Объединенные Арабские Эмираты. Лицом к лицу с новым чудом света
Шрифт:
Интересная история и у жемчужины «Джабир аль-Муслим». Принадлежала она Джабиру Ибрагиму Матару, известному торговцу жемчугом. Неоднократно переходила из рук в руки, пока в середине 1930-х годов не была куплена в Париже за 550 000 рупий «жемчужным королем Франции» — евреем Розенталем, выходцем из России (хороший каменный дом стоил в то время в Прибрежной Аравии не более 300 рупий). Следы этой аравийской жемчужины тоже затерялись в Америке; ее выкупила у Розенталя богатая вдова из Техаса.
В наши дни одна из самых крупных в мире жемчужин — «Дана шейха Фатима бинт Мубарак» — принадлежит супруге ныне покойного первого президента ОАЭ шейха Заида. Эта жемчужина почти в два раза крупнее уникальной жемчужины «Надежда», хранящейся в Британском музее естественной истории; весит она 856.58 каратов или 171,3 грамма. Жемчужина вправлена в выполненную из золота изящную статуэтку кентавра.
Как уже говорись выше, весь выловленный жемчуг сбывался тавашам, торговцам жемчугом. Первые заработки шли на покрытие займов, предоставлявшихся артелям ловцов жемчуга местными торговцами на аренду парусников, приобретение снастей и продовольствия (из расчета по 2 мешка риса и 8 кг кофе на ныряльщика).
После покрытия долгов и расчетов с кредиторами, доход, получаемый от продажи жемчуга, делился в артели следующим образом: 1/5 — капитану, 3/10 — ныряльщикам, 2/10 — подъемщикам, 3/10 — на провизию и снасти. За сезон ныряльщик зарабатывал 30-40 рупий; максимум 50-60. Отличившийся ловец получал от капитана бонус в виде дополнительных 10 рупий.
По окончании лова выплачивались налоги шейху: ноб — за ныряльщиков и террас — за лодки [16]. Такие налоги давали правителям немалые доходы. В 1909 г. только казне шейха Абу-Даби, например, они принесли более 20 тыс. фунтов стерлингов [17]. Наиболее интересный из всех «жемчужных налогов» — тараз. Он взимался как налог первой категории и использовался на цели сооружения крепостных стен, сторожевых башен, а также для оплаты наемных вооруженных отрядов, охранявших населенные пункты во время жемчужных промыслов летом и лодки ловцов в зимние периоды года. Выплачивался такой налог один раз в году, обычно весной, в размере от 2,5 до 10 луидоров Марии Терезии с ныряльщика. Иногда — продуктами питания; в основном рисом. Маленький парусник оценивался в один мешок риса, большой — в четыре.
Специальный налог, взимавшийся правителями княжеств с капитанов парусников, выходивших на ловлю жемчуга, выплачивался тавашами, торговцами жемчугом; притом только первой категории, то есть людьми очень состоятельными. В отличие от тавашей второй и третьей категорий, то есть скупщиков жемчуга в море и мелких дилеров-торговцев дешевым товаром, таваши первой категории, они же — владельцы судов, занимались оптовой скупкой жемчуга и его продажей на известных жемчужных рынках в Дубае, Манаме (Бахрейн), Кувейте и Бомбее. Только они имели дело с исключительно редкими, уникальными жемчужинами, только они торговали дорогим жемчугом самых больших размеров — дана и хасба. Они же сдавали в аренду артелям ловцов жемчуга парусники — доу, санбук и бакара. Арендную плату брали исключительно жемчугом.
Парусники типа бакара, грузоподъемностью 10-30 тонн, получили свое название от суданского племени бакара, проживающего на побережье Красного моря. Санбуки, грузоподъемностью 25-60 тонн, по форме напоминают суда древних египтян. Доу изобрели мореходы Аравии. На протяжении ряда веков эти парусники строились на известных судоверьфях Арабского побережья Персидского залива только из стволов пальмовых деревьев. Затем их стали мастерить из древесины, завозившейся сюда из Индии и Ливана. Самые древние типы парусников, из всех когда-либо использовавшихся арабами Прибрежной Аравии для ловли жемчуга, это — самаа, батиль и джалбут. Последний тип парусника, маневренный и устойчивый в непогоду, нравился тавашам, скупавшим жемчуг на местах его ловли, в море, то есть торговцам второй категории. Ранее упоминавшийся нами Халед Сайех, знаток аравийского жемчуга и автор интереснейшей книги на эту тему, рассказывает, что в случае, если кому-нибудь из таких торговцев удавалось приобрести большую жемчужину, то они незамедлительно давали об этом знать — поднятием флага над парусником. Для других, оказывавшихся поблизости, торговцев развевающийся над парусником стяг означал, что находящийся там таваш готов перепродать имеющуюся у него большую жемчужину.
В Абу-Даби действовали фиксированные жемчужные налоговые отчисления в казну правителя: 75 рупий с жемчужины, стоимостью более 1 тыс. рупий, и 200 рупий — с жемчужины, оценивавшейся в 2 тыс. рупий и выше. Члены правящих семейств, их родственники и слуги, а также представители шейхов в регионах от уплаты «жемчужных налогов» освобождались.
Ныряльщик, основательно задолжавший капитану, становился его собственностью. Капитан мог «расплачиваться» им за свои долги. Когда ловец старел и умирал, долги, остававшиеся после него, возвращали капитану сыновья должника. Первым из правителей, кто решился внести изменения в эти, в целом кабальные для ловцов, правила и нормы жемчужного лова был шейх Бахрейна Хамад Халифа. Его примеру последовали правители ряда других княжеств. Главные положения реформы сводились к тому, что доходы, получаемые капитанами судов от продажи жемчуга, подпадали под строгий контроль шейхов; долги ловцов их потомками не наследовались; для каждого ныряльщика вводилась отдельная «книга улова», с пристрастием проверявшаяся княжескими чиновниками [18]. Тогда же флотилии с Бахрейна и из некоторых других шейхств «Жемчужного пояса Аравии» стали выходить на промысел в сопровождении военных судов — в целях обеспечения безопасности лова. На содержание сторожевых судов взимался специальный налог.
Признанный в прошлом центр жемчужной коммерции земель Эш-Шамал — о. Дальма (в 1994 г. на этом острове было обнаружено древнее поселение человека; его возраст — более 7 тыс. лет). Владело им, как уже отмечалось выше, племя бани яс, главное племя княжества Абу-Даби. Ежегодно на острове устраивалась жемчужная ярмарка, куда съезжались купцы со всех концов света. За пребывание на острове они платили шейху Абу-Даби налог: от 30 до 40 серебряных монет Марии Терезии с человека. Управлял Дальмой наместник правителя (амир). Во время жемчужного промысла он постоянно находился на острове, собирал налоги, решал споры. В распоряжение ему придавались назначавшиеся правителем сборщик налогов (музакки) и судья (кади). В конце сезона остров посещал шейх. В его честь устраивался богатый праздничный ужин. Расходы по проведению этого мероприятия оплачивались за счет добровольных взносов торговцев [19].
Если на самом острове шла бойкая торговля жемчугом, то на парусниках, стоявших на якоре вокруг него, — продовольствием и рабочей силой. Торговцев, подвизавшихся на коммерции в море, называли маззаринами. Доставкой воды на промыслы, располагавшиеся далеко от острова Дальма, занимались, как правило, кувейтяне. Одна бочка стоила 1 рупию. Потребности в питьевой воде команды одного парусника в течение сезона лова составляли не менее 200 бочек. Только кувейтские торговцы поставляли на промыслы в течение сезона до 6 тыс. бочек питьевой воды [20]. Воду из такой бочки, прочно установленную на палубе парусника, пили только с разрешения капитана
Приобщать детей к «школе труда» в Прибрежной Аравии начинали рано — в 8-10 лет. По достижении мальчиками 12-летнего возраста их брали на суда, где они выполняли подсобную работу: драили палубы, готовили пищу, раскладывали на просушку раковины. Во время пребывания на берегу дети учились читать — по Корану, и писать — на верблюжьих лопатках.
Когда спрос и цена на жемчуг в мире в XIX веке резко выросли, иностранные негоцианты попытались, было, сломать устоявшиеся правила жемчужной ловли в водах Персидского залива, согласно которым «жемчужной охотой» могли заниматься только племена и народы, там обитавшие. Первыми на это отважились (в 1857 г.) английские предприниматели из Мумбая (Бомбея). Надо признать, что политический резидент Великобритании в Персидском заливе всячески удерживал их от такого рода действий. Разрешений на промысел категорически не давал. Когда же суда «чужаков» все же появлялись в районах лова, как говорится, без спроса, то незамедлительно выдворялись оттуда. Притом не только арабами, но и самими англичанами. Сохранение стабильной и спокойной обстановки в Прибрежной Аравии, равно как и поддержание там политического реноме Великобритании, как единственной защитницы «Острова арабов», были на тот момент главными составляющими колониальной политики Лондона в Аравии.
Притязания иностранных держав на «долю в добыче жемчуга» в водах Персидского залива доставляли Великобритании немало хлопот. В 1890 г. турецкое правительство официально поставило перед Англией вопрос о «жемчужной концессии» в Заливе. В Лондоне этот шаг Стамбула расценили как прямой вызов Великобритании. В английском парламенте возобновились дискуссии по вопросу об объявлении Персидского залива «mare clausal», то есть о придании ему статуса «закрытого моря». Неожиданно против этого выступили колониальные власти Великобритании в Индии, в компетенцию которых входило также наблюдение за делами метрополии в Прибрежной Аравии, Персии и в зоне Персидского залива в целом. По их мнению, такой шаг определенно повлек бы за собой «ненужное внимание» к данному региону со стороны Америки и ряда крупных европейских держав, особенно России, пугавшей официальный Лондон своими активными действиями в этом обширном районе мира.