Оазис
Шрифт:
Я решил пройтись по лагерю. С наступлением темноты выход за периметр запретили. На БТРе вижу пулеметчика. Алый огонек сигареты периодически вспыхивает и блекнет. Сидит боец, караулит подходы.
На грузовике расположились еще несколько вояк и охранников тюрьмы. Они устроили там огневую точку и спальные места. Слышу негромкий смех. Запах сивухи чувствительно будоражит обоняние. Виски жрут или самогон. Вот же паразиты! Чем думают-то? А если нападение? Пьяного хрен разбудишь. Будет мычать, но не сообразит, что его сейчас убивать будут. Идиоты.
— Не спится? — раздался
Я подпрыгнул на месте от неожиданности. Будь у меня револьвер в руках — одним неосторожным человеком стало бы меньше. Но все оружие забрали охранники, несмотря на мои протесты. Остальные молчали, привыкшие к такому порядку на раскопах. Оружие выдается только на время поиска артефактов. Точка.
— Ты крайне неосмотрителен, брат Симон! — прошипел я. — Зачем так человека пугать? Нам сегодня хватило впечатлений!
— Сочувствую о потере Фингала, — монах легким движением прикоснулся к моему плечу.
— Я его вообще не знал, — отмахнулся я. — Несчастный случай, помноженный на разгильдяйство. Вот почему никогда не стремился работать в команде.
— Пойдем, Алекс, — Симон, как мне показалось при свете костра, подмигнул и направился в проем между БТРом и грузовиком.
— Куда? — раздался резкий голос сидевшего на крыше автомобиля бойца. — Запрещено выходить за периметр.
— Это маг, — успокоил его Симон. — Хочу расставить сигнальные маяки на траверсе Черной заводи. — Со мной помощник.
— Десять минут, — предупредил боец. — Иначе вынужден буду доложить господину Директору о нарушении дисциплины.
Монах кивнул, как будто сидящий наверху мог разглядеть движение головой, и мы вышли в темную бархатистую ночь. От нагретой за день земли исходили волны тепла, где-то вдали, в Соленых холмах, раздался тоскливый вой. Песчаные волки вышли на охоту. Не те ли наши старые знакомые шныряют по своим владениям?
— Да идем же, Алекс, — странно ведет себя монах, словно хочет что-то сказать, но ему мешают некие моральные ограничения или боязнь не быть понятым. — Хочу тебе кое-что показать.
Я пожал плечами и поплелся следом за Симоном.
Мы прошли всю площадку лагеря до конца и остановились на краю своеобразного плато, откуда открывался великолепный вид на ночное небо. Звезды висели настолько низко, что можно было протянуть руку и зацепить пригоршню блестящих небесных тело. Или я отвык от созерцания бесконечного Космоса? Все время под землей или в мрачных развалах мертвых городов. Вверх взглянуть некогда. Минут пять стоял, зачарованный красотой, переливающейся от горизонта до горизонта. Симон терпеливо ждал, когда мне наскучит созерцание звездного неба.
— Зачем ты меня позвал? — я посмотрел на профиль монаха, смутно видимый в мягкой темноте. — Снова подсадкой поработать? У меня сейчас нет оружия, чтобы отбиваться от тварей.
Монах тихо рассмеялся. Потом вытянул руку в направлении холмов Черной заводи.
— Там живут отщепенцы, которых не приняло общество. Больные, убогие, злые. Для вас они враги, и вы боитесь идти с ними на контакт. Там, — рука переместилась западнее, — обитают клановые сообщества, для которых чужак — всего
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Ты не задумывался, Алекс, насколько велик мир? Даже после «великого очищения» он не погиб, дал нам возможность по-новому взглянуть на свои возможности?
— Ты про себя говоришь? — с иронией спросил я. — Ну, да. Для одаренных новые возможности — шанс выжить и доминировать над остальными.
— Может, и так, — неожиданно согласился Симон, неотрывно смотря на запад. — Ты знаешь, как набирают в Орден Избранных неофитов?
— Откуда? Меня обошла сия благость. В четырнадцать лет я связался с одним человеком, открывшим мне те самые возможности — вытаскивать из забвения достижения умершей цивилизации. Мне понравилось. С тех пор живу только этим.
— Мне было пять лет, когда я впервые почувствовал себя не тем, кем представляют себя обычные дети моего возраста, — тихо произнес монах, вцепившись левой рукой в ременную перевязь. — Началось все с высокой температуры, свалившей меня с ног. Родители были в ужасе. Ребенок с жаром в сорок градусов, идет третий день, а мне лучше не становится. Думали, я умру… А я путешествовал по каким-то мирам, каждый из которых давал мне крупицу своей силы. Тело корежило, ломало от избытка непонятных ощущений. Я мог зажечь огонь одним щелчком пальцев; по моему призыву в воздух поднимались тяжелые предметы; текущая вода застывала или начинала двигаться в обратном направлении; земля вздрагивала и разверзала свои недра. Что это было — я не знал. Очнулся через десять дней, и первым, кого увидел — монах Ордена Избранных. Тогда, конечно, мне было невдомек, что за странный мужик смотрит на меня страшными черными застывшими глазами. А за его спиной торчала рукоять меча. Уж это я точно знал! Он и объяснил мне, кем я стал.
Брат Симон замолчал, как будто хотел перевести дух. С Черной заводи дохнуло неприятным запахом гнили и сероводорода. Вспомнил, что говорили парни об озере, находящемся за холмами. Поганое место, гиблое.
— Родители долго не хотели отдавать меня в монастырь на обучение. Пусть и было у них кроме непутевого сына еще две дочери — мои сестры — но терять навсегда ребенка не хочется никакому нормальному человеку. Старший наставник убедил их посредством долгих увещеваний и перспектив, открывающихся передо мной. С магией я буду защищен, и смогу защищать других. Вот такие дела, Алекс. В шесть лет меня забрали в монастырь преподобного Франциска, где я начал обучаться всем премудростям обретенной магии.
— Европейский сектор? — я уже слышал об этом монастыре, но толком не знал, где он находится.
— Пражская обитель, — подсказал монах.
Ага, понятно. Пражская обитель — ироничное название небольшой деревеньки, стоящей на развалинах бывшей красавицы Праги (так утверждают местные жители — про красавицу). Но на самом ли деле это Прага — вот вопрос. Зато славится своими медами и пивом.
— Далековато ты забрался, — покачал я головой. От Новоархангельска верхом на лошади неделю колдыбаться. Не ближний край.