Обделенные душой
Шрифт:
Женщина подходит к мультимедийной консоли, нажимает на какие-то кнопки, и комнату заполняет музыка. Гитара.
Сердечные струны Лева звучат в такт с гитарными — он слышал эту мелодию раньше. Тогда, в первый раз, он перелезал через южную стену резервации и, сорвавшись, сильно ушибся. Очнулся он вот в этой самой комнате. Восемнадцатилетний юноша играл на гитаре с таким невероятным мастерством, что Лев был околдован. А теперь осталась лишь эта запись...
— Мелодия исцеления, — говорит Элина. — Уила больше нет, а музыка его живёт. Это утешает нас. Иногда.
Губы Лева болят уже не так сильно,
— Как хорошо... здесь, — шепчет он, чуть было не сказав «дома». Затем он смыкает веки, боясь того, что может увидеть в ответном взгляде целительницы.
19 • Коннор
— Очнулся, — сообщает Элина. Просто «очнулся», и всё. Эта женщина не больно-то разговорчива. Во всяком случае, с Коннором.
— Можно его навестить?
Она складывает руки на груди и меряет его холодным взглядом. Отсутствие ответа — это тоже ответ.
— Скажи-ка мне одну вещь, — молвит она наконец. — Это из-за тебя он стал хлопателем?
— Нет! — Коннора передёргивает при таком предположении. — Я здесь совершенно ни при чём! — Помолчав мгновение, он добавляет: — Это из-за меня он нехлопнул.
Она кивает.
— Можешь повидаться с ним завтра, когда он немного наберётся сил.
Коннор снова усаживается на диван. Дом целительницы, да и вообще вся резервация оказались совсем не такими, как он себе представлял. Арапачи и собственную культуру не забыли, и современными удобствами не пренебрегают. Роскошная кожаная мебель, говорящая о достатке, сделана, однако, вручную. Деревня — если её можно так называть — высечена в красных скалах, вздымающихся по обе стороны глубокой расселины; но комнаты в доме — просторные, полы выложены узорчатой мраморной плиткой, водопроводные трубы — из сияющей начищенной латуни, а может даже — кто его разберёт — из золота. Лекарства, которыми пользуется доктор Элина — новейшие, однако они фундаментально отличаются от тех, что в ходу за пределами резервации. Более натуральные, что ли.
— Философия у нас немного другая, — поясняла она Коннору. — Мы считаем, что лучше лечить болезнь изнутри наружу, а не наоборот — снаружи внутрь.
Из угла комнаты доносится досадливый стон: там Грейс играет в настольную игру с мальчиком из резервации.
— Нет, ну как это может быть? — ноет парнишка. — Ты бьёшь меня в «Змеи и камни» седьмой раз подряд! А ведь ты никогда не играла в эту игру раньше!
Грейс пожимает плечами.
— Я быстро учусь.
Мальчик, имя которого Кили, не любит проигрывать. «Змеи и камни» очень похожи на шашки; единственное — в них более сложная стратегия, а когда дело касается стратегии — тут Грейс не побить никому.
Недовольный Кили выскакивает из комнаты. Грейс обращается к Коннору:
— Похоже, твой дружок-хлопатель останется жив?
— Будь добра, не называй его так.
— Извини. Но с ним всё будет в порядке, правда?
— Похоже на то.
Они здесь уже почти неделю, а Коннор так и не почувствовал себя желанным гостем. Скорее, его просто терпят — и не потому, что они чужаки; Пивани, деверь Элины, очень сердечен с Грейс, особенно после того, как они узнали, что она низкокортикальная. А вот Элина, даже зашивая рану в груди Коннора, оставалась холодной и бесстрастной. «Содержи рану в чистоте. Заживёт», — вот и все слова ободрения, которые Коннор услышал от неё. На его «спасибо» она даже не ответила «пожалуйста»; и Коннор не знает — такова традиция арапачей или целительница нарочно игнорировала его. Может быть теперь, узнав, что он, Коннор, невиновен в превращении Лева в хлопателя, Элина поумерит свою неприязнь?
Кили возвращается с другой настольной игрой, перебирая пальцами белые и чёрные фигурки разного размера.
— А это что? — спрашивает Коннор.
Кили смотрит на него как на имбецила.
— Чокнулся, что ли? Это же шахматы.
Коннор улыбается — теперь, когда Кили расставляет фигуры, он их узнаёт. Шахматы тоже явно вырезаны вручную. Каждая фигура уникальна, похожа на маленькую скульптуру — вот почему Коннор не сразу их узнал. Грейс потирает руки в предвкушении. Коннор подумывает предупредить парнишку, чтобы не надеялся на многое, но решает этого не делать: уж больно тот забавен, когда проигрывает.
Кили, по прикидкам Коннора, лет двенадцать. Он не родственник Таши’ни, но Элина и её муж, Чал, забрали мальчика к себе, когда год назад умерла его мать. В то время как Элина ничего не рассказала Коннору о жизни Лева в резервации, Кили, настоящая находка для шпиона, посвятил нового друга во все подробности.
— Лев объявился здесь где-то года полтора назад, — поведал Кили. — Прожил несколько недель. Это было ещё до того, как он стал жутко страшным и все про него узнали. Он отправился с нами в духовное искание, но оно плохо кончилось.
Значит, прикидывает Коннор, Лев жил в резервации в период между тем, как они с Рисой потеряли его из виду в старшей школе в Огайо, и его прибытием на Кладбище. В мальчике уже тогда были заметны значительные перемены.
— Они здорово подружились с Уилом, — сообщил Кили Коннору, покосившись на портрет юноши, очень похожего на Элину.
— А где Уил сейчас? — спросил Коннор.
И тут случилась очень редкая вещь — Кили прикусил язык.
— Его нет, — сказал он наконец.
— Покинул резервацию?
— Типа того.
Кили резко сменил тему и принялся расспрашивать о мире за пределами резервации:
— А правда, что людям вставляют имплантаты в мозги, и им тогда не нужно в школу ходить?
— НевроТкань называется. И в школу всё равно надо ходить. Это просто такая штука, которую глупые богатенькие мамочки и папочки делают своим глупым богатеньким деткам.
— Я бы ни в жизнь не согласился, чтобы мне в голову вставили кусок чьих-то мозгов, — сказал Кили. — Кто знает, какие в них там тараканы, правильно?
В этом Коннор был с Кили полностью согласен.
Сейчас, когда Кили с головой ушёл в шахматную партию с Грейс, Коннор стремится воспользоваться моментом, захватить парнишку врасплох и вытащить из него кое-какие ответы.
— Как думаешь — Уил вернётся в резервацию, чтобы повидаться с Левом?
Кили делает ход конём, которого Грейс тут же берёт своим ферзём. Мальчик накидывается на Коннора:
— Ты это нарочно, чтобы отвлечь меня!
Коннор пожимает плечами.
— Тебе уж и слова не скажи. Так что — если они с Левом такие хорошие друзья, почему бы Уилу не навестить его?