Объединенные Арабские Эмираты. Лицом к лицу с новым чудом света
Шрифт:
До середины XIX века любое из шейхств Прибрежной Аравии могло заниматься жемчужным промыслом в Заливе там, где хотело, так как все жемчужные отмели в его водах были «общим достоянием жителей Залива» [12]. Имелись карты таких отмелей. Одна из них была составлена в 1940 г. шейхом Мани Бен Рашидом Аль Мактумом, двоюродным братом тогдашнего правителя Дубая [13]. Другая появилась еще раньше — в 1935 г. Подготовил ее Хамид аль-Буста — известный среди ловцов жемчуга Прибрежной Аравии профессиональный мореход. Во время Второй мировой войны англичане изъяли эти карты из обращения в землях Эш-Шамал, опасаясь, что приведенными в них данными о протоках и отмелях в Заливе могут воспользоваться капитаны немецких подводных лодок.
Наиболее известные жемчужные отмели в границах современных ОАЭ располагались у островов Дальма, Дас, Сир бани яс, Саадият, Абу Муса, а также неподалеку от портов Хор Факкан, Кальба и Дибба. Высочайшего качества жемчуг вылавливали у Восточнго побережья эмирата Абу-Даби. Проживающее там племя бани яс было первым среди племен современных ОАЭ, кто стал заниматься этим промыслом на профессиональной основе. Центром «жемчужного бизнеса», как теперь бы сказали, считался о. Дальма (расположен в 260 км. от Абу-Даби). Остров богат источниками пресной воды. Капитаны парусников с «охотниками за жемчугом» непременно бросали здесь якорь, чтобы «наполнить водой ведра», как они говорили. По арабски это звучит — «даль мойя». Отсюда и название острова — Дальма. Посетивший Дальму в 1590 г. венецианский купец Гаспаро Бальби отзывался об этом острове не только как об уникальном месте «добычи жемчуга» (арабы называют такие места хират), но и как о крупном рынке торговли этим, тогда востребованным у народов мира, товаром. В XIX веке все коммерческие сделки на острове совершались в сохранившемся до наших дней доме торговца жемчугом (таваша) Марикхи. Этот человек, к слову, прославился не только умением выгодного ведения дел, но и необыкновенным везением. Однажды, подсчитывая на песчаном берегу залива, как это тогда водилось, свои долги, он подобрал выброшенную на берег морем раковину, и обнаружил в ней жемчужину, — стоимостью 22 000 рупий. Денег, вырученных от продажи жемчужины, с лихвой хватило и на покрытие долгов, и на продолжение дела. В книге «Сияние жемчуга в истории, литературе и жизни», написанной Халедом бен Али ас-Сайехом, представителем пятого поколения древнейшего в Аравии рода торговцев жемчугом, рассказывается о том, что с Дальмы или Жемчужного острова, как его называли сами арабы, на промысел ежегодно выходило до 100 парусников; что в сезон лова (май-сентябрь) там проживало до 10 тыс. человек.
Экипаж парусника состоял, как правило, из капитана (нохада), который прокладывал маршруты и вел торговлю жемчугом; помошника капитана, отвечавшего за оснастку судна и команду; шкипера; 18-20 ныряльщиков, подъемщиков, певца-музыканта (наххама) и одного ученика (табаба) — мальчика в возрасте 12 лет. В обязанности последнего входили уборка судна и приготовление пищи. Особый статус был у певца-музыканта. Во время пребывания в море действовало завещанное предками правило: выяснением отношений заниматься только после окончания сезона лова. Нарушители строго наказывались — материально. На больших парусниках, принадлежавших состоятельным купцам, имелись профессиональные чтецы Корана, а также пересказчики легенд и былин племен Аравии. На малых судах Коран по вечерам читали капитаны. Кораны тогда передавались по наследству. Некоторые из них имели историческую ценность. Парусники отправлялись в море в составе флотилий во главе с... «адмиралами». Именно они определяли даты, когда флотилии покидали гавани, и сроки возвращения парусников в порты. Последний раз в эмирате Абу-Даби такое событие имело место в 1948 г., а в эмирате Дубай — в 1949 г. Официальная дата «кончины» жемчужного промысла в землях Прибрежной Аравии — 1963 год.
Перед выходом в море в местах стоянки судов по традиции вывешивали черный флаг (ноф), — чтобы «разогнать страхи и неизвестность предстоящего», как говорили местные жители. Владельцы парусников раздавали подарки собиравшимся на берегу женам и детям ловцов жемчуга, представляли им капитанов кораблей. Арабы называли их нукхада или нохада. Слово это является производным от двух персидских слов: «нук», что значит — «корабль», и «кхади», то есть «бог». Получается, что словосочетание «нукхада» означает — «бог на корабле», то есть главный на судне. Что нисколько не противоречит истине.
Сезон лова продолжался несколько месяцев. Все это время главы семейств находились в море. Семьи должны были на что-то жить. Поэтому перед выходом в море каждый из ловцов жемчуга, из числа ныряльщиков, получал от капитана по 15-20 рупий. На эти деньги приобретались и оставлялись семьям рис, сахар, чай и другие продукты.
Время окончания сезона лова определял «адмирал» (сирдал). Он поднимал над своим парусникам флаг эмирата, к которому принадлежала та или иная флотилия (красно-белого цвета в Дубае), что означало, что сезон лова закончен.
В день, установленный «адмиралом» для возвращения артелей в порт, все парусники, принимавшие участи в сезонной «охоте за жемчугом», сосредотачивалась в заранее определенном месте — и начиналась, говоря современным языком, регата. Капитан судна, пришедшего к берегу первым, преподносил в подарок шейху, лично встречавшему ловцов, несколько дорогих жемчужин. Правитель, в свою очередь, щедро награждал победителей: дарил им верблюдов; случалось, что освобождал и от уплаты налогов. Торжественное возвращение в порт или «путешествие назад» (аль-каффаль), как здесь говорили, венчало собой окончание сезона жемчужной ловли.
Основной промысел длился 120 дней (с июня по сентябрь) и назывался у арабов Прибрежной Аравии «большим ловом». Помимо него был так называемый «малый» или «холодный лов» (май, октябрь). Все необходимое приобреталось прямо в море или на острове Дальма, где круглосуточно работали лавки по продаже снастей, риса, кофе и фиников [14].
«Modus operandi» самой «жемчужной охоты» оставался на протяжении веков неизменным. Вставали до рассвета, молились. Приступали к работе с восходом солнца; в это время вскрывали раковины и сортировали обнаруженный в них жемчуг. Лов продолжался до «полудня плюс один час». Затем — дневная молитва, кофе, отдых и опять работа до «захода солнца плюс один час». После вечерней молитвы и ужина (рыба, рис, финики, кофе) наступало время отдыха. Спали на палубе. В течение рабочего дня ныряльщик пил кофе и ел только финики. При каждом погружении ловец оставался под водой 75 секунд (для тех, кто находился под водой 1 мин. и более делались специальные перерывы), и собирал 15-30 раковин. Ныряльщики делились на две группы, поочередно сменявшие друг друга через каждые 20 погружений под воду. Оснащение ловца было простым. На носу — добротно сработанная костяная прищепка-зажим фитам (самые дорогие из них изготавливались из рогов газели). В ушах — восковые пробки. На руках — кожаные перчатки; на ногах — сандалии; на теле — тонкое хлопчатобумажное белье; на шее или поясе — плетеная корзинка или сетка для сбора раковин. Чтобы уберечь тело от воздействия солнца и соли и предотвратить образование язв, ныряльщиков натирали, притом заблаговременно (обычно перед сном), специальными мазями, приготовленными из коксового масла и толченого тростника. Кокосовым маслом покрывали, кстати, и днища лодок. Использовали в этих целях и китовый жир. В то время он был, пожалуй, самым распространенным в Аравии «антикоррозийным» средством. Для ускорения погружения к ноге ныряльщика привязывали камень. Всплывать ловцам помогали подъемщики.
Главную опасность для ныряльщиков представляли акулы, скаты с ядовитыми шипами и рыбы-пилы. Врачей на парусниках не было. Безнадежно больных выбрасывали за борт, привязав к ногам камень. Когда такое случалось, над судном поднимали флаг.
Выловленные раковины раскладывали на палубе. Вскрывали их специальными ножами мафлака и, как уже говорилось выше, только на следующие сутки, на рассвете, в присутствии всей команды. С этого, собственно, и начинался рабочий день. Ловцы сидели рядами напротив друг друга. Слева и справа от них, вдоль бортов парусника, находились по два ныряльщика, пользовавшихся особым доверием у капитана. Они внимательно наблюдали за всем происходившим на палубе и исключали любую возможность утаивания или утери жемчужин. Редкие и ценные жемчужины регистрировались капитаном в специальном журнале; каждая под индивидуальным номером. Напротив писалось имя ловца, обнаружившего такую жемчужину во вскрытой им раковине. После ее продажи этот ловец получал процент с вырученной за нее суммы. Большие и ценные жемчужины (даны) продавали поштучно. Мелкие (кашра) вносили в журнал под одним номером, соответствовавшим дню улова, и сбывали оптом [15]. После сортировки по размеру, жемчужины классифицировались по весу и цвету. Размер каждой жемчужины определялся с помощью семи специальных сит. Весь выловленный жемчуг хранился в изящном деревянном сундучке в каюте у капитана. С ним он никогда не расставался. Если спал на палубе, то подкладывал сундучок под голову.
Жемчужины черного цвета ловцы называли мертвыми, так как с течением времени многие из них рассыпались. О жемчужинах желтого цвета говорили, что они — больные, так как по прошествии ряда лет такие жемчужины меняли цвет — становились черными. Специалисты утверждают, что жемчуг Персидского залива насчитывает 28 цветовых оттенков.
Представители славных династий торговцев аравийским жемчугом утверждают, что только пять процентов из 100 раковин, поднятых со дна залива, содержат в себе жемчужины, и лишь пять процентов из этих пяти процентов жемчужин, обнаруженных в этих 100 раковинах, имеют коммерческую ценность. Получается, что только в 25 раковинах, из каждых 10 000 выловленных, содержатся сколько-нибудь ценные жемчужины. Неслучайно на изготовление дорогих ожерелий на заказ у ювелиров уходило, как правило, лет 10-14, не меньше.
Прибрежная Аравия — это такое место, где память о человеке, даже знатном и достойном, может со временем стереться, но память о выловленных уникальных и ценных жемчужинах — данах — никогда. Самая дорогая из найденных здесь крупных жемчужин называлась «Дана ибн Машви» и была продана за 500 000 рупий. Самая большая из жемчужин, когда-либо поднятых со дна залива, напоминала по форме слезу, была белоснежного света, принадлежала семейному клану тавашей аль-Сайех, и была приобретена богатой американкой из Калифорнии за 450 000 рупий. Рассказывают, что ее представители впоследствии неоднократно бывали здесь в поисках еще одной такой же жемчужины, но найти пару «аравийской слезе» так и не смогли.