Об Анхеле де Куатьэ

де Куатьэ Анхель

— Вы не пытались найти ее? Потом?

— Она умерла. Спустя несколько лет. От рака.

— Я сочувствую…

— Мы могли быть счастливы с ней эти несколько лет. Четыре года. Четыре года счастья. Много это или мало?

— Наверное, все-таки много. Да и смешно было бы торговаться…

— Четыре года счастья — это вечность! Но она испугалась, а я еще был слишком мал, чтобы чувствовать себя уверенным. Когда один из двоих боится, другой должен быть уверен — полностью, абсолютно. Если ты

уверен, ты можешь сделать недостающий шаг — и свой, и за того, кто испугался. Счастье нуждается в уверенности. Счастье сторонится испуганных. Кто знает, быть может, вместе мы бы справились с ее болезнью? Может быть.

Знаете, я иногда ощущаю на себе тот ее взгляд. Внезапно, случайно, в самых неожиданных местах. Просто на улице, в толпе. Или в парке, на прогулке. Или, например, в лифте. Да, не смейтесь. Я захожу в лифт и, чувствую, что она смотрит на меня — сзади, со спины. Как она умела — нежно и с великой тоской. Я поворачиваюсь — резко, стремительно, чтобы поймать, схватить, застать ее взгляд. И… Пустота. Кажется, будь я проворнее, еще бы одно мгновение, сотую долю секунды… Но нет.

— Да, действительно, будущее нам неизвестно.

— Да, неизвестно. Но беда не в этом, беда в том, что мы не ценим, не понимаем, не видим своего настоящего . В этом беда. А то, что будущее неизвестно — что с того? Его еще нет. Как можно о нем печалиться? Как можно оплакивать нерожденного? Наше настоящее делает наше будущее, но для этого оно — наше настоящее — должно быть.

— Мне показалось, что вы чувствуете свою вину? Или нет.

— Вину? А что такое «вина»? Если вы приглядитесь к ней повнимательнее, то поймете: вина — это удовлетворенность прошлым. Вина — это желание вернуться в свое прошлое и переделать его. В сфере духа вы можете вернуться в прошлое, это правда. Но физически вернуться в него вы не в состоянии. А жить нужно так, чтобы дух пребывал в жизни. Понимаете? Духу удобнее в Духе, конечно. Но актом рождения мы откомандированы в материю. Здесь наше место, мы должны принять эти правила. И делать настоящее вечным, а не пытаться воскресить безвозвратно ушедшее от нас прошлое. А к Духу мы все еще вернемся, но Там все будет по-другому. И Там , кстати, тоже нет вины. Только уже по другой причине.

— С тех пор вы больше никогда не любили?

— С тех пор? Любил. Конечно. Всегда по-разному. Всегда по-другому.

— Скажите, а любовь учит? Как вы думаете?

— Учит? Не знаю. Я думаю, что каждая любовь — это новая жизнь . Данте назвал так свою книгу о Беатриче. Позже он посвятит ей «Божественную комедию». Но первая его книга о возлюбленной Беатриче называлась — «Новая жизнь». И я думаю, что каждая любовь человека — это как бы новая жизнь. Когда ты влюбляешься, все, что было в твоей жизни прежде, словно покрывается какой-то дымкой, пеленой времени. Кажется ненастоящим, случившимся с кем-то другим. У меня были разные жизни.

— А вы верите в венную любовь?

— Точно так же, как и в вечную жизнь. На духовном уровне — да, на физическом — нет. Но если вы спросите меня об истинной любви в этой жизни, то я скажу вам, что истинная любовь — это Забота , Не страсть, не физическое влечение и даже не духовная близость. Истинная любовь — это естественная, спонтанная, лишенная всякой иной цели, искренняя потребность заботиться о любимом.

Говорят, что любовь к родителям, к детям, к супругам, к друзьям, к родине, к Богу — это разные типы любви, что они принципиально отличаются друг от друга. Это и так и не так. Ведь что-то их объединяет, раз мы всякий раз говорим о «любви». И это что-то — Забота , естественная, ничем более не обусловленная потребность заботиться о любимом человеке, о родителях, о детях, о друзьях, о родине, о Боге.

— Потребность заботиться о Боге?

— А вы как думали?! Конечно! Мы живем с убежденностью в том, что Бог должен заботиться о нас. Но почему мы не думаем о том, что это мы должны заботиться о Боге? Не Он, а мы.

Postscriptum

Неожиданно раздался странный звук. Анхель достал из кармана пиджака мобильный телефон:

— Сейчас буду, — сказал он кому-то и отключился.

Я растерянно посмотрел на него:

— Вы уже…

— Да, мне пора, — он лишь качнул головой в знак прощания.

Я машинально встал, хотел проводить его.

— Нет, не надо. Не провожайте, — Анхель пожал мне руку и быстрым шагом прошел к двери, но на пороге остановился, обернулся, посмотрел мне в глаза и добавил: — Я никуда не ухожу. Я рядом.

Дверь за Анхелем закрылась. Я кинулся к окну, надеясь увидеть, как он выходит из здания, просто увидеть, запечатлеть в памяти, понять, в каком направлении он пойдет. Прошла минута, другая, третья, еще. Мы проговорили несколько часов, а я и не заметил, как пролетело время. Но сейчас время словно остановилось. Люди входили и выходили из здания. Прошло много времени, но Анхель так и не появился. Словно растворился в воздухе, пропал, будто и не было его вовсе. Видение, мираж. Но он был, он настоящий! Самый что ни на есть…

И каким нелепым, бессмысленным показался мне в эту минуту мой главный вопрос: «А правда ли то, что написано в ваших книгах?» Всю правду я знал с самого начала — этот человек пишет потрясающие книги, и это потрясающий человек — мудрец, знающий и любящий людей. Да и какую «правду» я ищу? Мы проговорили с Анхелем несколько часов. И только сейчас я, наконец, понял, о чем он мне говорил, что втолковывал, отвечая на каждый мой вопрос. А все это время он говорил одно и то же — ищите себя, помогите себе, будьте собой.

И мне почему-то вспомнилась фраза из послания Ричарда Баха своим читателям: «Право читателя заглянуть за маску писателя заканчивается на последней странице любой книги, написанной им». Что ж, пусть будет «маска». Читая книги Анхеля де Куатьэ, мы узнаем его душу, а зная душу, зачем знать лицо? Кто, имея богатства, просит на паперти подаяние?