О3
Шрифт:
— Теперь опусти голову к земле.
Все её жертвы лежали в позе эмбриона — почерневшие, с лицами, искажёнными в жуткой муке. То ли потому, что через их тела проходил убийственный ток, то ли потому, что их принуждали становиться в такое положение. Как меня, сейчас. В любом случае, если я немедленно не придумаю план — мне конец.
За спиной послышались осторожные шаги, причём такое ощущение, словно ступали босые ноги. И в этот момент в лицо ударили ослепляющие лучи дальнего света. Грузовик выбрался из небольшой ложбины и мчался в нашу сторону. Очевидно Щербина решил хорошо осветить место
— Какого? — раздался недовольный возглас за спиной и что-то затрещало. Я ощутила резкий запах озона.
Оглушительно взревел гудок грузовика. Я почти ничего не видела, но решила: вот он — шанс! Кувыркнулась в сторону и увидела сноп зелёных искр, ударивший из рук невысокой женщины в кожаном плаще. Разряд ударил в лобовое стекло машины, и та немного снизила скорость. Однако не остановилась и вторая молния оказалась много сильнее. Зацепило и меня.
Теряя сознание, я услышала отчаянное: «Не-ет!», уходящее в бесконечность, а после, с громким металлическим лязгом пришла тьма.
Я открыла глаза и посмотрела на спящего Страшилу, лежащего рядом. Он тихо сопел и шевелил губами, точно с кем-то разговаривал.
Милый предатель. Я вдруг осознала, что не испытываю к нему ненависти или даже злости. Вот ведь странно: и преданная женщина, и предавший её любовник остались в той дождливой ночи. И там же начали свой путь два других человека. Да, я очень сильно изменилась и осознавала это совершенно отчётливо. Дни потерянной памяти позволили развязаться тому жуткому болезненному узлу, что стягивал сердце, после гибели мужа и дочери. Я наконец-то осознала, что они ушли навсегда и смогла их отпустить.
Перед глазами появилась картинка жёлтой полосы, но она больше не вызывала прежней головной боли. Теперь стало ясно, что я видела всё это время. Дорогу из жёлтого кирпича, по которой медленно удалялись мужчина с девочкой на руках и маленький весёлый щенок. Мужчина и девочка махали мне руками, и я махала им в ответ. Настанет время и мы опять будем вместе. Там, где нет злости, ревности и боли.
Я протянула руку и осторожно коснулась пальцем шрама на щеке Страша. Он поморщился, но не проснулся.
— Прости, — почти беззвучно сказала я. — И спасибо.
Когда я выбралась на палубу, то увидела Лесоруба, сосредоточенно ковыряющего зарядный механизм дробовика. Лев сидел рядом на корточках и широко открыв глаза, следил за работой великана.
— С добрым утром, — сказал Лес и чем-то лязгнул.
— С добрым, — я собиралась кое-что сделать. Кое-что, чего бы никогда не сделала та, прежняя Элли. Да её и звали не так. — Нужно кое-что обсудить.
Сначала я подумала, что магнитные захваты причала не работают, однако, спустя минуту или около того, послышались два глухих щелчка и яхта прекратила покачиваться на волнах. Лесоруб вышел из двери рубки и показал мне большой палец.
— Хорошо! — крикнула я. — Можешь глушить эту тарахтелку. Думаю, она нам больше не потребуется.
— А жаль, — сказал Лев и потянулся. — Я бы ещё поплавал.
— Морской лев, — фыркнула я, — но тут какая-то странная мутация. Обычно это — такие здоровенные жирные твари, которые валяются на камнях и центнерами жрут сырую рыбу.
— Рыба вкусная? — тут же осведомился малец. — Хочу рыбу.
Вибрация корпуса прекратилась и Лес спустился по скрипящим ступеням трапа. Интересно, сколько весит этот громила? И какого чёрта мне сейчас приходят в голову подобные идиотские вопросы? Вот ещё один: почему Страш, стоящий с рюкзаком за спиной, выглядит таким мрачным и сосредоточенным? Приснилось чего?
— Приснилось чего? — я пихнула его локтем в бок. — Таблетку сожрал?
— Я — да, — тут же вклинился Лев и нечто одобрительное прогудел Лесоруб. Он взвалил на плечо все три ружья, а на другое повесил сумку с боеприпасами.
Страш вяло отмахнулся. Кажется, он куда-то плыл на этой своей странной волне. Даже тосты спалил, когда готовил завтрак. Лесоруб воодушевлённый моими рассказами о чудесном таланте товарища, попробовал, а после очень странно посмотрел на меня. Затем рассудительно сказал, что вкусы у всех разные и кому-то корова предпочтительна в качестве будущей жены. Я тут же поинтересовалась, кого конкретно он имел в виду, когда упомянул корову. Гигант ещё немного подумал и так же спокойно сказал, что лучше он пойдёт и подышит свежим воздухом.
Я поправила Грозу и спросила:
— Кто желает первым ступить на неизведанную землю? Лавры первооткрывателя, прекрасные туземки и всё в таком духе.
— У тебя уже есть прекрасная туземка, — Лес отодвинул плечом, шагнувшего было Страша и прошёл по трапу. — А мне за моей ещё топать и топать.
Вторым промчался Лев, у которого, судя по всему, до мыслей о туземках ещё нос не дорос. Я дёрнула насупленного товарища за рукав.
— Эй, ты чего?
Он тяжело вздохнул.
— Всё думаю. Та фотография… Да и всё остальное.
— То, что я продолжаю любить погибшего мужа и дочку, ничего не меняет между нами, понимаешь? Я не пытаюсь ставить кого-то выше или ниже, сравнивать и заниматься прочими глупостями. Если не прекратишь страдать фигнёй, рассердишь меня по-настоящему. Уловил?
— Уловил, — мужчина поправил лямку рюкзака. — Но…
— Никаких: «но». Прошлое, это — прошлое. Его можно вспоминать, но им нельзя жить. Хочешь, дам подзатыльник, чтобы лучше дошло?
Он помотал головой, а я очень пожалела, что до этой ночи никто не отвесил мне этого самого подзатыльника. Георгий Васильевич — хороший человек и отличный руководитель, но он всегда считал, что его подчинённые сами способны одолеть собственных внутренних демонов. Я тоже так раньше считала. Мы оба ошибались.
Лесоруб и Лев неуверенно топтались на серых бетонных плитах пирса. Под ногами валялись заплесневевшие куски древнего каната, невесть откуда взявшегося в современном порту; старые гнилые доски с расплывшимися буквами и ржавые ошмётки металла непонятного происхождения. Кран, вздымавший стрелу над головами, только издали казался относительно нетронутым. Стоило подойти ближе и тут же выяснилось, что краска давно облупилась, колёса завалены чёрной от времени листвой, а в самой стреле свили гнёзда местные пернатые. Впрочем, их тоже не оказалось на месте, так что звук наших шагов оказался единственным, что нарушало тишину покинутого комплекса.