступила моя сиеста, - сказал Стэси.
– Я сейчас как малое дитя. Еще полчаса разговора, и впаду в кому.
Я рассказала обо всем, начиная с Майкла Саттона, и включая доктора Макнэлли и других, с кем я говорила по ходу дела.
Когда я закончила, Долан сказал:
– Ты знаешь, Деборе и Патрику сильно досталось, за то что не пришли к нам, когда похитили Рейн. Когда они дали нам описание, Грег, Шелли и школьный автобус были уже далеко. Призывная комиссия наступала Грегу на пятки, так что, скорее всего, он уехал из страны. Швеция или Канада. Наверное, последняя. В Канаде было несколько групп поддержки для уклонявшихся от призыва. Студенты, Объединенные для Мира. Иммиграционные службы облегчали людям въезд отовсюду.
– Дебора знает об этом? Я встречалась с ней вчера, и она не сказала ни слова.
– Им с Патриком, наверное, было стыдно. В глазах большинства консерваторов уклонявшиеся от призыва были преступниками.
– Вы беседовали с Рейн, после того, как она вернулась?
– Три раза. Унрихи настояли на своем присутствии, мы не возражали. Нам не нужны были разговоры о том, что ребенка научили говорить что-либо, или обидели. После второй беседы мы не услышали ничего нового.
– Ничего полезного вообще?
– Ничего, что бы вело куда-нибудь. Она рассказывала о рыжем котенке, которым ее заманили с самого начала. Она сказала, что спала в большой картонной коробке, из которой сделали домик, с прорезанными окошками. Когда она просыпалась, то играла с котенком, или с бумагой и карандашами, которые ей оставили.
– Дебора говорила, что один из похитителей был одет, как Санта Клаус.
– Рейн нам говорила то же самое. Она сказала, что их было двое, один был толстый, с длинной белой бородой. У другого были очки с бумажными глазами и приклеенный большой нос.
– Что, наверное, было куплено в дешевом магазинчике.
– Именно. Мы показали ей очки из местного магазинчика, и она сразу их узнала. В магазине не было данных о недавней продаже, но такое можно было заказать или купить где угодно.
– Она была напугана?
Долан помотал головой.
– Она сказала, что ей нравился Санта Клаус. Она сидела у него на коленях раньше. Когда она спрашивала, где ее мама, он отвечал, что она скоро придет, и давал Рейн лимонад, выпив который, она снова засыпала. Спала она недолго, и по ее рассказам, она много прыгала.
– В коробке?
Долан кивнул.
– Они устроили для нее кроватку. Говорили, что это домик специально для нее.
– Как насчет одеяла? Дебора сказала, что они нашли девочку в парке, укрытую одеялом.
– Не помогло. Такие одеяла, упакованные в пластик, кладут на сиденья в самолетах.
Их там тысячи. Пан Американ, если тебя интересует авиакомпания. Больше ничего.
– И никаких отпечатков пальцев?
– Единственный отпечаток мы нашли на обороте требования выкупа, после того, как похитили Мэри Клэр. Провели его через базу десять раз и ничего не нашли.