Обед в ресторане «Тоска по дому»
Шрифт:
Как Рут, подумал Коди.
И попросил у нее еще кусок пирога.
Теперь по утрам он звонил ей из Нью-Йорка и нередко будил при этом хозяйку; когда Рут отзывалась, голос у нее был все еще хриплый — то ли со сна, то ли от изумления. И всякий раз, отвечая на его вопросы, она исподволь оттаивала, хотя поначалу говорила отрывисто. Да, да, у нее все в порядке. В ресторане все хорошо. Обед вчера прошел нормально. А потом (постепенно удлиняя фразы, будто вновь сдаваясь ему) она признавалась, что этот дом начал действовать ей на нервы — какие-то странные жильцы, шлепают в тапочках
По пятницам и субботам Рут носилась вечером по кухне ресторана, кромсая говяжьи ножки и сбивая белки. Эзра работал спокойнее. Коди сидел за деревянным столом. Рут время от времени ставила перед ним какое-нибудь блюдо, и он добросовестно поглощал его. Каждый съеденный им кусок был объяснением в любви. И Рут это понимала. Она держалась настороженно, искоса поглядывая, как он вылавливает из бульона клецки, и он старался, чтобы на тарелке не осталось ни крошки.
По воскресеньям в яркие солнечные утра он звонил в дверь дома, где Рут снимала комнату, и, когда она выходила, притягивал ее к себе. Он целовал ее с неотвязным ощущением, что какая-то часть Рут все еще ходит по дому за его спиной, озорная, веселая и даже теперь неуловимая, заглядывает под крышки кастрюль, хлопает дверцами кухонных шкафчиков, что-то напевает себе под нос и вытирает руки о джинсы.
— Не понимаю, — сказал им Эзра.
— Давай начнем все сначала, — сказал Коди.
— Это что — шутка? — спросил Эзра. — Да? Шутка?
— Мы с Рут… — начал Коди.
Но Рут перебила его.
— Эзра, милый, послушай, — сказала она, шагнув вперед. На ней был темно-синий костюм, который Коди купил ей для поездки, и туфли с тонкими ремешками, на высоких каблуках. И хотя стоял удивительно жаркий августовский день, кожа ее казалась прохладной, сухой, словно напудренной, и веснушки ярко выступали на ней. — Эзра, ей-богу, мы не думали, что все так получится, нам это и в голову не приходило — ни мне, ни Коди.
Эзра застыл в ожидании. Смысл сказанного, видно, еще не доходил до него. Спиной он упирался в огромную старую ресторанную плиту, как бы отступив перед этой новостью.
— Все получилось само собой, — сказала Рут.
— Ты не понимаешь, что говоришь, — сказал Эзра.
— Эзра, милый…
— Ты никогда так не поступишь. Это неправда.
— Видишь ли, я сама не понимаю, как получилось, что мы с Коди… Конечно, надо было раньше сказать тебе, но я думала, это просто… Просто глупость… Он такой умный, такой важный, он мне не пара; это просто сон какой-то, понимаешь…
— Но должно же быть всему объяснение… — сказал Эзра.
— Мне очень жаль, что так получилось, Эзра.
— Наверняка сейчас все пойму, — сказал он. — Подождите минутку. Дайте сообразить…
Они ждали, но он молчал. Прижал пальцы ко лбу, будто решал какую-то сложную загадку. Немного погодя Коди тронул Рут за локоть.
— Ну, до свидания, Эзра, — сказала она. И они с Коди ушли.
В машине Рут всплакнула. Не разрыдалась, нет, но, отвернувшись к окну, тихонько пошмыгала носом.
— Тебе плохо? — спросил Коди.
Рут покачала головой.
— Ты передумала?
Она снова покачала головой.
Они собирались ехать поездом — так хотела Рут, она еще никогда в жизни не ездила поездом — в Нью-Йорк, где решили обвенчаться. Из ее родни, сказала она, почти все перемерли, а тем, кто еще жив, нет до нее дела; так что совершенно незачем устраивать свадьбу в ее родном городке, что же касается родных Коди… Все ясно без слов. На первых порах они поживут в Нью-Йорке, а дальше все постепенно утрясется.
Рут сняла белую перчатку, уже посеревшую по швам, скомкала ее и вытерла слезы.
Возле Пенсильванского вокзала Коди нашел автостоянку, где принимали плату за неделю вперед. Ехать поездом, разумеется, было большой морокой, но ради Рут он был согласен на все. А она уже заметно ожила. Спросила у Коди, как он думает, будет ли в поезде вагон-ресторан — «обеденный вагон», как она выразилась. Коди сказал, что должен быть. На стоянке он взял у служащего квитанцию и, крякнув, вылез из-за руля. За последнее время он слегка располнел. Он вытащил из багажника чемодан Рут. Она не привыкла к высоким каблукам и неуверенно ковыляла рядом, то и дело царапая по тротуару.
— Надеюсь, я скоро привыкну к ним, — успокоила она.
— Но ты не обязана ходить на каблуках, если не хочешь.
— Нет, обязана, — возразила она.
Коди взял ее под руку и провел в здание вокзала. Неожиданная прохлада огромного, гулкого помещения, казалось, ошеломила ее. Она умолкла и, пока Коди ходил за билетами, только озиралась вокруг. Женщина из очереди, наклонившись к окошку, спорила с кассиршей насчет стоимости билета, мужчина в ослепительно белом костюме повернулся к Коди и закатил глаза, безмолвно намекая на безнадежность ситуации. Коди сделал вид, что не заметил этого. Он оглянулся, словно желая посмотреть, сколько за ним скопилось народу, и молодая полная женщина с ребенком тут же улыбнулась ему, будто только и ждала, когда он обернется.
— Коди Тулл, — произнесла она.
— Да…
— Я Джейн Лаури. Ты помнишь меня?
— Джейн! Джейн Лаури! Рад видеть тебя. Очень рад… А это твоя дочка?
— Да. Поздоровайся с мистером Туллом, Бетси. Мистер Тулл и твоя мамочка учились в одном классе.
— Значит, ты замужем, — сказал Коди, продвигаясь вместе с очередью вперед. — Нет, надо же…
— Помнишь, как я явилась к тебе без приглашения? — Она засмеялась, и в наклоне ее головы на миг ожила та девушка, которую он знал когда-то.
Он вспомнил — их дом находился на Бушнелл-стрит. У нее были на редкость красивые волосы, которые до сих пор отливали золотом, только сейчас она их коротко подстригла.
— Я тогда была в тебя влюблена, — сказала она, — господи, ты небось решил, что я круглая идиотка…
— Вы с Эзрой играли тогда в шашки, — напомнил он.
— С Эзрой?
— С моим братом.
— А разве у тебя был брат?
— Конечно, был и есть. Вы с ним целый вечер играли в шашки.